Якорь (СИ) - Караванова Наталья Михайловна

— Сухой остаток одного моего расследования, касающегося пен-рит программы.

Курт раздосадовано вздохнул. Он был убежден, что с пен-рит Второй отдел в ближайшие годы иметь дел не будет. И на тебе, снова. Впрочем, Майкл давно доказал, что к его словам следует прислушиваться.

— А если на словах?

— Пен-рит программе на Флоре уже много лет, так? Около пятидесяти по местному счислению. Примерно одна двадцатая населения столицы — трансформированные клоны или люди с серьезными врожденными патологиями мозга. Мне в руки попал материал какого-то студента-социолога, который собирался доказать, что пен-рит наименее склонны к перемене места жительства по сравнению с основным населением планеты. Но в процессе работы он пришел к парадоксальному выводу: среди них есть небольшой процент тех, кто за последние несколько лет все же сменил адрес. Студент дальше не пошел. А я проверил: около ста сорока человек за последние два-три года внезапно переехали. Причем, все, как один, не стали регистрироваться в их базе, не сообщили о новых местах обитания. Интересен возрастной состав. Самому старому — тринадцать лет. Самому молодому — семь. То есть, это уже вполне социальные люди.

— И?..

— Дальше я решил поинтересоваться, а где, собственно, производилась трансформация конкретно этих людей? Оказалось, все они прошли через клинику нашего друга профессора Ханчиэни!

— Выходит, врал профессор про больное сердце, — хмыкнул Курт, — десять лет назад…

— Да нет, как раз тогда ему и поставили диагноз. Но. Эти сто сорок человек… или больше, хотя за предыдущие годы нет такой полной информации… кому они нужны сейчас, когда вроде как, профессор ушел уже далеко в своих исследованиях от момента их трансформации. Вопрос. Что именно в этих людях такого особенного, что могло заставить, условно, людей профессора Ханчиэни, собрать их в одну группу и продолжить работать с ними?

Курт потер широкими ладонями виски.

— Ну, и какой же вывод вы сделали?

— Никакого. Слишком мало информации в открытом доступе. Да и в закрытом тоже… это мой подарок вашему аналитическом отделу. Я только хочу напомнить, что пен-рит регенерируют в разы лучше, чем мы, что они, при условии нормальных тренировок, выносливей обычных людей. У них отлично развит вестибулярный аппарат, всегда идеальное зрение. И очень высокий иммунитет.

— Они медлительны и плохо соображают.

— Так это оттого, что нельзя проводить трансформацию на младенцах. Только на взрослом, как здесь говорят, материале. Я специально интересовался. Когда пен-рит учиться? Они же и до трансформации — белый лист, и после, тем более. И не стремятся развиваться, ведь, как ни крути, а стимула нет. Они живут на пособие, не работают. У них нет такой уж сильной потребности в общении. Вот и результат.

Курт кивнул. Обо всем этом он и сам догадался бы, если б потрудился поглубже вникнуть в проблему. Однако его куда больше волновало движение «За свободную Родину», которое в последнее время опасно разрослось. Основная цель движения: убрать с Флоры инопланетных наблюдателей, добиться, чтобы базу Бюро передислоцировали в любую другую звездную систему подальше отсюда, чтобы иномиряне освободили ключевые посты в транспортной системе ветки — короче, чтобы всякие чужаки не указывали грязным пальцем, кому и чем на этой планете надлежит заниматься. Да еще правительство солнечной собралось перенести сюда основной военный штаб ветки. Последователи «Родины» по этому поводу уже устроили небольшую демонстрацию… Курт чувствовал, что тут замешаны большие деньги, и его люди уже практически выяснили, чьи конкретно это деньги.

А тут снова какие-то пен-рит.

Курт нехотя переспросил:

— Значит, если предположить, что профессор добился положительного результата на разумном материале, если ему удалось сохранить этим людям прежние навыки, знания…

— А чего предполагать? У нас есть такой пример. Саша Лин.

— Я полагал — она исключение.

