Коло Жизни. Бесперечь. Том второй - Елена Асеева

– Ну, что ж мой милый, – в голосе Димурга прозвучала горькая отрешенность, каковая струилась в целом в его облике и как-то разом окаменевших конечностях. – Мне не привыкать выслушивать от Родителя. Однако, девочку надо вернуть. Теперь этот ребенок, если будет полноценным и продолжит род, в котором сызнова появится Крушец. Да и потом, вмале прибудут гипоцентавры… Давеча Китоврас со мной связывался, докладывал о полете. Они и пронаблюдают за девочкой и ребенком… Начнут постройку пирамидальных храмов, конечно достроить не успеют, но Крушец хотя бы узрит начальный этап того возведения… – Перший на чуток стих и теперь шевельнув перстами правой руки, вырвал махий кусок из облачной облокотницы, принявшись скручивать его об ладонь в тонкую трубочку. – Хотел поговорить с тобой по поводу Асила… Вскоре он вместе с Кручем отбудет, чтобы заняться окоемом крайних Галактик нашей Вселенной и конечно отвлечься от произошедшего с Крушецом. Я уверен, что Родитель в следующий раз, если возникнут какие неполадки, обесточит именно их. Я его о том вопрошал, и Он ответил неопределенно, что скорее всего значит – да. А потому пострадают в первую очередь ваши владения, в частности Галактика Отлогая Дымнушка и Травьянда – Асила… Более там ничего стоящего нет. И так как наш младший брат, будет выполнять мои указания, прошу тебя прекратить с ним всякие свары. Не допустимо, чтобы ты ему высказывал про Крушеца. Я о том говорил еще на нашей общей встрече… Зачем было приходить на батуру и о том с ним толковать.

– Я прибыл совсем по-другому вопросу, – отозвался Небо и суетливо вздернул плечами. – Просто он сам о том заговорил… и я не сдержался… и..

Перший энергично дернул правой рукой и выкинул уже туго скрученный в длинную, плотную серую трубку клок облака вперед. Почитай в три человеческие ладони, тонкая, свитая трубка, выпорхнув из перст Господа, упала на пол. И тотчас принялась раскручиваться против часовой стрелки, превращаясь в темно-сизый хобот ураганного ветра, с узким концом пляшущим по полу, и боляхной в размахе воронкой в навершие. По сизому дымчатому полотну того хобота заюлили яркие рдяные искры и послышались несколько приглушенные голоса Небо и Асила, первого гневающегося, высказывающего, второго явственно защищающегося.

– Сколько это может повторяться? Пусть Опечь. Пусть Круч… Но Крушеца я тебе не прощу… И не позавидую тогда тебе, коли с милой бесценностью, что-либо случится, – явственно раздался бас-баритон старшего Раса.

Перший немедля махнул рукой сверху вниз и тем движением закончил вращение воронки. Он той мощью вогнал ее вглубь черного пола так, что она доли секунд вращала блеклыми испарениями прямо по его глади.

– Как это так не прощу… не позавидую, – медлительно, и вместе с тем строго протянул старший Димург, укладывая руку на облокотницу. – Как ты такое можешь говорить младшему брату? Какое имеешь право его упрекать, стращать? Ты, вообще, знаешь, что с малецыком после услышанного было?

– Это просто молвь… не более того… гнев, – очень тихо продышал Небо и кожа его лица нежданно пошла пятнами… где просматривались отдельные пежины белого и золотого цвета.

– Нет, – явно прощупав брата, произнес Перший, понеже его очи наполнившись коричневой поглотили и зрачки, и склеру, выплеснув несильную марность на нос и губы. – Асил мне не жаловался, у меня есть догляд не только обок Стыня, но и подле малецыка… Мне пришлось после вашего разговора его вельми долго успокаивать, абы сие не смогла сделать даже Отеть. Более такое не твори… Никогда. Нельзя вызывать в малецыке постоянное чувство вины, я уже пояснял. Он итак достаточно пережил, выполняя указания Родителя, посему не стоит его теребить, упрекать. Надо помнить, что он старший печищи, и под его началом сыны: Велет, Усач, Стыря, Круч. Их спокойствие, уверенность напрямую зависит от состояния Асила. Ты, знаешь, как мне не было тяжело по поводу поступка брата с Кручем, я не стал, как содеял ты, игнорировать его. Ибо знал, что малецык достаточно порывист и хрупок, и это его окончательно обессилит. Ты же поступаешь с ним как с ровней. Но Асил тебе не ровня, он младший… И это ты должен помнить всегда, не только когда тебе, что-то от него надо.

– Ты… тоже не всегда помнишь, что он младший, – огорченно протянул Рас, только понималось ту досаду, он направляет не столько на старшего брата, сколько на себя. А сказывает лишь, або оправдать себя в собственных глазах. – Тогда ведь позволил мне его облыжничать.

