Мир человека в слове Древней Руси - Владимир Колесов

Проследим движение слов, обозначавших социальную противоположность «знатный — подлый». Для начала одна оговорка. Дело в том, что история социальной терминологии давно интересует историков, и во многих трудах она изучена досконально. Нет нужды приводить многочисленные примеры употребления терминов, как сделано это в других главах книги: достаточно сослаться на литературу вопроса: Филин, 1949 с. 228—231; Черных, 1956, с. 121—126; Михайловская, 1966). Историки выявили все сочетания слов, которые нам необходимы, из летописей и грамот (Кочин, с. 177—184, 196—198); в исторических словарях такие примеры также подробно описаны (Срезневский, II, стб. 91—95, 189—193); нам остается лишь разобраться в море фактов и по возможности выявить ведущую линию изменений в значениях слов и в общей теме, которую мы изучаем. Это важно потому, что и текстологически, и лексикографически, и даже стилистически данная группа лексики разработана хорошо: однако ученых интересовала по преимуществу социальная терминология, тогда как рассматриваемые в этом разделе слова долгое время в древнерусском языке не были терминами. Этого нельзя забывать, иначе утрачивается перспектива движения слов, и в истории русской культуры смешиваются самые разные явления.

В употреблении определений нет ничего случайного, даже летописи их строго различают: в Лаврентьевской «пришлите мужа нарочиты», «собрашася лучьшие мужи» (л. 15б), «великимь мужемъ створи того» (л. 43), «послаша лѣпшиѣ мужи» (л. 92), «сильныхъ своих бояръ» (л. 149); в Новгородской вдобавок к тому еще «волочаху добрые мужа» (с. 47), «поимя новгородци вятшихъ» (с. 74) и т. д.

Само обилие слов, выражающих одно понятие, можно истолковать как принадлежность некоторых из них определенным территориям Древней Руси. Хотя в основном своем значении эти слова и были общерусскими и даже общеславянскими, в новом своем качестве социального термина они постепенно вычленялись каждое на одной из территорий. Как раз это их качество важно, потому что указывает на позднее по времени развитие новой социальной терминологии — после дробления Руси на удельные княжества и земли.

Сочетание лѣпшие мужи дольше всего сохранялось (да и появилось оно в XII в. раньше всего) в Галицко-Волынской земле; там вельможи именовались по признаку красоты, что находит свое соответствие и в показаниях русских былин, именно этому русскому краю приписывавших особенно щегольских на вид, с обилием украшений, надменных и задиристо-хвастливых богатырей.

Сочетания вячшие люди и старѣишие люди сохранялись в новгородских землях; именно там возникли раньше, чем в других русских землях, сочетания житьи люди и передние люди — всё вместе это указывает на более архаичные определения на русском Севере. Старѣишие вместо великие, передние вместо первые, житьи вместо богатые, вячшие вместо сильные — все это древние по образованию и многозначные слова. Древний Новгород дольше других земель сохранял выраженные таким образом внешние формы родового быта, но вместе с тем и обнаружил особую склонность к именованию знатных по признаку состояния, богатства: на вечевой площади житьи и передние мужи имеют несомненные преимущества перед другими мужами. По содержанию понятие о знатном традиционно сохранялось, но по объему своему неуклонно менялось: в Новгороде знатен только богатый.

Выясняется также, что некоторые слова, несмотря на их кажущуюся древность, на самом деле новые, возникли под влиянием высокого книжного стиля и встречаются скорее как слова церковно-книжные, чем как слова русского языка; никогда не употребляются они в народных текстах. Велий по сравнению с великий — более древняя форма, но появляется оно сначала в переводных текстах как признак высокого стиля, а в данном значении (велии мужи) известно фактически только с XV в., особенно в московских памятниках; в момент становления новой государственности московские княжеские канцелярии весьма полюбили архаизмы книжной речи. В архаике видели они особую значительность, что сказалось и в формировании государственного протокола. Будучи древним по форме, по значению слово велий было совершенно новым и использовалось иногда для замены слова великий. Так же обстояло со словами честной и славный: они пришли из книжной речи как именования известных миру подвижников и страдальцев, но со временем стали употребляться и при обозначении светских владык: в «Задонщине» слова честной еще нет, но славными называются не только военачальники, но и воины.

