Алый восход - Ли Бристол

– Вы хотите, чтобы я сопровождал вас? Элизабет с улыбкой ответила:

– Благодарю, но у вас ведь работа. Я просто подумала… Нет ли здесь где-нибудь седла, которым я могла бы воспользоваться?

– Вполне возможно, что есть, – раздался у нее за спиной чей-то голос.

Элизабет обернулась и увидела Скунса, стоявшего у стены хижины. Глядя на Элизабет, чуть прищурившись, он спросил:

– Что вы собираетесь сделать с этим седлом? Элизабет сверкнула улыбкой.

– Хочу оседлать лошадь. Вы не знаете, где найти подходящую лошадь?

Скунс взглянул в сторону кораля.

– Которую?

Элизабет задумалась. У Джеда были прекрасные лошади – все крепкие, выносливые и ухоженные, – и она не знала, какую выбрать.

– Я думаю, чалого жеребца, – проговорила наконец.

– Возьмите лучше гнедого, – посоветовал Дасти. Скунс сплюнул и проворчал:

– А босс как считает? Он не против, чтобы вы скакали на лошади?

Элизабет рассмеялась:

– Я уверена, что он не стал бы возражать. У меня должна быть собственная лошадь, раз я живу здесь. Разве не так?

Скунс, казалось, о чем-то задумался. Наконец подошел к Дасти и проговорил:

– Принимайся за работу, парень. Ты и так слишком долго отдыхаешь.

Поправив ремень с кобурой и сдвинув на затылок широкополую шляпу, Скунс вразвалочку зашагал к коралю. Не прошло и минуты, как он уже выводил гнедого.

Элизабет вошла в хижину, чтобы надеть перчатки и шляпку. Жаль, что она не догадалась купить в Галвестоне костюм для верховой езды или хотя бы сапоги. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть.

Когда она вышла из хижины, Скунс придерживал уже оседланного гнедого. Пытаясь скрыть свой страх, Элизабет спросила:

– Это… и есть ваше седло? Скунс снова сплюнул.

– Оно и есть.

Человек, которому когда-то принадлежало это седло, был похоронен в могиле среди скал где-то к югу от Сьерра-Мадре, но Скунс не думал, что леди надо знать об этом. Он не думал также, что ей следует знать, кто уложил его в могилу.

– Забирайтесь в седло. Я придержу стремя. Элизабет в смущении откашлялась.

– Простите, мне кажется, вы меня не поняли. Мне нужно дамское седло.

Скунс прищурился.

– У нас седла только такие. Чем оно вам не нравится?

– Но видите ли… – Элизабет еще больше смутилась. – Для дам требуется специальное седло, боковое. Потому что леди сидят в седле не так, как мужчины.

Скунс в изумлении уставился на Элизабет. Наконец сплюнул и решительно заявил:

– Это самая величайшая глупость из всех, что мне довелось услышать. Так вы поедете или нет?

Элизабет попыталась улыбнуться:

– Что же, мистер… – Она замялась. – Простите, у вас есть другое имя? Я не могу называть вас Скунсом.

Скунс смотрел на Элизабет, явно озадаченный ее словами. Он уже почти забыл свое настоящее имя.

– Да, есть, – кивнул он наконец. – Хью Джессоп.

– Скажите, мистер Джессоп, – Элизабет снова улыбнулась, – у вас не было сестры или жены?

Скунс отвел глаза.

– У меня когда-то была жена. В Теннесси… Хорошая была девочка. Умерла от холеры.

Элизабет из деликатности немного помолчала, потом спросила:

– А ваша жена ездила верхом? Скунс нахмурился и буркнул:

– Черт бы… – Сообразив, что не следует выражаться в присутствии леди, он в смущении умолк. Затем вновь заговорил: – У нас никогда ничего не было, кроме старого мула. Мы использовали его как тягловую силу.

Элизабет кивнула:

– Ясно. – Взглянув на огромное седло западного образца, украшавшее спину гнедого, добавила: – Ну ладно, не важно. Думаю и это подойдет. Можете найти для меня ящик, чтобы я забралась в седло?

Скунс посмотрел на Элизабет так, словно не был уверен, что правильно понял ее. Потом повернулся и отправился выполнять просьбу. Он держал коня под уздцы, пока она влезала на ящик. Дасти же оставил работу и с любопытством наблюдал за происходящим.

Элизабет поставила в стремя ногу, потом уцепилась за луку обеими руками и с легкостью взлетела в седло.

Скунс, покачав головой, пробормотал:

– Так дело не пойдет, миссис Филдинг. Слезайте-ка лучше, пока не расшиблись насмерть.

Элизабет весело рассмеялась:

– Все будет хорошо, мистер Джессоп. Хотя в следующий раз я была бы вам признательна, если бы вы чуть-чуть укоротили правое стремя. Жеребец может нервничать, если оно будет висеть так, как теперь.

– Как же тогда конь узнает, чего вы хотите от него? – спросил Скунс, укорачивая стремя.

– Я буду управлять с помощью поводьев, – ответила Элизабет. – А вы как управляете лошадьми?

– Есть только один способ, – заявил Скунс. – С помощью моих…

Скунс хотел сказать „ног“, но осекся. Произнести в присутствии Элизабет слово „черт“ он бы мог, но не мог выговорить слово „ноги“.

Элизабет ослепительно улыбнулась и тронула поводья.

– Благодарю вас за помощь, мистер Джессоп. А также за седло. Я хочу подняться вверх по холму до плакучей ивы. Скоро вернусь.

Она не без изящества повернула коня и поскакала легкой рысцой – юбки ее развевались на ветру.

Дасти подошел к Скунсу, снял шляпу и утер пот со лба.

– В этом есть смысл, – пробормотал он, снова надевая шляпу.

Скунс подозрительно покосился на него.

– Похоже, ты тоже об этом думаешь, – продолжал Дасти. – Хотел бы ты жениться на женщине, которая сидела бы в седле по-другому?

Скунс почесал в затылке. Затем молча покачал головой и, надев шляпу, взялся за работу.

Джед бросил последнее бревно на повозку и взобрался на лошадь. Если бы у него был выбор, он занялся бы привычной работой – объезжал бы лошадей и охотился. Но его с детства приучали делать то, что следовало делать, и Джед любую работу выполнял на совесть. И все же его радовало то, что это бревно последнее.

Этим утром Джед ухитрился выскользнуть из постели, не разбудив Элизабет. Тихонько одевшись в темноте, он вышел из хижины, когда она еще спала. Во дворе его уже ждали мужчины. Джед не сомневался: они догадывались, что произошло в хижине этой ночью. Он старался делать вид, что не замечает их выразительных взглядов, но их усмешки чертовски его смущали.

Друзья спали так близко от хижины, что не могли не слышать, что происходило за дверью. Отчасти поэтому Джед так и торопился с постройкой нового жилья для мужчин. Элизабет не пережила бы, если бы догадалась, насколько иллюзорным было их уединение.

Даже при ярком свете дня, даже во время тяжелой работы Джед не мог не думать о жене. Иногда ему казалось, что он чувствует ее присутствие, ощущает ее аромат… Он несколько раз возвращался домой только для того, чтобы увидеть ее, и тотчас же удалялся, прежде чем она успевала его заметить. Он не знал, что прочтет в ее глазах, когда она посмотрит на него в конце дня.