Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки - Яшар Кемаль

— Кто знает, что на уме у эфе, — сказал он. — Он нас из любого подземелья вызволит, с самого эшафота уведет, так что не унывайте.

Для Чакырджалы и впрямь настали нелегкие времена. Враги изучили все его тактические хитрости и ловко к ним применялись. Совершит свой очередной набег Чакырджалы — и тут же направляется в другое место. А его преследователи и туда поспевают. Но и Чакырджалы не дремлет, изобретает все новые и новые уловки. Со времен Кара Хайдароглу в этом деле ему не было равных.

Однажды собирает он своих нукеров, говорит им:

— Погуляем-ка с вами немножечко по равнине.

А уж все нукеры знают: если их предводитель вставляет словцо «немножечко» и при этом весело улыбается, значит, что-то затевает.

Ночью вся шайка спускается на равнину. Разбойники заходят в деревню около города Кула и укрываются в просторном доме, принадлежащем одному из многочисленных друзей эфе. Пока силы преследования прочесывают горы, они отдыхают. Отдыхают целую неделю. Все это время Чакырджалы молчит, о чем-то напряженно раздумывает. Наконец ему доносят о том, что все кулские жандармы отправились расследовать какое-то происшествие. Эфе и его люди только этого и ждут. Они врываются в Кулу, хватают одного из тамошних богачей и снова поднимаются в горы.

Тут хотелось бы заметить, что Чакырджалы никогда никого не убивал ради денег. И никогда никого не пытал. Убивал он только тех, кто его преследовал, дворцовых прихвостней. Да еще подлых притеснителей простого народа. А когда у него была нужда в деньгах, он похищал богачей и требовал за них выкуп. Но как признавали впоследствии сами похищенные, обходились с ними совсем неплохо. Потчевали вкусными яствами. Давали им кофе, сигареты, даже газеты. Эфе был сама предупредительность. Тот самый человек, который обращался в лютого тигра, сталкиваясь с несправедливостью и подлостью, в повседневной жизни отличался скромным, благородным нравом, был молчалив и даже, можно сказать, кроток.

Богача продержали в горах неделю и, получив за него четыре тысячи золотых, отпустили.

Чакырджалы в это время требовалось много денег. Надо было помогать обездоленным, бедным людям. А грабил он только тех, кого ненавидел простой народ.

Жил в Тургутлу некий Мутафизаде, богач из богачей. За год до того Чакырджалы потребовал у него тысячу лир и получил такой ответ: «Приди и возьми».

Весь год Чакырджалы ничего не предпринимал, но гордость его была глубоко задета. И вот теперь он решил совершить набег на Тургутлу и потребовать у этого Мутафизаде десять тысяч. Ровно десять — ни на один куруш меньше!

Но как быть с наседающими преследователями? Острый, изворотливый ум Чакырджалы нашел решение и этой задачи.

Его шайка никогда не насчитывала более десяти человек. Только захоти, он мог бы собрать и тысячу, и пять тысяч, и десять тысяч, мог бы сколотить целую армию. Все приэгейские деревни были послушны его приказам. К тому же у него было много запасных нукеров, по первому же слову готовых присоединиться к его шайке.

Тургутлу — большой город, касаба, а действовать опрометчиво было не в привычках Чакырджалы.

Пополнив свою шайку двадцатью запасными нукерами, Чакырджалы ворвался в Салихли и совершил ограбление. Отряды регулярных войск, жандармов, дворцовых телохранителей сразу же ринулись в Салихли. Казалось, это был редкостно благоприятный случай, чтобы покончить с Чакырджалы. Схватка началась на рассвете. Несмотря на свое количественное превосходство, силы преследования не могли продвинуться ни на шаг. Весь день обе стороны вели адский огонь, а вечером Чакырджалы сказал своим запасным нукерам:

— Мы уходим. Вы продолжайте бой до полуночи, а потом прорывайте окружение. Понятно?

— Понятно, эфе.

Эфе с десятью своими нукерами ушел. Преследователи, как обычно, потерпели большой урон, а среди разбойников не было ни одной жертвы.

Под прикрытием ночной темноты Чакырджалы стремительно направился в Тургутлу.

Едва войдя в город, он остановил двоих прохожих:

— Я Чакырджалы. Отведите меня к дому Мутафизаде.

Его отвели.

Эфе забарабанил в дверь:

— Откройте!

Домашние Мутафизаде почувствовали неладное. Хотя и не сразу, они поняли, что их дом осажден шайкой Чакырджалы. Весь касаба огласил громкий крик:

— Пожар! Пожар! Горит дом Мутафи.

— Пожа-а-ар! — дружно подхватили все.

Вскоре перед домом Мутафизаде собрался весь город.

