Заговор - Марк Алданов

Она встала. Но точно ей мало показалось, она вдруг сказала негромко:

— Attends… Combien?[152]

Ей совершенно не были нужны его деньги, и она догадывалась, что их у него немного… Это она говорила для ощущения, молодея на десять лет и чувствуя себя уже не Мессалиной, а лионской уличной женщиной, какой она была в юности…

— Се que vous voudrez… Ce que tu voudras[153], — растерянно сказал Штааль. «Осталось десять, нет, девять тысяч… Мало!..»

Она весело засмеялась:

— Tu es bête. Tu mériterais le fouet.[154]

Походкой Астреи она направилась к дверям. Штааль растерянно смотрел ей вслед.

XIV

Пален прошел по залам и, не встретив нигде наследника престола, неторопливо опустился вниз, в его апартаменты.

— Его высочество здесь? — спросил он у старого лакея. «Кажется, и этот на службе у нас. в Тайной?» — подумал он.

— Так точно, ваше сиятельство. Прилегли в кабинете отдохнуть.

Пален без доклада прошел к кабинету Александра Павловича, едва слышно постучал и открыл дверь, не дожидаясь ответа. В слабо освещенной небольшой комнате великий князь, в домино, лежал на розовом бархатном диване, глядя вниз на ковер, подложив руку под щеку. Он поднял голову, вздрогнул и быстро сел, увидев внезапно появившуюся огромную фигуру гостя. Палена поразило скользнувшее в глазах Александра и мгновенно исчезнувшее выражение острой ненависти.

— Что? Что случилось?

— Ничего, ваше высочество, ничего не случилось. Я так хотел сделать вам посещение, — пояснил, улыбаясь, Пален. — Вы почивали?

«Что, ежели все дело ошибка? — тревожно спросил он себя. — Ну, да он не решится…»

— Ах, нет… Устал от маскарадной суеты и толкотни… Отлучился на четверть часа к себе… Садитесь, граф, гостем будете, — приветливо приятным мягким голосом сказал Александр, улыбаясь своей прелестной детской улыбкой. — Никто не видал, что вы прошли ко мне?

— Никто, кажется, кроме вашего лакея… Славный старик ваш Василий…

— Ах, да, хороший старичок, хоть немного плохоголов.

Пален уселся в кресло около дивана, поднял лежавшую на ковре маску наследника и положил ее на стол.

— Зачем вы утруждаетесь? Благодарствуйте… Хороши вы в домино, граф, совсем молодой человек. Очень вам идет.

— Да я и веду себя, как малолетний, ваше высочество, — весело сказал Пален. — Вообразите, только что строил куры госпоже Шевалье.

— О-о!..

— И правда, истая волшебница. Люди, имеющие сколько-нибудь крови в жилах, не могут, видя ее, не испытать амурного волненья, — сказал Пален, впрочем для амурного волненья довольно равнодушным тоном. — Изящнейшая эта ваша комната… Ведь оттуда ничего не слышно? — помолчав, добавил он невзначай.

— Очень славная комната, — точно не разобрав вопроса, сказал Александр. — А моя жена наверху, на бале…

— Да… Прекрасный маскерад.

— Исключая скуки…

— В ваши годы наскучить балами, ваше высочество! Вот чего мы не знали. Ах, как я был счастлив в больших обществах, когда был молод. И танцевал я до упаду.

— Неужели? В Риге?

— Нет, нет. Ведь юность моя прошла в Петербурге… Когда ваш покойный дед отрекся от престола, я служил в конном полку.

— Вот как, я не знал, — сказал Александр, внимательно расправляя золотую кисть подушки. Темно-голубые, не очень большие глаза его полузакрылись. Морщинки появились меж странно-белых бровей.

— Видел, видел, как тогда все сделалось, — пояснил, улыбаясь, Пален.

— Позвольте, сколько ж вам было лет? Лет семнадцать?

— Да, не более того… Поэтому я и не участвовал в деле, но видел и помню все, как ежели бы вчера было. Решительные были люди…

Александр не поддержал разговора.

— Вот ведь и тогда многие находили, что безысходно погибла Россия. И что же вышло? Вышло блистательное царствование… Россия не погибнет, пока будут у нее достойные граждане.

— Надеюсь, всегда будут, граф. И даже уверен, что будут…

— С высоты престола подается пример гражданам, ваше высочество. Это зависит и от вас.

— Дай Бог, дай Бог!

— Мудрая наша поговорка, ваше высочество, указывает: на Бога надейся, а сам не плошай.

— А я, чем более живу, тем яснее вижу, что мы, человеки, бессильны, а во всем воля Божия.

