Том 2. Роковые яйца. Повести, рассказы, фельетоны, очерки 1924–1925 гг. - Михаил Афанасьевич Булгаков

Голос чужой жены: Илюша, как вам не стыдно так малодушничать!

Загробный голос: Дайте Индивидуальную.

Голос барышни: Пи-и!.. Занято...

Голос чина: Мари, ты любишь меня?

Голос чужой жены: Отстаньте!

Загробный голос: Дайте Индивидуальную...

Голос барышни: Пи-и-и!.. Занято...

Голос чина: Мари! Ответь мне, ты любишь меня?

Загробный голос: Дайте Индивидуальную...

Барышня: Пи-и-и!.. Занято...

Загробный голос: Что за черт! Кто там прицепился к станции? У меня важная телефонограмма!

Голос чина: Я решился, Мари, больше я не могу тянуть. Ответь мне, или пуля из моего браунинга прекратит мои мучения навеки...

Голос горничной (испуганно): Барыня, барыня, отойдите от телефона... Барин вернулся...

Голос чужой жены (не слушая): Илюша, вы не сделаете этого!

Голос чина: Скажи!

Загробный голос: Дайте Индивидуальную. Черт бы их побрал!

Голос чужой жены: Ну, хорошо, люблю...

Голос мужа: Ну, наконец-то я тебя поймал! Так ты любишь, мерзавка? Отвечай! Кого ты любишь? Кого? Кого? Гадина! (Слышно, как хрустят пальцы.)

Голос чужой жены: Жорж, опомнись! Я разговаривала с Катей!

Голос мужа: Знаю я эту Катю! Эта Катя с усами. Это Илюшка с Индивидуальной!!

Голос чужой жены (в ужасе): Неправда!

Голос мужа (вырывая трубку): Вы слушаете?! Если еще раз...

Загробный голос: Дайте Индивидуальную... У меня телефонограмма!

Голос барышни (устало): Ну, хорошо. Соединяю.

Загробный голос: Слава те господи! Передайте...

Голос мужа: Ах, вот как, передать?.. Я вам сейчас передам. Если... Если вы еще раз осмелитесь звонить по моему номеру... (задыхаясь) я вам всю морду разобью! Мерзавец...

Загробный голос (онемел).

Голос мужа: Станционный негодяй!

Загробный голос (опомнился): Шта?! Как вы смеете?! Я начальник отделения!

Голос мужа: Ты сволочь, а не начальник отделения.

Загробный голос (визгливо): Шта?! Да вы с ума сошли! Барышня!.. Барышня!!

Голос барышни (в отчаянии): Повесьте трубку. Я вас не туда присоединила!

Загробный голос: Кто говорит?! Я вас под суд отдам! Дать мне сюда начальника станции!

Голос мужа (беснуясь): Мал-чать!!

Голос барышни: Господисусе! Повесьте трубку. (С треском разъединяет.)

Молчание.

«Гудок». 30 декабря 1924 г.

Целитель

12 декабря ремонтный рабочий Верейцовской ветки Западных т. Баяшко, будучи болен ногами и зная, что у его больного соседа находится прибывший из Уборок фельдшер гр. К., попросил осмотреть и его, но фельдшер не осмотрел т. Баяшко, а сказал, что его ноги надо поотрубить, и уехал, не оказав никакой помощи.

Минус

Вошел, тесемки на халате завязал и крикнул:

— По очереди!

В первую очередь попал гражданин с палкой. Прыгал, как воробей, поджав одну ногу.

— Что, брат, прикрутило?

— Батюшка фельдшер! — запел гражданин.

— Спускай штаны. Ба-ба-ба!

— Батюшка, не пугай!

— Пугать нам нечего. Мы не для того приставлены. Приставлены мы лечить вас, сукиных сынов, на транспорте. Гангрена коленного сустава с поражением центральной нервной системы.

— Батюшка!!

— Я сорок лет батюшка. Надевай штаны.

