Возлюбленная из Ричмонд-Хилл - Виктория Холт

– Но почему вы плачете? – спросила она, гладя его по курчавой голове.

– Это слезы радости! – вскричал принц. – Слезы восхищения и благодарности. Чем я заслужил твою любовь, Мария? Скажи!

– Вы были хорошим, добрым, верным… вы стольким пожертвовали ради меня…

Принц улегся, положив голову ей на колени, и внимательно слушал. Да, она права…

«Я от короны откажусь,Лишь бы назвать тебя моею»…

Но ему вовсе не обязательно отказываться от короны! Этот брак ничуть не помешает его будущему. Ведь это тайное венчание, морганатический брак, если хотите! И он держится в секрете… Так что какой может быть вред? Став королем, он сразу же отменит закон о браке и женится на Марии, а ежели до этого счастливого момента у них родятся дети, их можно будет признать законнорожденными. Все это пара пустяков! Совершенно непонятно, зачем поднимать такой шум?

Поэтому, слушая, как Мария перечисляет его достоинства, принц был на верху блаженства.

Однако время от времени она должна развлекаться, а поскольку он всегда намерен при этом присутствовать, ей нужен подходящий дом, дабы устраивать роскошные развлечения.

– Лорд Аксбридж сдает свой дворец на Сент-Джеймс-сквер, – сообщил принц.

– Милый, милый Георг, не хотите ли вы сказать, что я должна занять этот дворец?

– А почему бы и нет? Там вполне можно жить.

Мария запрокинула голову и расхохоталась. Он подумал, что это самый мелодичный смех в мире, и поднял голову, чтобы поцеловать ее нежную шею, а потом вновь припасть к великолепной груди.

– Ну, так что? – спросил принц.

– Для меня это слишком дорого. На содержание такого дворца может уйти целых три тысячи фунтов в год.

– Не такая уж и дороговизна!

– Для вас нет, мой экстравагантный принц. А весь мой годовой доход всего на тысячу больше.

– Насколько тебе известно, твой принц не лишен некоторого умишка.

– Да, конечно, я знаю, что он весьма щедро наделен им.

– А раз так, то…

– То что, моя радость?

– Представь себе, что твой доход составляет шесть тысяч в год. Тогда – насколько я могу постичь суть дела своим умишком – ты не сочтешь, что жить во дворце Аксбриджа слишком дорого.

– Но я вполне логично возражу, что у меня нет шести тысяч в год.

– А я вполне логично отвечу, что они у тебя будут.

– Но послушайте! Мне вовсе не хочется лишать вас части вашего дохода.

– Почему?

– В этом нет нужды. По-моему, я прекрасно устроена. У меня два чудесных дома… ну, для меня чудесных… я же не подхожу к ним с королевскими мерками.

– Но тебе нужно повышать требования, любовь моя… моя королева…

Мария ласково улыбнулась.

– Роскошные дома… драгоценности… подарки, которыми вы постоянно меня осыпаете… все это совершенно неважно. Главное, что мы с вами вместе, все равно где!

– Я знаю. Знаю! Но я хочу, чтобы ты жила в достойных условиях и имела все самое лучшее. Я хочу, чтобы ты переселилась во дворец Аксбриджа. Я буду оплачивать ренту, а тебе шести тысяч в год хватит, чтобы утихомирить кредиторов.

– Шесть тысяч! – воскликнула Мария. – Но милый, что вы будете делать с вашими кредиторами?

– Что значат деньги?! В жизни есть другие, гораздо более важные вещи. Разве ты со мной не согласна?

– Согласна, поэтому я и хочу по-прежнему жить здесь, на Парк-стрит, и не хочу новых расходов.

Но принц был настроен решительно.

– Этот дом, – заявил он, – принадлежал мистеру Фитцерберту. Неужели ему позволено подарить тебе дом, а мне нет?

Столь сильный аргумент озадачил Марию. И после этого принцу удалось уговорить ее довольно быстро.

– Сказать по правде, – лукаво добавил он, – я уже пообещал Аксбриджу, что мы снимем его дворец.

– Конечно, принц на ней женился! – уверяли некоторые сплетники. – Иначе она ни за что бы не сдалась.

– Он не мог на ней жениться, – возражали другие. – Это незаконно. Вы что, позабыли про Брачный кодекс? Нет, она его любовница. Просто она хотела подольше помучить принца, чтобы разжечь его пыл.

Но ни одна из сторон не сомневалась в том, что у принца с миссис Фитцерберт роман, и все следили за влюбленными с большим интересом.

Слухи об этом достигли Виндзора. Мадам фон Швелленбург, считавшая себя главной фрейлиной королевы – и снискавшая всеобщую неприязнь, – постоянно что-то бубнила себе под нос, кормя посаженных в клетки жаб, которых она держала в своих покоях. Она называла их своими маленькими любимицами и обращалась с ними куда любезнее, чем с фрейлинами, которые были у нее в подчинении.

– Герр принц делать не карашо, – заявила она жабам.

Мадам фон Швелленбург приехала в Англию вместе с королевой двадцать шесть лет тому назад, но так и не потрудилась как следует выучить английский язык. Она презирала англичан, ненавидела их страну, однако страшно разгневалась, когда ее попытались отослать обратно в Германию.

– Я здесь жить! – сказала она. – И здесь оставаться. Никто не сдвинется меня с места.

Однако она всеми возможными способами демонстрировала свою ненависть к стране, из которой ни в какую не желала уезжать, и ужасное коверканье языка тоже было одним из способов проявления этой ненависти.

Мадам фон Швелленбург не любила никого, кроме королевы, хотя и смотрела на нее как на некое бремя. Сама Шарлотта недолюбливала мадам, но держала ее при себе, потому что привыкла. В самом начале, когда ее свекровь Августа Довагер, принцесса Уэльская, попыталась вскоре после приезда Шарлотты избавиться от Швелленбург, Шарлотта из принципа не позволила Августе добиться своего. Однако впоследствии ей и самой подчас хотелось отослать фон Швелленбург в Германию.

Так Швелленбург и состарилась в вечных прислужницах королевы, и, разумеется, старость ее ничуть не украсила. Она не любила короля и королевских детей, не любила никого и ничего, кроме себя, королевы и своих жаб. Швелленбург приходила в восторг, если принцы совершали что-нибудь недолжное, а особенно ее радовали сплетни о принце Уэльском.

– Герр принц отшень некарош, – сказала фон Швелленбург своей любимой жабе, которая громче всех квакала, когда мадам стучала по ее клетке табакеркой. – Он брать жены плохой женщин.

Мадам позаботилась о том, чтобы королеве принесли газеты, в которых были напечатаны карикатуры с изображением принца; она специально разложила их на туалетном столике таким образом, чтобы нужные страницы сразу же бросились королеве в глаза. Вдобавок она пыталась пересказать своей госпоже сплетни о ее сыне, но та лишь отмахнулась.

– О членах королевской семьи всегда рассказывают эти небылицы, Швелленбург.

– О свадьбах? – не унималась злонамеренная Швелленбург. – Этот женщин есть католик! А католик – это отшень плохо. – Пустяки, Швелленбург! Я слышала, что дама, которой молва приписывает связь с принцем, очень добродетельна. Я уверена, что это лишь милая дружба, ничего больше.