Первый еретик. Падение в Хаос - Аарон Дембски-Боуден

— Сделай это, — сказал капеллан. — Положи начало.

Аргел Тал неторопливо крутанул мечи, описывая плавные петли. Силовое поле стало более плотным, лезвия рассекали морозный воздух, оставляя за собой озоновый туман.

— Аврелиан, — прошептал Малнор. — За Лоргара.

— За истину, — подхватил Торгал. — Сделай это, и мы принесем Империуму ответы.

Аргел Тал посмотрел на Даготала: он был самым молодым сержантом, получившим звание незадолго до посрамления легиона. Взгляд командира моторизованного отделения был обращен вдаль.

— Я устал от лжи Императора, брат. Мне надоело стыдиться, хотя наша вера оказалась истинной. — Даготал кивнул и наконец посмотрел в глаза капитану. — Сделай это.

Три.

Он шагнул вперед, осматривая связки похожих на вены кабелей, которые подрагивали, перекачивая искусственную кровь вокруг полуорганической башни-машины.

Два.

Аргел Тал взмахнул мечами, оставив в воздухе расплывчатые огненные следы.

Один.

Клинки устремились вниз, сокрушая сталь, железо, резину, бронзу и полученную в пробирках кровь.

Оба меча взорвались в его руках, лезвия, словно стекло, разлетелись на мелкие осколки и разрисовали незащищенное лицо кровавыми порезами.

А затем, в один ужасающе знакомый миг, Аргел Тал не видел ничего, кроме пылающего золота психики.

Глава 18

СОТНЯ ИСТИН

ВОСКРЕШЕНИЕ

ВОЗВРАЩЕНИЕ

— Я слышал твоего брата, — признался Аргел Тал.

Примарх уже ничего не записывал. Вот уже несколько минут он со все возрастающим волнением слушал, как капитан описывает события, показанные Ингетелем в видениях. Когда отзвучала последняя фраза, он выпустил из груди давно удерживаемый воздух.

— Магнуса?

Аргел Тал не помнил, чтобы его повелитель когда-нибудь говорил так тихо.

— Нет. Воителя.

Гигант с позолоченной кожей провел руками по лицу, сокрушаясь собственной слабости.

— Мне не известен этот титул, — сказал он. — Воитель. Какое уродливое слово.

Аргел Тал хихикнул одновременно двумя голосами.

— Конечно. Прости нас, Лоргар. Его назовут так только через некоторое время. А пока он просто Хорус. Когда видение закончилось вспышкой золотого света, мы не видели ничего, кроме ослепительного сияния. Но слышали твоего брата Хоруса. Приборы с грохотом и лязгом падали на пол. Поднялась стрельба. И подул невероятно сильный ветер. Но мы услышали голос Хоруса — громкий, дерзкий, разгневанный. Как будто он тоже был там и видел все, что видели мы.

— Перестань говорить «мы». Ты Аргел Тал.

— Да, мы Аргел Тал. Сорок три года спустя Хорус произнесет четыре слова, которые либо спасут человечество, либо приведут его к полному уничтожению. Мы знаем, что это за слова. А ты, Лоргар?

— Это слишком. Я не могу этого вынести. Мне… мне необходим Эреб. И мой о… Кор Фаэрон.

— Они далеко. И мы скажем кое-что еще: ни Эреб, ни Кор Фаэрон не воспротивятся тем истинам, о которых мы говорим. Кор Фаэрон за притворными улыбками всегда хранил верность Старым Дорогам, а у Эреба в присутствии Силы текут слюнки. Ни один из этих извращенных чернокнижников не станет хвататься за голову и паниковать, когда Империум…

Голоса Аргел Тала смолкли: золотая рука сдавила его исхудавшую шею.

Лоргар плавным движением поднялся, без труда увлекая за собой Астартес, и ноги капитана повисли над палубой.

— Следи за своими словами, когда говоришь о моих наставниках, и не забывай об уважении, обращаясь к повелителю своего легиона. Это понятно, тварь?

Аргел Тал не отвечал. Его руки с тщетным отчаянием вцепились в предплечье примарха.

Лоргар швырнул истощенное тело в стену. Капитан ударился о металл и рухнул на пол.

— И прогони эту омерзительную ухмылку, — приказал Лоргар.

Когда Астартес поднял голову и взглянул на примарха, это снова был взгляд Аргел Тала.

— Держи себя в руках, капитан, — предупредил его Лоргар. — А теперь досказывай свою историю.