— Это весьма справедливо, ваше высочество, — сказал Пален. — Но в иных обстоятельствах жизни приходится нам делать дела решительные, во всем на себя полагаясь. — Он помолчал. — Если б так думала покойная бабка ваша и Алексей Григорьевич Орлов, то Россия, верно, теперь была бы провинцией прусского короля, которым был покровительствуем почивший дед ваш.

— Да, конечно, может быть, вы и правы.

— А вот, ваше высочество, — сказал, невесело улыбаясь, Пален, — очень мне по-прежнему любопытно знать, как по-вашему я прав: конечно или только может быть?

— Этого я что-то не пойму, граф.

— Я скажу яснее, ваше высочество… Мы ведь не раз говорили… Говорю снова с достоверностью: скоро вам надлежит взойти на российский престол.

— Я от вас действительно это слышал, граф. Но напомню вам, я всегда в самом начале отвечал, что своего долга сына и верноподданного забыть не могу.

— Вы действительно всегда отвечали это в самом начале, ваше высочество, — сказал Пален и нахмурился. — А я вам говорю: забудьте, ежели так, долг сына и верноподданного, ваше высочество, перед первейшим священнейшим долгом гражданина.

Александр молчал. На лице его выразилось волнение. Пален знал, что великий князь всегда волнуется при этом доводе. «Или притворяется? Может, и то и другое?..»

— И вид, однако, у вашего высочества, истинно краше в гроб кладут, — со вздохом сказал как будто некстати Пален: он чувствовал, что это замечание должно быть приятно великому князю. Впрочем, лицо у Александра Павловича было действительно бледное и измученное.

— Странно было бы, ежели б не так было, Петр Алексеевич.

— Вам надлежит сделать над собою усилие. Сделайте это для России, ваше высочество… Помните, как вы ей нужны. Подумайте, что вы скоро будете царем.

— Ах, полноте!..

— Через месяц, ваше высочество.

Александр быстро на него взглянул:

— Почему через месяц?

— Может, и раньше. Но едва ли позднее.

— Я не хочу вас слушать, граф, — строго сказал наследник, качая отрицательно головой и совсем закрыв глаза.

— Да что же, ваше высочество, мы говорим без свидетелей, — сказал Пален, не сдержав раздражения (лицо Александра чуть дернулось), — и ведь не расписок же мы У вас просим. — Он спохватился. — Мы льстились заслужить ваше доверие. Я только хотел заметить вашему высочеству, ежели вы говорите о сыновнем долге: должно вам спасти жизнь государю.

— Как? — встрепенувшись, сказал Александр. Он оторвался от спинки дивана и весь наклонился вперед.

— Почем вы знаете, что на жизнь государя императора не готовится покушение? Да, покушение… За несчетные обиды, за непристойную брань, за поносные поступки, за все, ваше высочество. Думаете ли вы, что все себе можно позволить над русскими людьми? — с силой сказал он. — Почем вы знаете, что один из тех офицеров, которых он приказал бить палками, не заколет его кинжалом хоть нынче на маскераде? Или у полковника Грузинова, засеченного насмерть по его велению, не осталось ни родных, ни друзей?

— Боже мой! — слабо вскрикнул Александр, закрывая лицо руками.

«Может быть, и вправду поражен?» — спросил себя Пален.

— Ваше высочество, — сказал он проникновенно. — Вы должны спасти от ужасной участи вашего отца… И не его одного: разные разговоры идут в гвардии, ваше высочество. Люди доведены до отчаяния. Дошло до того, что вспоминают ужасный пример Франции. Вы не только отца, вы Россию, быть может, спасете. Дайте нам согласие, и дело будет сделано. Ни один волос не упадет с головы вашего отца… Поверьте, и ему будет слаще жить, не делая зла, в каком-либо загородном дворце вдали от треволнений царствования. Подумайте о спасении души отца вашего. На ней много, очень много грехов, ваше высочество.

— Ах, Петр Алексеевич, — сказал с жаром Александр. — Если б это случилось, я окружил бы всем почетом, всеми возможными радостями жизнь моего отца, я превратил бы ее в вечный праздник отрады. Не один загородный дворец, все мои дворцы («мои», — отметил мысленно Пален) были бы в его распоряжении. Я устроил бы ему театр, я поселил бы с ним Гагарину… Да мы все ездили бы к нему в гости…

— Истинно так, ваше высочество. И государь будет счастлив, гораздо счастливее, нежели теперь, творя ужасы и от них же первый страдая.

— Ах, граф, — с еще большим жаром сказал Александр, хватая Палена за руки. — Вы один имеете влияние на отца. Убедите его добровольно отречься от престола, и отечество благословит ваше имя…

«Он что ж, или почитает меня за дурака?» — удивленно подумал Пален, пожимая красивые слабые руки великого князя.