Чисто семейное убийство - Елена Юрская

Федор обещал выйти на связь через месяц и откликнуться на Динино объявление в рижской специализированной газете. Но он пропал.

— Это все? — тихо спросила бабушка.

— И сколько же там было ваших денег, Аглаида Карловна? — нескромно поинтересовалась я.

— Все. Но мне не жалко. Кстати, меня-то он не обманывал: обещал отдать лет через десять.

— Значит, еще через два года? Тогда что же это? Что?

К счастью, я не видела Дининых глаз, а потому не понимала, пугается она или советуется.

— А чего в темноте-то сидим? Дверь нараспашку? — разочарованно спросила Аглаида Карповна, и я нашла возможным наступить на ногу ей.

Ведь еще не все потеряно. А то, что женщина при случае всегда готова соврать или просто недоговорить, — факт известный.

— Ой! — вскрикнула бабушка.

— Что? — всполошилась Дина. — Пришел?

— Кто? — спросила я.

— Он, наверное. — Дина тяжело вздохнула и сказала: — В моей квартире кто-то бывает и делает всякие гадости. Я решила поймать на живца.

— Значит, все-таки Федор? Дина, не надо скрывать, что он появился. Давай начистоту! Как женщина женщинам. Он тебя шантажирует?

— Нет, он втыкает иголки. Льет воск.

— И пишет письма, — добавила я. — Слушайте, но он же больной на всю голову. И если он таким был всегда, то вы тоже ненормальные.

— Не сметь! — выкрикнули две оскорбленные невинности.

— Ладно, а почему водолазов не вызвали?

— Вызывали, только там в ставке трупов — страшно сказать. А опознать невозможно, — прошептала Дина.

— Превратили природу в кладбище отходов! — возмутилась бабушка. — Так кого ты ловишь?

— Того, кто ходит. Я сказала всем своим знакомым, что буду на работе, что получила письмо от американца. Если это Федор, то он заревнует. Я знаю.

— И приедет со стойкой краской, чтобы разрисовать тебе стены. Ты безумная. Кстати, не исключен вариант, что он действительно утонул. А водолазы забрали деньги. И узнать по другим приметам его уже никто не мог.

— Тогда это призрак, — уверенно произнесла Дина. — Но мне страшно…

Еще страшнее ей будет, если я сообщу свою версию происходящего. Никакой не призрак, а настоящий Федор с бабушкиной подачи сводит счеты со всеми, кто его предал. Кажется, Дину надо спасать.

— Ты же его любила? — сказала я с выражением.

— А теперь ненавижу, — всхлипнула Дина.

— Это нервы. Ты подумай, ты же его верно ждала. Сейчас не многие способны на такие чувства. Федор, — я старательно выделила его имя, — Федор должен это оценить. Вот так прямо мы ему и скажем, да? Не будем скрывать от него этот приятный факт.

— Все-таки ты с ним знакома! — обратилась ко мне бабушка.

— Не важно, главное, что мы все его любим — и Дина, и я, и Тошкин, и даже Яша. — Я усердно тыкала Дину коленкой в бок. Посылала сигнал опасности. Она же отодвигалась от меня и все жалась-жалась к стене.

— Мне больно! — подала она голос.

И совершенно не вовремя. На площадке послышались легкие шаги. Скрипнула дверь, в коридоре усердно дышал запыхавшийся организм. Нас стало по меньшей мере четверо.

— Стой, кто идет? — грозно выкрикнула бабушка, отличница боевой и физической подготовки.

— Держи вора! — присоединилась к ней я и метнулась в коридор, хотя папа мне сто раз говорил, чтобы я командовала людьми с безопасного расстояния.

Мое любопытство было ограничено захлопнувшейся перед носом дверью. С минуту я возилась с замками, потом, подталкиваемая бабушкой, вынеслась в подъезд и на улицу. В свете одинокого фонаря я увидела кинувшуюся в тень, за угол дома фигурку.

— Люда, ты куда? — крикнула я.

Это была Кривенцова. Я узнала ее по ужасной доисторической шляпке.

Глава 17

— Дима, он хочет на ней жениться! Этого нельзя допустить.

Взволнованный и все еще немного виноватый Яша заглянул в спальню.

Тошкин устало вздохнул. У него выдался тяжелый день. Чего стоил только допрос Гены! Его подозревали в серийных убийствах собственных любовниц, а он как заведенный вопил, что лучше откусил бы себе руку, чем лег в постель с Луизианой. Он настаивал на алиби в виде очередной жертвы сексуального террора. Он требовал ее явки для дачи правдивых показаний, а Тошкин брезгливо морщился и удивлялся:

— Ну как же можно? Как можно? При живой жене? Сыне? Какая гадость, распущенность, грязь!

