Старая рана - Николай Леонов

Краем уха вслушиваясь в этот иронично-хулиганистый хит, Лев мысленно отметил, что имя «Борька» в нем вполне можно было заменить на «Стас» – это ничуть не погрешило бы против истины. Сегодня утром, когда они с Крячко встретились на крыльце Главка, в глаза сразу же бросилось, что тот выглядит измотанным, словно на нем всю ночь возили воду. На какой-то миг Гурову его даже стало жалко.

Неожиданно Володька поинтересовался:

– Лев Иванович, а я вот видел, вы взяли с собой табельное оружие. Ожидается что-то серьезное?

– Ну, в принципе, оружие с собой я беру достаточно часто, – глядя на бегущую навстречу дорогу, пояснил Гуров. – Но сегодня – да, возможны всякие неожиданности. Нельзя исключать того, что в округе Лешакина есть какой-то опасный хищник, наподобие крупного пса бойцовой породы, обученного убивать людей. Пока не выясним, что там к чему, нужно быть начеку.

– А вот еще можно вас спросить? Станислав Васильевич для чего-то перезарядил ваш пистолет. Что-то не в порядке с патронами?

Рассмеявшись, Лев ответил, что, по мнению полковника Крячко, патроны его пистолета «не той системы», то бишь не способны отразить возможного нападения неведомого хищника.

– Ну вообще-то он, наверное, прав! – отчего-то посерьезнев, кивнул сержант. – Как-то уже давненько по телевизору показывали сюжет с Украины. Вы не видели? Там женщина рассказывала корреспонденту, как средь бела дня ее дочь загрызла чупакабра. Я, правда, не знаю, есть ли они, эти чупакабры, на самом деле, но сюжет, по-моему, был не постановочный. Она так плакала! Девчонке было лет восемнадцать… Кто знает? А вдруг подобная тварь появилась и в наших краях?! Так что это правильно – оружие никак не помешает.

– Да, посмотрим, что там за «чупа-зверь»… – нейтрально обронил Гуров, вновь вспоминая утреннюю встречу со Стасом.

Как оказалось, тот и в самом деле свое намерение выполнил. Кулибин-Алексеич не только изготовил из серебра точную копию пули «стрижа», но и мастерски заправил ее в патрон, заменив обычную. Чтобы «не устраивать представления», как определил сам Крячко, он просто вынул из гуровского «стрижа» обойму и вставил в него свою. Первый в ней по счету боезаряд блестел полировкой обтекаемого конуса пули из белого металла.

«Конечно, вряд ли она понадобится. Зря Стас затеял эту суматоху – лучше бы поспал лишний час… – подумалось Льву, когда за стеной леса появились девятиэтажки Пятницкого. – Но, как ни верти, он и в самом деле настоящий друг – готов на все, лишь бы снизить все мои возможные риски».

В райотделе Пятницкого вначале даже не поняли, с какой это стати Главк угрозыска вдруг заинтересовала пусть и драматическая, но никак не связанная с криминалом (в чем, разумеется, были уверены все, без исключения!) гибель парня из Лешакина. Впрочем, Гуров излишне откровенничать не спешил, прекрасно зная склонность некоторых своих коллег, как в центре, так и в провинции, работать на два «фронта», снабжая криминалитет оперативной информацией.

Он лишь вскользь отметил, что поводом проверки стал случайный разговор с женщиной из Угомоновки, родственницей погибшего. А проверка связана с тем, что у Главка возникли опасения по поводу безопасности населения этого села и особенно детей, которые также могли бы стать жертвами неведомого хищника.

Взяв тощенький скоросшиватель, Лев не спеша ознакомился со всем его содержимым, попутно заснимая всевозможные акты и протоколы фотокамерой сотового. Согласно имеющейся в бумагах информации, «гр. Резенцов» в последний день своей жизни отправился по грибы в лес, именующийся у местного населения Могильным. О том, что с Виталием приключилось что-то очень скверное, его родные догадались, лишь когда уже стемнело. Но в Могильный лес искать парня никто не пошел. Лишь уже утром местные добровольцы начали прочесывать лесной массив, пользующийся в селе дурной славой.

Парня нашли в самом глухом урочище, лежащим навзничь. Как явствовало из картины случившегося, скорее всего хищник напал на Виталия внезапно. Заметить зверя парень успел лишь в самый последний момент. Совершив прыжок, тот толчком лап опрокинул его на спину и тут же вцепился пастью в горло. По мнению судмедэксперта, бедолага умер достаточно быстро – следов агонии заметно не было.