– Милый мой, уж больно с вами сложно, – немедля отозвался Перший и слегка приподнял вверх уголки своих полных губ. И днесь понималось, что даже припомненный Расом обман, происходил по спланированному старшим Димургом замыслу. – А облыжничать тогда с Владелиной позволил, чтобы Седми с Асилом и Велетом примирился. Так как знал, коль малецык не добьется своего, продолжит неглижировать всю печищу, не только виновного Асила, но и ни в чем не повинных Велета, Усача, Стырю, с каковыми весь тот срок не общался. А все малецыки, не только бесценность Велет, очень меня просили уладить данное недоразумение, понеже переживали… Впрочем, как и наш младший брат. Что же касается Крушеца, так я скрывал его появление не столько от вас, своих братьев и сынов, сколько от Родителя. Абы именно с его замыслами не умею, в силу собственной слабости, справиться… Вы же, драгоценный мой малецык, мне не соперники. И ты, сам, понимаешь, коли я пожелаю, любая лучица войдет в мою печищу. А, Крушец. Я боялся, что Родитель наново его изымет у меня и отдаст теперь тебе… И если разлуку с Кручем я смог пережить, то с Крушецем, однозначно, нет. Он слишком много значил и значит для меня, даже не могу тебе ту чувствительность, ту нашу общность объяснить… Ее надо прочувствовать, поелику она связана с самим его появлением, его рождением, как оказалось… – Димург припомнив о собственной лучице, и вовсе широко улыбнулся, да с теплом посмотрел на брата, лицо которого, притушило все пятна и приобрело положенный бело-золотой оттенок. – Асила больше не смей упрекать, ни в чем… И примирись, поколь он не отбыл, а то будет все время переживать из-за вашего недопонимания. Ему хватит того, что зала батуры теперь восстановлению не подлежит. И это еще благо, что на тот момент Круча не было в батуре, да и я мгновенно явился, только мне сообщили о происходящем. Асилу надо помочь, поддержать, ты же приметил, как инертен, пассивен Круч. Видимо, это сложилось в нем, потому как мы не соперничали за него. Он не общался с нашими печищами, а жил в достаточно спокойной обстановке, и не сумел сформироваться в должной мере. Теперь надо подсказать с его воспитанием брату, а не сварничать.

– Я примирюсь с Асилом, – согласно отозвался старший Рас и гулко вздохнул, точно только сейчас успокоившись. – До его отъезда. Сходить к нему на батуру? Или лучше позвать к нам на хурул?

– Как хочешь, милый мой, – умягчено ответил Перший, и, качнув головой, провел поверхностью правой ладони по лицу сверху вниз, будто смахивая оттуда всю утомленность. – Только если будете толковать на хуруле, позови Дажбу. При малецыке ты будешь осторожен в словах и не скажешь нашему брату ничего лишнего, чтобы потом мне не пришлось поправлять еще и хурул.

Старший Димург замолчал и глубоко вздохнул, при чем заколыхалась не только материя сакхи на груди, но, кажется, и рукава и долгий его подол. Бог явственно переживал и за братьев, и за Стыня, и за Крушеца, но будучи старшим не позволял того себе показать, несомненно, жалея тех кто был зависим от него. Небо неотрывно смотрящий на Першего лишь тот смолк неторопливо кивнул, соглашаясь не только с разумностью его слов, но и с его старшинством… Ощущая в его поступках, мыслях то самое Отцовское, которое верно было присуще ему одному в отношение, как сынов, так и братьев.

А в своде облака нежданно выстроились в густые узорчатые переплетения, напоминающие многогранные лепестки цветов, и попеременно вспыхивая голубыми аль желтыми всплесками стали посылать ту приглушенность света в глубины залы.

– Еще, – точно припомнив не менее важное, молвил Перший, и в тех проблесках света его лицо проступило многажды четче, а посем вроде как утонуло в сизости облачного кресла. – Чтобы Стынь не волновался и не участились его отключения, я думаю, что отбуду из Млечного Пути несколько раньше твоего. Завезу его в Северный Венец, пускай Кали-Даруга осмотрит, все же им ноне много пережито. Ты тоже, когда будет подходить время отключения плоти девочки, увези Дажбу, ему это не надо наблюдать… Оставишь данное отключение на контроль Вежды и Седми.

– Хорошо, Отец, так и сделаю… Хотя, что об этом сейчас толковать, еще время будет, – дыхнул старший Рас, и, опершись обеими руками на локотники кресла медлительно поднявшись с него, испрямился. – Единственно, что стоит сейчас утрясти, это где будет обитать Седми. Дажба желает забрать свой хурул. И я хотел тебя попросить… Попросить, чтобы ты убедил Седми пожить у вас на маковке, с Вежды. Ибо стоит мне о том с ним заговорить, малецык сразу начнет возмущаться и упрямится, требуя свой дацан. А дацан мне нужен в Блискавице.