Галактика. Принцесса и генерал - Ольга Гусейнова

Научные мужи молчали, задумчиво разглядывая меня.

— Идея потрясающая, но как осуществить?.. — Зельдман пожал плечами, с надеждой глядя на меня.

— В каком смысле «как»? — не поняла я. — На корабле есть принтер, разве создать новый модуль — проблема?

— Я не знаю модификацию вашей «глушилки», как вы ее назвали, Дарья Сергеевна. Но вы уверены, что именно она сможет защитить от розовой… наши корабли, костюмы?

— Нет. Не уверена, что именно этот блокиратор поможет. Но подобрать волновой диапазон, который оттолкнет розовую, можно, в чем я уверена на девяносто девять процентов. И можно создать сразу несколько…

— Это замечательно, но один процент неуверенности остается, — печально отметил Кшеола.

— При неудачных испытаниях глушилки от заражения розовой может защитить сам нанатон, — твердо и настойчиво заявила я.

— Каким образом, позвольте уточнить? — снова спросил Кшеола.

— Он станет внешней оболочкой «выходного» костюма, — улыбнулась я.

Нанаты, следуя моему желанию, облепили тело будто второй кожей, прижав юбку к бедрам. Башаров рассматривал меня с нескрываемым мужским интересом и сразу же выразился:

— У вас восхитительно длинные ножки, Дарья Сергеевна. И верхняя часть стала еще более выразительной, аж руки зачесались…

— О переборки почешите — может, полегчает, любезный вы наш, — отшила я.

Мужчины попытались скрыть усмешки. Тем не менее настроение у всех приподнялось. И в том, надо признаться, заслуга Ильи.

— Итак, профессор Кобург предлагает использовать нанатов в качестве защитной оболочки для высадки на планету и проведения испытаний, — подвел итог Зельдман. — Мне кажется, дельная мысль.

— Спасибо, — облегченно выдохнула я. — Часть из них создаст внутренний контур, а внешний при возвращении может «стряхивать» с себя все лишнее и наносное до полного восстановления стерильности.

Я продемонстрировала, каким образом: приказала нанатам приподнять меня над полом, отделила верхний слой и рассеяла их, затем снова собрала и влила в общую оболочку. Дальше меня поставили на ноги, и, надев сережку, я отправила нанатон себе за спину.

Кшеола обвел послушную тень взглядом, прищурился и спросил:

— И на сколько человек его хватит?

— В каком смысле? — не поняла я в первый момент.

— Образцы вируса и бактерии можно взять только на Т-234, а там бунт. Значит, с учеными отправят группу сопровождения. И отсюда вытекает жизненно важный вопрос: на какое количество костюмов хватит этой так называемой защитной оболочки?

Весь мой энтузиазм и тайное довольство собой завяли на корню. Я судорожно облизала губы:

— На пятерых… если очень тонким слоем.

Мужчины посмотрели на меня с большим скепсисом.

— Зато х’шет Хеш’ар оценит нашу рачительность в отношении состава группы смертников, — насмешливо прокомментировал Башаров. — Чем меньше, тем лучше.

— Илья, ты невыносим! — зашипела я. — Есть еще идеи?

— А если их количество увеличить? — спросил с надеждой Шитцини. — Это же возможно?

Предложение правильное и закономерное, но я наверняка даже не покраснела, а стала малиновой от стыда и смущения.

— Это была моя курсовая работа, — приходилось подбирать слова, чтобы рассказать о собственной глупости, — я торопилась, все нюансы не учла, как и последствия. Использовала свою ДНК и замкнула весь симбионт на себя…

— Дарья Сергеевна, оставим реверансы и околичности на потом. Говорите конкретнее, — с веселым предвкушением неожиданно поторопил Зельдман.

— В общем, такой же искусственно синтезировать нельзя, вы создадите совершенно новый нанатон, но не увеличите количество нанатов, аналогичных этим. Я же поясняла: одна связь, одно биополе, один нанатон. И уж точно без наличия в нем моей ДНК — мне и этой тени хватает.

— В наших условиях и обстоятельствах это возможно?

— Нет, необходимы черви с Граппы. Из-за их особенности нужно выращивать нанаты — нельзя создать сразу… «взрослых».

— Сколько времени? — уточнил Башаров.

— Для использования всех функций, установления биосвязей… месяц.

— Профессор, — Зельдман подался ко мне всем телом, сидя в кресле, — вы обмолвились, что именно этот искусственно воспроизвести нельзя. А как можно?

Да-а-а… с моей-то кожей, даже если мозги работают, проницательных профессоров за нос водить — что студенту-первокурснику на экзамене выкручиваться. Пожилого ученого не заговоришь. У него иммунитет. Одно слово — и он выстроит цепочку умозаключений. Я скрипнула зубами, стыдясь своей ошибки, и хрипло выдавила:

— Они настроены на меня. Именно мой нанатон… он… размножится, если и я…

— Что «и вы»? — Все четверо мужчин смотрели на меня с откровенным весельем. Гады!

— Если снять глушилку и тоже… и заняться… этим… ну, размножением, — опять скрипнула я зубами в конце, пылая лицом, шеей и ушами и, кажется, сгорая от стыда целиком.

Я вздрогнула, подняв взгляд на Башарова, который в своей манере хлопнул ладонями по бедрам, заявив:

— Я ученый, я врач и, наконец, я патриот нашей Галактики!

— Это вы к чему? — Кшеола.

— Ой, только не вы… — Шитцини.

— Ну-ну. — Уже Зельдман.

— Дарья Сергеевна, не примите на свой счет, я не назойливый, я патриотичный. И предлагаю свою кандидатуру вам… в качестве размножителя нанатона.

— Илья… вы…

— Я ж не дуриком, а науки ради, — потешался надо мной «патриот» космического масштаба, широко разведя руки в стороны.

— Еще идеи есть? Желательно разумные? — пытаясь вернуть себе деловой тон, спросил Зельдман, но ситуация его тоже забавляла.

— Профессор Кобург, вы рассказывали о вашем новом проекте — нанитах. Их можно привлечь к работе? — вмешался в научно-патриотический балаган серьезный цитранец.

Я послала ему эмоциональную волну благодарности. Хотя мой ответ не был радостным:

— В тех условиях и обстоятельствах необходим тотальный контроль над ситуацией, и главное — над защитой. Нанатон — часть меня, проверенная годами совместной работы. Блокиратор — тоже. А наниты — проект. Я только-только заверила заявку на патент. Но сам проект еще в стадии разработки и совершенствования управления. Бывает, сбой дает. Я не дам и десяти процентов гарантии, что он не распадется на отдельные элементы в самый неподходящий момент.

— И все-таки сколько времени вам потребовалось бы на доработку? — настаивал Шитцини.

— Не знаю, — тихо ответила я. — Может, месяц, а может, больше…

— У нас ограниченный срок поиска решения проблемы, — мрачно произнес Зельдман. — Так долго держать блокаду планеты? Там же не только заключенные, но и обычные… просто персонал.