Красная Армия против войск СС - Борис Соколов

Отметим также, что потери корпуса СС в операции «Цитадель» (8578 человек) оказались меньше, чем потери в февральско-мартовском сражении за Харьков (11 519) в 1,3 раза. Это объясняется большей продолжительностью Харьковского сражения. Там дивизии СС участвовали в сражении примерно 48 дней, правда, разные дивизии вступали в сражение в разное время, поэтому среднюю продолжительность операции для корпуса в целом можно оценить в 30–35 дней. В «Цитадели» же корпус участвовал только 12 дней. Поэтому в расчете на средний день боев потери корпуса Хауссера в ходе наступления на Курск оказываются примерно вдвое выше, чем в период второго Харьковского сражения.

Оптимальным способом действий для Красной Армии в Курской битве, вероятно, была бы жесткая оборона. Тогда с танками неприятеля боролась бы в первую очередь артиллерия, а также свои танки, но действовавшие не в лобовой атаке, а в обороне, из засад, вкопанные в землю или укрытые за заграждениями и естественными препятствиями. Характерно, что из всех немецких танковых дивизий в наступлении на Курск наибольшие безвозвратные потери в танках понесла 19-я танковая дивизия, которой пришлось действовать против советской пехоты, а не танковых соединений. Она потеряла безвозвратно 23 танка, уничтожив всего 57 советских. Советские танковые войска, как и Красная Армия в целом, по уровню своей подготовки скорее годились для более легкого вида боя — обороны, чем для более сложного — наступления.

II танковый корпус СС в ходе операции «Цитадель» действовал наиболее успешно из всех германских корпусов и нанес противостоявшим ему советским армиям наибольшие потери в людях и технике как в абсолютных цифрах, так и по отношению к собственным потерям. Однако цель «Цитадели» в виде окружения основных советских сил в Курском выступе не могла быть достигнута, а время для осуществления этой операции истекло. Единственное значение боевых действий корпуса СС, как и других соединений группы армий «Юг», заключалось в том, что генеральное наступление Воронежского и Степного фронтов пришлось отложить до 3 августа.

Корпус СС срочно понадобился для ликвидации ряда новых кризисов. Первоначально весь корпус СС предполагалось перебросить в Италию, где, после того как 10 июля 1943 года на Сицилии высадились англо-американские войска, зашатался фашистский режим Муссолини. Однако обстановка на Восточном фронте позволила отправить на Апеннины только дивизию «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Две другие дивизии танкового корпуса СС были брошены на ликвидацию советского плацдарма на Миусе, угрожавшему окружением немецким войскам в Донбассе.

Сражение на Миус-фронте и контрудары под Богодуховом

Наступление советского Южного фронта на рубеже реки Миус в июле 1943 года преследовало цель не допустить переброски немецких резервов на харьковское направление, а в случае успеха наступления — во взаимодействии с Юго-Западным фронтом разбить донбасскую группировку противника и освободить южные районы Украины и Крым.

Главный удар предполагалось нанести силами 5-й ударной, 28-й и 2-й гвардейской армий в центре из района Ровеньки в направлении Успенской, Артемовки, Федоровки. Вспомогательные удары наносились частью сил 51-й армии на правом крыле и 44-й армии, на левом крыле фронта. Слабым местом было отсутствие в составе фронта танковых армий. Средства усиления включали 2-й и 4-й гвардейские мехкорпуса, 11-й танковый корпус и 4-й кавкорпус. Впрочем, силы противостоявшей Южному фронту 6-й немецкой армии были сравнительно невелики — 10 пехотных и 1 авиаполевая дивизия далеко не полного состава, из которых против Южного фронта действовало 7 пехотных и 1 авиаполевая дивизия.

16 июля, в день начала наступления армий Южного фронта, Манштейн вынужден был остановить наступление на Курск и начать отход войск к прежним рубежам, чтобы высвободить силы для ликвидации советского плацдарма на Миусе. Для этой операции предназначались так и не введенный в сражение за Курск резервный 24-й танковый корпус в составе танковой дивизии СС «Викинг» и две оставшиеся на Восточном фронте дивизии 2-го танкового корпуса СС — «Райх» и «Тотенкопф».

Бывший начальник штаба Южного фронта маршал С. С. Бирюзов вспоминал: «16 июля 1943 года стоял жаркий, совершенно безветренный день. К назначенному сроку командующий и я прибыли на наблюдательный пункт.

