Пламя Севера - Алексей Витальевич Осадчук

из последних вышел и я. С того дня, как мы разорили и сожгли гнездо ледяных жрецов, прошло пять суток. Все это время я только и делал, что упражнялся с Сигурдом в бою на мечах.

Сказать по правде, было сложно постоянно сдерживать себя. Энергия буквально распирала меня. Но я справился, и мой телохранитель ничего не заметил. Хотя я, в свою очередь, не единожды заставил его спешно применить магию, чем заработал несколько уважительных возгласов. Сигурд тогда сказал мне, что после того, как он познакомился с манерой моего боя, ему жаль было слышать, что моего наставника больше нет в живых. И это я всего лишь немного приоткрыл завесу. Всего, что умел, я не собирался ему показывать. Даже так после каждого нашего поединка, Сигурд казался задумчивым.

Тренировки закончились, когда один из герольдов конунга привёз мне официальное приглашение на открытие Великого Испытания. И вот я здесь. Шагаю в конце колонны из претендентов, и на меня никто не обращает внимание.

На мне не было доспеха, потому как я посчитал излишним обряжаться во все эти тяжести, тем более что, согласно брошенному ранее жребию, сражаться я буду только завтра. Моим соперником по очень любопытному стечению обстоятельств стал никто иной, как мой старый знакомый, граф Этьен де Морне. Судя по его счастливой физиономии, которая сияла словно начищенный до блеска медный таз, здесь явно не обошлось без старого доброго подкупа. Хотя я могу и ошибаться. Астрид говорила, что ее отец очень серьезно подошел к организации этого турнира.

Мы с графом даже успели переговорить перед выходом на арену. Он не поленился и пробрался в конец колонны, чтобы поприветствовать меня.

— Шевалье Ренар! — вполне добродушно и приветливо обратился он ко мне. На нем был все тот же доспех, который он выкупил у меня за приличные деньги. — Хотел сказать вам это лично. Проведите эту ночь с пользой. Потому как завтра ваша недолгая жизнь закончится.

— Любезный граф! — как того требовал этикет, я изобразил учтивый поклон. — Благодарю вас за предупреждение! Обязательно воспользуюсь вашим советом и хорошо высплюсь. В свою очередь, хочу предупредить вас, что больше не продам вам ваш доспех… Хотя, думается мне, вам он более не понадобится.

— Жду не дождусь нашей завтрашней встречи! — кровожадно улыбнулся в ответ де Морне. — Понимаю, вы надеетесь на то, что страйкерам не разрешено использовать магию доспехов. Напрасно… Завтра вы поймете, что значит — сражаться против боевого мага.

Где-то я уже такое слышал…

— Граф, — улыбнулся я и удрученно покачал головой. — Один раз я уже видел вас в деле, и меня ваше мастерство не впечатлило. Кстати, как ваше плечо? Может, вам не стоило снова испытывать судьбу? Ведь завтра я уже не буду таким добрым. В прошлый раз я пощадил вас. В этот раз все будет иначе.

Нужно отдать должное де Морне. Он не стал сквернословить и сыпать угрозами, как в прошлый раз. Граф развернулся на одних каблуках и, гордо задрав голову, проследовал в начало колонны. Туда, где находились самые именитые претенденты.

После шествия участников на самой большой ложе над ареной поднялся сам Конунг. Он стоял, облаченный в монаршие регалии, его венец блестел на солнце, как и доспехи его телохранителей.

Бьерн Острозубый поднял руки, требуя тишины, и когда толпа успокоилась, прозвучал его голос, подобный реву пещерного медведя:

— Пусть начнется Великое испытание!

И арена взорвалась громкими криками, аплодисментами и свистом. В этот момент я встретился взглядом с Хельгой, которая стояла в соседней ложе. В ее глазах я увидел раздражение, непонимание и, кажется, сожаление… Похоже, она меня уже заочно похоронила. Ну что ж, придется тебя удивить — я намерен не просто выжить, но и победить в этом турнире.

Глава 22

— Слушайте! Слушайте! — орал во все горло герольд. Его круглое лицо раскраснелось от напряжения, а из широкого рта, словно из бака с кипятком, вырывался густой пар. — Сегодня, во второй день Великого Испытания первыми на ристалище выйдут…

Герольд взял драматическую паузу и демонстративно обвел гордым взглядом трибуны, заполненные до отказа зрителями.

— Его сиятельство граф Этьен де Морне! — наконец, выкрикнул герольд и вытянул правую руку в сторону моего соперника, стоявшего в окружении своей свиты.

Граф после объявления величаво выступил вперед. Его прямая спина, гордо задранный подбородок и скучающий взгляд давали понять всем собравшимся, что этот поединок — всего лишь некая мелкая помеха, которую он очень быстро ликвидирует перед схватками с настоящими противниками.

И трибуны, судя по настроению толпы, придерживались такого же мнения. Собственно, сегодня происходило то же самое, что и вчера — народ после объявления жребия смотрел на меня как на покойника. Это отразилось и на ставках в букмекерских конторах. Все ставили на победу графа. Шутка ли? Страйкер против обычного человека. Иного исхода для этого выскочки шевалье и быть не могло.

Пожалуй, единственными, кто поставил на мою победу, были мои люди и, собственно, я сам, через Бертрана, естественно.

Весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро с лица Жака не сходила мечтательная улыбка. Не знаю, сколько денег он отнес букмекерам, но, судя по его приподнятому настроению, наверняка уже мнил себя изрядно разбогатевшим. Кстати, Гуннар от него не отставал. Слепая вера в меня моих ближников породила в моей душе странные, доселе незнакомые чувства.

Сколько себя помню, я всегда был одиночкой. Отчасти, таким меня вырастила Вадома. Старая ведьма всегда вдалбливала мне в голову, что для таких как я и она, лишние привязанности — это прежде всего слабость. Слабость, которую рано или поздно мои враги обязательно используют против меня. Собственно, так и вышло. После смерти моей приемной матери один единственный раз я поступил вопреки ее науке — стал братом Таис. И в конечном итоге, этот шаг привел меня в Яму.

Сейчас же со мной происходило что-то странное. Постепенно вокруг меня начал формироваться некий круг людей. Их характеры и интересы разнились. И они не были моими друзьями. Их объединяло другое — служение мне как господину, по приказу которого они были готовы рисковать своими жизнями. Правда, один человек все-таки выделялся. Это Бертран. Но это отдельная история…

Люкас, сочувственные взгляды которого я периодически на себе ловил, настроения своего боевого товарища не разделял. Уверенность Жака в моей победе его удивляла, но деньги, как я узнал позднее, он все-таки поставил тоже на меня.