Первый, кто нашел Резенцова, был местный охотник Николай Хоролин. В деле имелся протокол допроса Хоролина. В ходе собеседования с оперуполномоченным тот рассказал, что рядом с телом Виталия он обнаружил довольно странные следы – вроде бы и волчьи, но одновременно чем-то смахивающие и на следы крупной собаки. По мнению охотника, предположительно напасть мог волкособ – гибрид волка с собакой, имеющий силу и агрессивность волка, но при этом, в отличие от настоящего волка, не имеющий врожденной опасливости по отношению к людям.

Исследование в морге ран на передней стороне шеи потерпевшего показало, что они могли быть нанесены только клыками крупного хищника, скорее всего, семейства псовых. Каких-либо иных ран и повреждений на теле Резенцова обнаружено не было. Что еще было отмечено очевидцами – крови рядом с телом погибшего разлито было гораздо меньше, чем следовало бы ожидать. По мнению того же охотника Хоролина, кровь, бьющая из перекушенных артерий, могла быть выпита хищником. Но почему он удовольствовался только этим – осталось без ответа. Судя по всему, именно это и стало причиной появления слуха об волкулаке-оборотне.

Каких-либо улик, свидетельствующих о том, что в этот момент где-то неподалеку находились люди, найти не удалось.

«Или «не удалось»… – мысленно прокомментировал Гуров. – Тут весь вопрос – как искать».

Окончательное заключение гласило: считать случившееся несчастным случаем, который произошел по вине потерпевшего, пренебрегшего элементарными мерами предосторожности, в связи с чем уголовное дело возбуждать нет никакой необходимости.

Закончив с изучением бумаг, Лев встретился с сотрудником райотдела, который возглавлял опергруппу, выезжавшую в Лешакино. Молодцеватый капитан, который явно собирался общими фразами оттарабанить свое повествование о расследовании гибели Виталия Резенцова, наткнувшись на несколько конкретных, прямолинейных вопросов гостя о тех или иных моментах проводившейся ими работы, сразу же несколько потускнел.

Он признался, что – да, «черного археолога» Макса они даже не пытались искать. А зачем? Никто же по поводу его исчезновения заявлений не подавал? Нет. Ну и на кой он тогда «притовокался»? Ну а то, что Резенцов на пару с этим самым Максом занимался противозаконной «археологией», так мало ли кто с кем и чем занимается? На вопрос о тщательности осмотра места гибели Виталия капитану тоже почему-то ответить было нечего. Да, они поляну «как бы» осматривали. «Как бы» искали улики и следы. «Как бы» что-то находили… Да и в опросах свидетелей опытное око полковника сразу же уловило недоработки. Это окончательно стушевало бравого капитана. Ну а констатация Гурова:

– Работа проведена небрежно, расследование поверхностное, формальное… – и вовсе повергла в уныние.

Когда Лев, пренебрежительно бросив на стол скоросшиватель, молча направился к выходу, его собеседник неожиданно окликнул.

– Товарищ полковник! С вашей оценкой согласен полностью… – неловко подкашливая, вполголоса заговорил он. – Но… кое-что хотел бы пояснить в конфиденциальном порядке. Так сказать, к сведению… В общем, когда в августе нас отправили на обследование места происшествия, мне передали негласное распоряжение «удила не рвать», поскольку это «несчастный случай». И пришло оно откуда-то оттуда… – капитан указал взглядом на потолок.

Выслушав это сообщение, Гуров понимающе кивнул и негромко ответил:

– Ясно! Спасибо за откровенность. Будем иметь в виду.

И снова «Волга» помчалась по трассе через холмистую равнину, то минуя болотистые низины и озерца, с еще по-летнему чуть зеленоватой водой из-за размножившегося за жаркие месяцы пресноводного планктона, то ныряя в боры и перелески. Оставив позади себя и Угомоновку, и Трубное, и еще какие-то Демидовку и Камень-Пень, машина наконец-то подрулила к околице не самой большой деревни с несколькими двухэтажками в центре и вольной россыпью разномастных сельских особняков. Вдоль извилистых улиц можно было увидеть и довольно ветхие домишки, «дышащие на ладан», и современного фасона коттеджи состоятельных сельчан.

Завернув в местную администрацию, Гуров застал там лешакинского старосту – крупного мужчину пенсионного возраста, назвавшегося Кириллом Александровичем Крупным. Как особо пояснил староста, Крупный – он не потому, что имеет объемистые габариты, а потому, что его прадед в здешних краях имел самодельную крупорушку и производил разные крупы.

Собеседником Кирилл Александрович оказался очень занимательным – настоящим кладезем ценной информации. Он охотно рассказал Гурову все, что того интересовало о Виталии Резенцове. По словам старосты, Виталий парень был в целом правильный, хотя и не без ветра в голове. По Лешакину он слыл настоящей «присухой» местных девчонок. За него замуж с радостью вышла бы любая. Но сразу после армии он почему-то женился на городской девахе, которая приезжала на лето в гости к своим родственникам.