Единожды солгавши, единожды предавши… нет, теперь Дмитрий Савельевич не был уж так уверен в кристальной честности своего родственника. Из книг Дима знал, что иногда с любовницами можно расстаться только через морг: слишком много знают, слишком много требуют, начинают угрожать. И вот, извольте, результат.

А ведь казалось, что Гена умнее, что он не будет рассказывать случайным подругам о махинациях с налогами и валютными счетами. Впрочем, у каждого свой сексуальный язык. А в последнее время мужчины стали куда активнее возбуждаться при виде денег или при запахе сделок. Зачем этой стране виагра, если есть Национальный банк США? Возможно, Гена из таких — из очень новых русских. Но и это не повод попирать свой супружеский и человеческий долг.

Городской прокурор был крайне недоволен Диминым дезертирством.

— Вы поступили не по-мужски, — строго сказал он, не отрываясь от бумаг. — Вы заняли страусиную позицию. Нельзя болеть, когда преступник находится на свободе.

— Это будет решать суд, — уныло ответил Тошкин и снова подал рапорт о невозможности ведения следствия по причине наличия родственных связей.

— Бред! — выдохнул Старков. — Это пройденная тема. Если вы не прекратите, я начну излагать свои мысли в более убедительной форме.

В подтверждение серьезности своих намерений Старков тряхнул перед Диминым носом «Энциклопедией блатной и ненормированной лексики», которая имела более домашнее и скромное название в подзаголовке: «Феня». Тошкин не удивился. В условиях всеобщей криминализации города прокурор, вооруженный единственным грязным ругательством в виде слова «жопа», выглядел очень неубедительно.

— Кстати, я и от вас никогда не слышал. Закончу конспект, возьмете книгу на проработку. А теперь — все, и хватит играть в партизан. Дожмите родственника или найдите мне другого преступника. Без разницы. В кои-то веки не заказной, не киллер, не взрыв, не похищение с расчленением, а мы сидим…

Во второй половине дня Тошкин получил результаты экспертизы. Смерть наступила в результате асфиксии… ничего нового. Это уже успел сказать выезжавший на место эксперт. С трясущимися руками Дима перевернул страницу, ожидая увидеть название журнала, кусочек которого был зажат в кулаке убитой. Но пронесло. Не «Плейбой». Хоть и не гарантия, что это не Надя. В алкогольной амнезии, ведомая чувством вселенской справедливости. И все же. Не пойман — не вор. А уж тем более — не убийца.

Алиби Кривенцова явилось в прокуратуру само. Ближе к вечеру. Оно было молоденьким, хорошеньким и до боли глупым. Вот уж поистине печально я гляжу на ваше поколенье, подумал несостоявшийся поэт Тошкин.

— Геночка был у меня в общежитии, — проворковала девица и горестно вздохнула.

Это как же надо любить баб, чтобы ближе к сорока все еще бегать по общежитиям! Позориться среди студентов и обслуги, слыть странноватым папашкой и все же вызывать такие отчаянно искренние чувства у совсем юных девчонок. Нет, в Гене определенно пропал педагогический талант.

— И что вы там делали?

— Я же девушка. Разве можно задавать такие нескромные вопросы? Мне даже стыдно на них отвечать. Как вы не понимаете!

В такие минуты Тошкин понимал, за что он любит жену. Во-первых, она не была девушкой, а во-вторых, на свете просто не существовало таких вопросов, которые показались бы ей нескромными. А что касается ответов, то их вообще бы выдержал не всякий.

— Вы в прокуратуре. Вы не просто девушка. Вы свидетель.

— Нет, ну ни до какого разврата мы с Геночкой не доходили. В школьницу играли — было. В собачку тоже. И еще начали в монастырь, но ему уже пора было домой.

— В котором часу? — насторожился Тошкин.

— Где-то после восьми. Нормально?

— Что нормально? Вас подкупили?

— Да нет, нормально. Старый же мужичок, извините конечно, а почти три раза, как мальчик, — хихикнула девушка, приглашая Тошкина разделить свой женский восторг.

Учительницу задушили в промежутке между семью и девятью. Теоретически Гена, конечно, мог управиться. Но он был без машины, и адрес общежития красноречиво свидетельствовал в пользу окраинных сексуальных вкусов подозреваемого. Транспортные издержки составили бы где-то сорок-пятьдесят минут. Но если такси… Нет, вряд ли, последнее время Кривенцов любил если не бесплатные, то очень дешевые удовольствия. Однако эти размышления к делу не подошьешь.

— Ну, я пошла? Где подписать-то? Только, если можно, не вызывайте меня в суд. Я на днях замуж выхожу. Неудобно перед женихом. Мало ли что он обо мне подумает. Связалась с маньяком, то да се, семейная жизнь пострадает.