— Батюшка, что ж с ногой-то будет?

— Ничего особенного. Следующий! Отгниет по колено — и шабаш.

— Бат...

— Что ты расквакался: «батюшка, батюшка». Какой я тебе батюшка? Капли тебе выпишу. Когда нога отвалится, приходи. Я тебе удостоверение напишу. Соцстрах будет тебе за ногу платить. Тебе еще выгоднее. А тебе что?

— Не вижу, красавец, ничего не вижу. Как вечером — дверей не найду.

— Ты, между прочим, не крестись, старушка. Тут тебе не церковь. Трахома у тебя, бабушка. С катарактой первой степени по статье А.

— Красавчик ты наш!

— Я сорок лет красавчик. Глаза вытекут, будешь знать!

— Краса!!

— Капли выпишу. Когда совсем ни черта видеть не будут, приходи. Бумажку напишу. Соцстрах тебе за каждый глаз по червю будет платить. Тут не реви, старушка, в соцстрахе реветь будешь. А вам что?

— У мальчишки морда осыпалась, гражданин лекпом.

— Ага. Так. Давай его сюда. Ты не реви. Тебя женить пора, а ты ревешь. Эге-ге-ге...

— Гражданин лекпом. Не терзайте материнское сердце!

— Я не касаюсь вашего сердца. Ваше сердце при вас и останется. Водяной рак щеки у вашего потомка.

— Господи, что ж теперь будет?

— Гм... Известно что: прободение щеки, и вся физиономия набок. Помучается с месяц — и крышка. Вы тогда приходите, я вам бумажку напишу. А вам что?

— На лестницу не могу взойти. Задыхаюсь.

— У вас порок пятого клапана.

— Это что такое значит?

— Дыра в сердце.

— Ловко!

— Лучше трудно.

— Завещание написать успею?

— Ежели бегом добежите.

— Мерси, несусь.

— Неситесь. Всего лучшего. Следующий! Больше нету? Ну и ладно. Отзвонил — и с колокольни долой!

«Гудок». 4 января 1925 г.

Аптека

Аптека НКПС на Басманной открыта только по будням, а в праздники заперта. А если кто заболеет, как же тогда быть?

Из письма рабкора

Снег. На углу стоит аптека.

Любовь сушит человека... —

напевал приятным голосом человек в сером, стоя у крыльца. В окнах по бокам крыльца красовались два сияющих шара — красный и синий — и картинка, изображающая бутылку боржома.

Очень бледный гражданин в черном пальто выскочил из-за угла, кинулся на крыльцо и уперся в висячий замок.

— Вы не бейтесь, — сказал ему серый, — заперто.

— Как это заперто? Ох, голубчик, — бледнея, заговорил черный, — я тебя умоляю. Ох, взяло, говорю тебе, взяло. Наискосок.

— Аль живот? — участливо спросил.

— Живот... Голубчик родной, — тоскливо забормотал гражданин, — вот рецептик... По пять капель, ох, опию... Три раза в день!!! Ой, пропаду... Опять взяло... По кап... пятель... Пузырь с водячей горой... Я вас умоляю, товарищ!!!

— Что вы меня умоляете, я караулю. Меня умолять нечего.

— О-го-го-го-го... — неожиданно закричал гражданин, звонко и широко открывая рот. Прохожие шарахнулись от него. — Ух, отпустило, — внезапно стихая, добавил гражданин и вытер пот со лба. — По какому праву заперто?

— Да день-то какой сегодня?

— Вос-кре... Воскресенье. Ох, голубчики родные, воскресенье, воскресеньице, милые.

— Завтра, в понедельник, приходи... Впрочем, нет, завтра не приходи... Тоже праздник... После Нового года приходи.

— Я в старом помру, ох-ох-ох, о-о-о!

— Иди в другую аптеку, что ж поделать!

— Где ж другая-то здесь?

— Я не знаю, голубчик, у милиционера спроси.

Черный сорвался с крыльца, завился винтом, несколько