Источнику не нужно спрашивать пути - Берт Хеллингер

Чтобы просто быть рядом с тем, кто нуждается в помощи, например, с больным, умирающим или инвалидом, необходимо куда больше сил. Просто быть рядом, ничего не делая. Это требует сил. Это смирение, оно приводит в действие добро.

Сдержанность

Одна моя клиентка пришла ко мне и рассказала, что вчера вечером, когда она сидела на улице, к ней кто-то подсел и спросил, что она чувствовала во время своей расстановки. При этом у нее возникло такое чувство, будто у нее что-то отняли, и это ей повредило.

В нашей терапевтической работе как терапевт, так и клиент должны учитывать, что происходящее в душе нужно оставить там, а не вытаскивать на свет и не говорить об этом много. С этим необходимо обращаться с особой осторожностью, иначе все можно разрушить.

Чаще всего терапевт вредит клиенту своим любопытством. Если клиент, идя на поводу у любопытства терапевта, станет отвечать на его вопросы, он потеряет то, что ценно для него.

Сохраняя сдержанность, терапевт тем самым помогает своей собственной душе. Отказываясь от любопытства, терапевт остается собранным, и тогда к нему приходит совсем иное понимание, чем когда он хочет за что-то взяться и сделать это. Ведь то, что мы хватаем руками, может сразу превратиться в пепел.

Сопротивление

Когда я ставлю нечто менее важное в один ряд с чем-то более важным, я обесцениваю более важное. Здесь не нужно полноты.

И это тот самый случай, когда отдельное оберегает свое достоинство, оказывая сопротивление. Чем больше станет делать терапевт, тем более он провоцирует клиента на сопротивление. Чем скорее терапевт отойдет в сторону, после того как привел нечто в движение, тем свободнее душа клиента, и она сможет найти свой путь, сохранив при этом достоинство.

Необратимые последствия

Б. Х.: Некоторые деяния имеют необратимые последствия. В таких случаях терапевт не должен вмешиваться, чтобы повернуть вспять ход событий, как будто это в его силах. Решением здесь будет, чтобы клиент сказал: «Да, это так, и я согласен с последствиями», — речь может идти, например, о полном одиночестве. В этом величие.

УЧАСТНИК: В этом случае величием будет сила, что исцеляет и дарит жизнь?

Б. Х.: Да, именно так. Величие связано с отказом. Кто действительно велик, тот отказался от чего-то. Он свободен творить великое, потому что отказался.

Сострадание

Когда мы видим, какие судьбы достаются некоторым от их семьи в силу болезни или инвалидности, мы часто поддаемся искушению сострадания. А что чувствует тот, кому мы сострадаем? Он будет стыдиться показать свое страдание, потому что видит, что оно притягивает других. Те, кто сострадает, оттягивают часть энергии на себя. Это удивительный процесс. Он ослабляет и страдающего, и того, кто ему сострадает. И обоих он делает слабыми.

За этим стоит представление, что его страдание плохое. Но мы же знаем, что это не так. Мы подходим к этому с поверхностной и произвольной меркой. Что же происходит в действительности, остается для нас тайным.

Помощник должен остерегаться сострадания. Иначе он лишится силы. Позиция, при которой он, сохраняя силу, защитит страдающего, — «быть рядом», с уважением, не вмешиваясь. Быть рядом и перенести все вместе со страдающим, не сострадая. Это спокойное «быть рядом». Это удается, если мы в глубокой гармонии с миром, таким, как есть: со всем страданием, которое он несет; и всей борьбой, которую он с собой несет; концом, который ожидает каждого из нас. Из этой тесной связи с глубиной порой приходит способность помочь кому-то. Но это не способность помощника, это сила, которая исходит от общей гармонии. Оба, как страдающий клиент, так и терапевт, — в гармонии.

Судьбы меняются, только если они сами этого хотят. Терапевт при этом должен оставаться хладнокровным, каков бы ни был исход: приведет ли он к прогрессу страдающего, подарит ли ему нечто целительное или страдающий сможет только посмотреть в лицо своей болезни и своей судьбе.

УЧАСТНИЦА- А если то, что я вижу, напоминает мне мою историю, и я начинаю плакать, это же только мое. Ведь я плачу не о других. Ведь я тогда не отнимаю у них силу?