Все приготовления к наступлению были закончены. Возвращались с боевого задания последние эшелоны ночных бомбардировщиков. Почти тотчас же началась артиллерийская подготовка. Передний край обороны противника окутали черные тучи дыма и пыли. А у нас над головами уже гудели наши пикирующие бомбардировщики и штурмовики. Они устремились туда же!..

Нам действительно пришлось нелегко. Несмотря на героизм войск, наступление развивалось очень медленно. Наиболее сильное сопротивление оказывали опорные пункты противника, расположенные западнее Дмитриевки и в районе Мариновки. Здесь остались не пораженными артиллерией прочные железобетонные укрепления, и наступавшие части несли большие потери.

Во второй половине дня, несколько оправившись от потрясения, немецкие войска на некоторых направлениях стали предпринимать контратаки. Из ближайшего тыла к ним подходили танковые резервы. Ожили многие из разрушенных огневых точек. Однако на направлении главного удара — в районе Ясиновского и Алексеевки — нам удалось прорвать первую линию вражеских траншей.

Чтобы задержать дальнейшее продвижение наших войск, немецкое командование перебросило к месту прорыва 16-ю моторизованную дивизию, готовившуюся к отправке под Курск, и с ходу ввело ее в бой. С юга сюда же торопились на автомашинах подразделения 111-й и 336-й пехотных дивизий, с севера — 32-я дивизия и унтер-офицерская школа 6-й армии. А 19 июля наша разведка установила, что возвращена с пути следования на харьковское направление 23-я танковая дивизия (на самом деле 23-я танковая дивизия вместе с танковой дивизией СС «Викинг» в составе 24-го танкового корпуса была введена в бой в районе Изюма для локализации советского плацдарма на Донце. — Б. С.).

— Это уже половина победы, — констатировал Александр Михайлович (Василевский, в качестве представителя Ставки. — Б. С.).

Его оптимизм передавался и нам. Но в то же время мы чувствовали, что наши 5-я ударная и 28-я армии начинают выдыхаться. Для развития наступления решено было ввести второй эшелон фронта — 2-ю гвардейскую армию.

Красиво выдвигалась она вперед, под прикрытием самолетов с воздуха и зенитчиков — с земли. Однако в дальнейшем действия ее оказались недостаточно энергичными, и решительного перелома в ходе нашего наступления не произошло.

Еще в то время, когда 2-я гвардейская армия подходила к фронту, в полосе действий 5-й ударной армии противник ввел в бой переброшенные с белгородского направления эсэсовские дивизии «Тотенкопф», «Райх» и 3-ю танковую. Одновременно с этим немецкая бомбардировочная авиация обрушила на боевые порядки этой армии, а также и на 2-ю гвардейскую мощные бомбовые удары. Бомбардировщики действовали поэшелонно. В каждом эшелоне насчитывалось до 100–120 самолетов Ю-87. Временами над полем боя появлялись и Хе-111.

За один день по войскам 2-й гвардейской и 5-й ударной армий противник произвел более 3000 самолето-вылетов. Это повлекло за собой значительные потери с нашей стороны и еще больше замедлило темпы наступления….

Командующего 2-й гвардейской армией генерала Крейзера я встретил в недавно отбитой у противника траншее. Он доложил обстановку и кивнул на небо:

— Не можем поднять головы.

В этот момент, как бы в подтверждение его слов, появилась новая волна вражеских бомбардировщиков.

— Где сейчас второй гвардейский механизированный корпус Свиридова? — осведомился я.

Крейзер указал его район расположения по карте и со вздохом добавил, что положение этого корпуса для него самого недостаточно ясно: радиосвязь со Свиридовым нарушена, а пройти туда невозможно.

Я был глубоко неудовлетворен этим докладом. Показалось, что он мне доложил неточно, и, несмотря на непрекращающуюся бомбежку, я решил сам пробраться к Свиридову. Это оказалось действительно трудным и очень рискованным делом. По пути пришлось неоднократно оставлять машину и лежать в воронках от бомб, пережидая очередной налет.

Но на КП корпуса все оказалось иначе. Здесь было спокойно. Самолеты немцев шли над позициями корпуса и не трогали их, а бомбили, главным образом сзади, войска других корпусов, несколько отставших и тщетно пытавшихся продвинуться вперед.

— Почему же вы остановились? Какое имеете на это право? — навалился я на Свиридова.

Вместо ответа он подал мне тетрадь телефонных переговоров, в которой дословно было записано распоряжение, отданное тов. Свиридову лично тов. Крейзером: наступление временно приостановить.