После этих замечаний обратимся к самим обозначениям, и оказывается, что все шесть известных нам с древности определений знатности, связанных с представлениями о красоте, величии, силе, славе, богатстве и главенстве, долгое время сохраняли еще древний словесный образ. Новые понятия возникали в неопределенности первобытного образа, и поэтому позже требовалось как бы «освежение» этого образа. Как только представление об образе тускнело, а сам он стирался от частого употребления, появлялись новые слова, его оживлявшие. Не забудем, что средние века — время развитого символического мышления, когда образ важнее понятия; символизм понятия и основан как раз на образном представлении о чем-либо через нечто другое. Так, понятие «знатный муж» было уже вполне современным, это лицо опосредованно именовалось через указание на силу его и мощь, представления о которых, в свою очередь, широко варьировали по разным землям и в разное время; сила — не грубая физическая сила княжьего отрока, а власть или богатство (но по традиции и это — сила).

Особенно показательны в этом плане слова великий и добрый. Они известны издавна, но постоянно меняли свой социальный признак при обозначении людей. Прилагательное добрый имело сначала значения "крепкий" и "сильный" (ср.: добротная вещь), затем оно переместилось в другую сферу, стало оценкой по красоте, внешнему виду (доброта в древнерусском языке "красота"), пока, наконец, не утвердилось окончательно как обозначение богатства, так что добрый человек — это человек богатый в житейском смысле (много «добра» у него) и человек душевный — в моральном смысле (много «доброго» для других). Ни понятия красоты, ни понятия силы слово это теперь не выражает: в нашем обиходе сохраняются последние результаты семантического развития слова.

Прилагательное великий сначала также имело значения и "сильный" и "самый первый", затем актуальным становится признак по внешнему виду: хотя и не собственно "красивый", но близко к тому — "главный, первый в общем ряду". В средневековой Руси было, например, несколько великих князей, но не все они занимали стол сюзерена. В конце концов великим стали называть и богатого, и славного, по нынешним понятиям— знатного. Богатство и слава породили знать.

Мы попробуем судить об указанных словах только по конечному результату — по тому значению, которое нас сейчас интересует, а именно — каким образом выражена идея знатности. Последняя исторически определенна и вытекает из личностных характеристик эпохи родового строя.

Особенно определенно выявляются социальные термины уже в новое время, в XVII в. возникает ряд слов, которыми мы пользуемся и сегодня; они как бы завершают долгий путь развития представлений о социальном статусе личности. Однако и несколько раньше, в XV и особенно в XVI в., обнаруживаются определенные тенденции, которые позволяют судить о сложившихся позднее отношениях. Их также примем во внимание.

Итак, X—XIII вв. как время сложения терминов Древней Руси для нас особо важны; в XIV—XV вв. в рамках средневековых княжеств создаются новые социальные отношения, что изменило и терминологию. Новое время, после XVI в., по существу, только пользуется результатами, полученными раньше, и мы отметим достижения этой эпохи без особых деталей.

Представление о красоте как знатности изменялось постепенно, ср. замену слов: лѣпшие — лучшие — добрые; в XIV в. красота была неглавным признаком в определении знатности (и само слово лѣпота ушло из языка, сменившись словом красота). Лѣпшие и лучшие — превосходная степень от слов, обозначающих красивое, да и слово добрый в то время указывало на красоту, хотя без всякого выделения степени ее проявления; просто добрый "красивый, хороший, ладный" было слишком неопределенным, многозначным. Отсутствие противопоставления чему-то определенному и единственному вызвало, видимо, исчезновение этого признака в определении знатности.