Б. Х.: Совершенно верно. Если ты тронут страданием другого, ты сопричастен. Это совсем иное, чем сострадание. Это нечто совсем иное, чем сочувствие. Тогда сидишь с ним в одной лодке, так сказать.

Полнота

УЧАСТНИЦА: Что делать с тоской по полноте или для чего она?

Б. Х.: Тоска по полноте, или по завершенности, как я еще это называю, весьма целительна. Я могу тебе сказать, как достичь полноты, или завершенности. Это очень просто.

Некоторые ходят 40 лет по пустыне, чтобы обрести полноту. Но я выяснил кое-что о полноте: если каждому члену моей семьи — живущему и умершему — найдется место в моем сердце, я почувствую свою полноту. Но если хотя бы один из них будет исключен, ты будешь чувствовать себя несовершенным. Совершенство примечательно следующим: если все вместе собраны в тебе, ты свободен.

Психотерапия в гармонии

Я бы хотел кое-что сказать об этом виде психотерапии. Я называю ее феноменологической психотерапией. Ее можно обозначить простым словосочетанием: терапия в гармонии.

Движение, которому следует терапевт, — это отказ от достижения цели, от намерений собственного «Я» влиять на что-либо, это процесс предоставления себя чему-то полному, смиренно и без страха. Например, я не смотрю на того, с кем я работаю. Я объединяюсь с душой — душой, которая выходит за рамки отдельной личности. Я воспринимаю клиента, будучи связанным со всей его семьей, с его системой. Я в гармонии с этой системой, такой, как есть. Без оценок, без желания иметь что-то другое, может быть, лучшее. Если я в гармонии, я действую вместе с системой, вместе с чем-то большим. Оно несет меня, и я могу в гармонии с большей системой найти решение. Я не ищу его. Оно даруется мне системой, мне и моему клиенту.

Принцип такой работы: не делать больше, чем возможно и позволено. Терапевт не тот, кто смеет менять судьбу клиента, если она его на это не уполномочила. Терапевт может проверить это на себе. Собран ли он посредством своего действия или уведен прочь от своей середины.

Иногда система мне отказывает. Тогда я останавливаюсь, не желая большего, чем система мне позволяет. Это психотерапия в гармонии. Если согласиться с этим, приходится признать, что большие системы подчинены определенным порядкам. Они не поддаются воздействию, они не в нашей власти. Эти порядки снова и снова проявляются иначе, чем прежде, в бесконечных вариантах.

Это можно сравнить с музыкой. Есть всего семь нот. Но какое разнообразие можно создать из них. Интервалы между ними заданы, это порядок. Если ноты предоставить свободной игре, и порядки изменятся — мы все время будем слышать что-то новое, несмотря на то, что сами ноты подчиняются определенному порядку. Так и в нашей работе.

Как будет дальше развиваться моя работа, я не знаю. Меня несет поток, и я не знаю куда. Я вовсе не хочу этого знать. Я не слежу за тем, что происходит. У моих коллег есть много новых начинаний. Удивительно, что из этого может выйти. Во-первых, я уже не могу все это охватить сознанием, во-вторых, я не могу управлять этим, и не могу себе представить, куда все это может привести. Свою часть работы я выполнил. Остальное сделают другие. Это как круги от камня, брошенного в воду. Камень ничего не может поделать с тем, что круги расходятся. Вот как я это вижу.

СКАЗКИ И ИСТОРИИ

Введение

Эта глава даст в сжатой форме представление о том, на что необходимо обратить внимание для лучшего понимания системного смысла сказок и историй. Здесь я изменяю своему привычному подходу и вытаскиваю невод с рыбой на берег. Этих рыбок можно рассматривать с близкого расстояния, хотя они уже не могут ни жить ни плавать. Затем я снова возвращаюсь к жизни и привожу примеры того, как при помощи историй можно помогать детям и их родителям.

Судьбы в зеркале сказок и историй

Многие живут по сценарию какой-либо истории, например сказки. Такая сказка становится историей семьи. Задача психотерапии заключается в том, чтобы разоблачить такую сказку и тем самым прекратить ее воздействие на семью. При этом необходимо учитывать следующее.

1. Собственно тема

Часто сказки называют по их началу, например: «Волк и семеро козлят» — исключенный отец; «Громыхтишунчик» («Румпелъштилъцхен») — отданные дети; «Гензель и Гретелъ» — дети, отосланные прочь; «Бременские музыканты» — обреченные на смерть собираются вместе.