— Возможно. Я ж говорю, мало информации. Пен-рит, это же тупиковая ветвь какого-то давнего исследования генных инженеров в солнечной. Они, правда, дальше кроликов не пошли, зато на Флоре идея прижилась. И даже ведь никакого особенного возмущения общественного мнения, насколько я понимаю, в свое время не случилось, что позволило ученым относительно спокойно внедрять технологию в жизнь — на фоне массовой истерии по поводу эпидемии и резкого сокращения численности населения. Плюс врожденная эмпатия, о чем тоже много говорили, а сейчас забыли про эту тему. А, между прочим, зря…

Если я сейчас загружу людей еще и этой ерундой, подумал Курт, меня кто-нибудь убьет. Нас мало, планета большая. Мы с доморощенными террористами вон, пока совладать не можем. Хорошо, что они доморощенные и не стремятся объединяться в кружки по интересам. Хотя, в свете Свободной Родины, это бабушка еще надвое сказала.

Гилоис зашел ко мне, когда Игоря не было дома. Я давно стала замечать, что они недолюбливают друг друга. Впрочем, им не наследство делить, разберутся.

Не спрашивая, прошел на кухню, уселся на свое обычное место возле окна, так, чтобы было видно входную дверь. Кормить моего бывшего куратора было не обязательно, он не в гости зашел, иначе предупредил бы о визите. Но я все же предложила ему чай, так, на всякий случай. Отказался. Лишнее доказательство того, что я права, и что пришел он не на мой цветущий вид полюбоваться.

Я уселась напротив и стала ждать, что он скажет.

— Саша, я тебе еще на прошлой неделе советовал лечь в клинику и провести полное обследование. Так?

— Совершенно точно. Но у меня в последнее время стойкая аллергия на подобные заведения, уж извините.

Он покачал головой. Читать нравоучения — хобби Гилоиса.

— Здоровье пациента после трансформации, это очень хрупкая вещь, обновленные клетки наиболее подвержены внешним воздействиям, а ты совершенно не бережешься.

— Я нормально себя чувствую.

— Но обследование необходимо! Саша, клянусь, это в последний раз.

Тут я заметила, что куратор мой нервничает. Не смотрит в глаза, и руки что-то теребят под столом. Я никогда не считала Гилоиса слишком храбрым человеком. Но неужели его так волнует состояние моего здоровья?

— Я же сказала, что прекрасно себя чувствую и не вижу необходимости в каких-то там обследованиях. Вы слишком заботитесь обо мне, а ведь я давно уже не ваша подопечная.

Обиделся. Поджал губы. А мог бы предвидеть, что я так скажу.

Но на удивление, не отступился, позволил себе еще одну попытку:

— Саша! Ты же знаешь, такое обследование проводится всегда после завершения трансформации…

— Я сказала — нет!

Он поднялся и, посмотрев на меня строго и прямо, договорил:

— Тогда будь осторожней.

Прозвучало, как угроза. Он ждал, что я остановлю его, спрошу о чем-то. Но я позволила ему уйти. Хватит с меня нянечек. Своя голова на плечах есть.

Хотя, лезть в бутылку, конечно, не следовало. Обследование в министерской клинике ничем мне не повредит, тем более что я собираюсь жить долго и счастливо. Но это будет мое решение. Только мое.

Буквально на следующий день по кому со мной связался человек, представившийся доктором Тилани из министерского центра трансформации. Хотел встретиться, интересовался самочувствием и советовал беречь здоровье. Я ни на минуту не усомнилась, что этот звонок — дело рук моего заботливого куратора. От встречи отвертеться не удалось, но я, по крайней мере, назначила ее сама, и выбрала день после отлета «Корунда», до которого осталось меньше недели.

Игорь появился как раз после этого разговора. Увидел мою мрачную физиономию, проницательно заметил:

— Что-то ты мне не нравишься. Ты себя хорошо чувствуешь?

За что тут же схлопотал диванной подушкой. Констатировал:

— Самочувствие удовлетворительное. Но настроение тебе кто-то изгадил. Кто? Гилоис?

— И он тоже. Всех интересует мое здоровье. Свет клином сошелся. Сегодня аж из министерства звонили, спрашивали. Я кто? Президент? Нашли, блин, национальное достояние. И ты туда же.