Такое столпотворение не понравилось эфе. Сперва он сам, а потом и все нукеры завопили:

— Чакырджалы! Чакырджалы!

Разглядев группу вооруженных людей, собравшиеся, толкая друг друга, бросились наутек. Упавших затаптывали. Через несколько минут не только перед домом Мутафизаде, но и на всех городских улицах не осталось ни одной живой души. Касаба словно вымер. Наступила полная, до звона в ушах, тишина.

Несмотря на угрозу поджечь дом, Мутафизаде упорно не открывал дверь. Но могло ли это остановить Чакырджалы? Он отыскал вблизи лестницу, взобрался на второй этаж, где спал шестнадцатилетний сын хозяина, и увел его с собой. Все это заняло не более получаса. Выйдя из касаба, они укрылись у своих друзей в ближайшем поместье. Жандармы ищут их далеко в горах, а они совсем рядом, рукой подать.

Через день-другой от Мутафизаде пришло известие: «Деньги приготовлены, можете их забрать».

Хаджи Мустафа и Чакырджалы оделись как софта[29] и отправились в Тургутлу. Обошли весь рынок и только потом постучали в дом Мутафизаде.

Их сразу же провели к хозяину.

— Добро пожаловать, божьи люди, добро пожаловать, — приветствовал их Мутафизаде.

— Давай деньги, бей, — потребовал Чакырджалы.

Узнав его, Мутафизаде побледнел как смерть. Он вынес из соседней комнаты три мешочка с золотом. Хаджи Мустафа и Чакырджалы сели, пересчитали все монеты, проверили, нет ли фальшивых, и только потом ушли.

Вернувшись, они сказали сыну Мутафизаде:

— Сегодня видели твоего отца. Он жив-здоров, передает тебе привет. А ты можешь идти. Один из наших нукеров отведет тебя домой.

После этого Чакырджалы похитил сына юрюкского бея. И тут же отправился в текке — обитель дервишей. Пусть почтенный шейх-настоятель не боится его, заявил он там. Он, Чакырджалы, — человек глубоко верующий, относится к святым с большим уважением. А оттуда — прямо к Чёпдере, беспощадно расправляясь со всеми, кто вставал у него на пути.

Тем временем против него собирались все большие и большие силы. К правительственным войскам примкнул Кушчузаде Эшреф-бей со своими черкесами. Это был воин, прославившийся отвагой. Следом пришел и Коджа Мехмед, младший брат Исмаила-эфе, который погиб в огне. Этот был едва ли не храбрее своего брата. И пылал жаждой мести. Уж от него-то Чакырджалы не уйдет! Он покарает убийцу своего брата!

И Кушчузаде и Коджа Мехмед придавали большое значение сбору необходимых сведений. Этому, кстати, они научились у самого Чакырджалы. Благодаря своей новой тактике они могли следить за молниеносными передвижениями Чакырджалы. Узнав, что он уходит в сторону Чёпдере, они бросились его преследовать. А было у них ни много ни мало двести человек.

Чакырджалы, однако, узнал об их намерениях еще до того, как они отправились в путь. Он поджидал их, надежно укрывшись среди скал.

Когда объединенный отряд Кушчузаде и Коджи Мехмеда вступил в ущелье, нукеры Чакырджалы обстреляли его. При первом же их залпе отряд потерял многих ранеными и убитыми.

Началась ожесточенная схватка.

Был жаркий июльский день. Из-за скал часто вырывались язычки пламени. Дзинькали пули.

В этом бою погибли два нукера Чакырджалы. Пал и Коджа Мехмед. Случилось это так.

— Эшреф-бей, — говорит Коджа Мехмед, — мы только зря переводим патроны. Чакырджалы наконец-то у нас в руках. Когда же, как не сейчас, свести счеты? Упустим его — второй такой возможности не будет.

— Что же ты хочешь сделать?

— Видишь этот большой камень? Я буду катить его перед собой, пока не доберусь до Чакырджалы.

— Это же чистейшее безумие, у тебя ничего не получится.

— Получится!

Не слушая никаких возражений, Коджа Мехмед принялся осуществлять свой замысел. Чакырджалы заметил его не сразу, а когда заметил, сказал Хаджи Мустафе:

— Посмотри-ка на этого стервеца! Он уже совсем рядом.

Коджа Мехмед так искусно укрывался за камнем, что попасть в него было невозможно. Оставалось только ждать.

Когда он был уже метрах в двадцати пяти от своих врагов, началась обычная в таких случаях перебранка. Расчет тут простой: у кого первого сдадут нервы, тот и высунется. Но Коджа Мехмед слишком хорошо владел собой, чтобы допустить подобную оплошность.

— Хаджи, — сказал Чакырджалы, — парень-то не из робкого десятка. Будь начеку, сейчас он кинется на нас.