— Я все это видел. — Аргел Тал попытался приподняться на дрожащих ногах. — Когда золотое сияние рассеялось, это началось снова, мой лорд. Видения. Больше я никак не могу их объяснить.

Убедившись, что его сын овладел собой, Лоргар помог Аргел Талу подняться и сесть на стул.

— Говори, — приказал он.

Капсулы одна за другой спускались с небес.

Аргел Тал, оставшись в одиночестве, стоял на поверхности каждого мира и наблюдал, как они попадают домой. Но не все; и это тоже составляло часть тайны. Имело ли значение то, что ему предоставили увидеть определенные капсулы? Почему именно эти, а не другие?

Первым он увидел пылающий метеорит, врезавшийся в почву мира с умеренным климатом. Капсула не зарылась глубоко в землю; она прорезала борозду и остановилась посреди вечнозеленого леса, настолько густого, что свет луны не пробивался сквозь кроны.

Вышедший из расколовшейся капсулы ребенок был бледнокожим и с жесткостью во взгляде. Волосы его были такими же черными, как и броня воинов, которых он поведет за собой, когда вырастет.

Внезапно сгустились сумерки…

…под порывами губительного ветра деревья рассыпались в прах и пепел. Вместо цветущего мира возникла унылая тундра, тянувшаяся от одного края горизонта до другого. Монотонность равнины нарушали только черные скалы да блеклые чахлые кустики.

Объятая пламенем капсула упала с серого неба, врезалась в зазубренные утесы и увлекла за собой лавину камней. Как только пыль наконец улеглась, Аргел Тал увидел, как из груды обломков металла и камня поднимается стройный мальчик и приглаживает покрытыми пылью руками белоснежные волосы.

Мальчик стал оглядываться вокруг, и в это время…

…Аргел Тал в одиночестве стоял на вершине горы, и падающий снег налипал на его доспехи. Вдали на фоне чистого неба вырисовывался силуэт крепости, и прорвавшиеся сквозь тучи лучи солнца освещали ее изящные каменные бойницы и башни.

Несущий Слово посмотрел вверх, наблюдая за падением капсулы и ощущая, как легкий снежок остужает его разгоряченное лицо. Достигнув поверхности, капсула ударилась с такой силой, что зарылась в склон горы, а земля содрогнулась, как от мощного артиллерийского залпа.

Аргел Тал ждал, не сводя взгляда с разреза на горном склоне. Наконец ребенок появился и с удивительной ловкостью стал карабкаться по скалам. Его кожа в лучах солнца отливала бронзой. На мгновение показалось, что дитя видит его, но…

…ни один мир не мог быть настолько темным.

Глазам Аргел Тала понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ночной черноте, но то, что он увидел, было ничуть не лучше, чем непроницаемая тьма. На неосвещенном небе господствовала луна, которая не отражала свет солнца, а только заслоняла звезды. Простирающийся до горизонта город был почти не освещен, как будто глаза его обитателей могли не вынести настоящей иллюминации.

О спуске капсулы возвестило яркое пламя. Она пронеслась к земле, освещая воздух над всей равниной. С силой брошенного копья капсула вонзилась в пахнущую металлом почву, и во все стороны потянулись трещины.

Несущий Слово восстановил равновесие и, вдыхая насыщенный железом воздух, стал ждать, кто же покажется из образовавшегося в бесплодной земле оврага.

Появившийся под ночным небом мальчик был бледным, как мертвец, и, в отличие от увиденных Аргел Талом предшественников, крепко сжимал в кулаке обломок инкубационной камеры — нож, грубый и примитивный, изготовленный из осколка металла.

Над головой раскатился удар грома. Мальчик поднял голову к небу, и внезапная вспышка трезубца молнии осветила истощенное и нездоровое лицо ребенка.

Аргел Тал…

…стоял на вершине другого утеса, на этот раз нависавшего над долиной, прорезавшей мрачный горный массив.

Капсула рухнула вниз — мелькнуло размытое пятно серого металла — и ударилась о скалы, но не расколола камень. Аргел Тал смотрел, как капсула переворачивается и катится, постепенно разрушаясь. Осколки темного металла от бронированного корпуса разлетались, словно чешуя.

Перевернувшись в последний раз, она так и остановилась, и визор в шлеме Аргел Тала приблизил изображение, компенсируя удаленность объекта. Капитан увидел, как капсула дрогнула, потом еще раз, а затем упала набок от усилий находившегося в ней ребенка. Мальчик, освободившись от плена, поднес дрожащие руки к залитому кровью лицу.

Крик боли, пронесшийся над долиной, не мог сорваться с губ ребенка.