Однажды орел… - Энтон Майрер

— Смирно! — скомандовал капитан.

Один за другим, с различной степенью покорности солдаты у колодца медленно встали по стойке «смирно». Тсонка был одним из последних: неторопливо опустив ведро в колодец, он нехотя протянул руки по швам. Наступившую тишину нарушил голос Рейбайрна:

— Господи, боже мой…

— Прекратить! Вам, оказывается, еще надо поучиться воинской вежливости, — сердито сказал капитан. — Я не вижу здесь никакой дисциплины. Когда к вам обращается офицер, вы должны отвечать ему четко и с почтением. — Он медленно обвел каждого солдата строгим взглядом.

«В меру резкий, не очень высокий и не очень низкий и тем не менее неприятный голос», — подумал Дэмон. Но в этом голосе чего-то недоставало, в нем не было привычного человеческого звучания; слегка металлический, бесплотный, он походил на озвученный боевой приказ, без единого изъяна. Дэмон поднялся со ступеньки и, держа карту в руке, приблизился к офицеру.

— Чем могу помочь вам, капитан? — спросил он.

Офицер повернулся и, кивнув головой, все с той же надменной медлительностью подошел к Дэмону.

— Вы командир?

— Да.

Капитан снова кивнул:

— Мессенджейл, штаб первого корпуса. Мне нужно срочно увидеть командира вашего полка.

— Вы проехали дальше, — сказал Дэмон. — Командный пункт полковника Вейберна в Даммартене, примерно в полумиле отсюда но дороге на Тьеврмон.

— Ясно. — Мессенджейл посмотрел на порванную фронтовую полушинель Дэмона, на висевший у него на шее пулемет «шоша», патронташ и солдатский ранец-рюкзак. — Вы офицер? — спросил он с ноткой сомнения. Дэмон кивнул. — А где же ваши знаки различия?

Не сводя глаз с капитана, Дэмон снял с себя каску и повернул ее так, чтобы капитан увидел почти стершийся от грязи и множества царапин большой желтый ромб.

— Вот здесь, — сказал он.

Губы Мессенджейла искривились в холодной улыбке:

— По-моему, это противоречит уставу. Вы не находите?

— Думаю, что противоречит, — тихо ответил Дэмон, — но, откровенно говоря, не придаю этому большого значения. — Дэмон слегка отклонился в сторону, чтобы увидеть солдат, в сказал: — Занимайтесь своим делом, ребята! — И, не оставив штабному офицеру ни секунды на возражение, продолжал: — Это что, ваша привычка, капитан, без всякой необходимости держать уставших солдат в положении «смирно»? Это настолько же противоречит уставу, насколько ему противоречат явно плохие манеры.

Лицо Мессенджейла вытянулось и как-то обмякло, в глазах блеснул гнев.

— Дисциплина в вашей части не на высоте, сэр. Крайняя

распущенность. Вам следовало бы знать, что дисциплина — это краеугольный камень морального духа. А моральный дух — это такой фактор, который оценивается по отношению к другим, как один к четырем.

Дэмон прикусил нижнюю губу. Рядом с ним стоял, тревожно посапывая лейтенант Зиммерман; к их разговору внимательно прислушивались столпившиеся у колодца солдаты. Дэмон чувствовал, как в нем усиливается отвращение к этому внешне безупречному, благовоспитанному формалисту из штаба, к его надменным, отталкивающим манерам; ему казалось, что этот цитирующий Наполеона человек может быть эмиссаром только плохих вестей, язвительных разносов невыполнимых требований. Стараясь не повысить тона, Дэмон сказал:

— Капитан, мои солдаты пришли сюда после семидесятидвухчасового пребывания на передовой сорокачасового нахождения в ближнем резерве, причем все это время их почти непрерывно обстреливала артиллерия. Они устали, хотят есть и пить и заслужили спокойный отдых. К тому же их моральный дух нисколько не ниже морального духа солдат любой части американских экспедиционных сил, возможно, даже несколько выше. Не будете ли вы любезны убраться с моих глаз вместе с вашим отвратительным «паккардом», чтобы я мог спокойно продолжить изучение карты?

Поднимавшееся из колодца ведро застыло на полпути. Дэмон слышал, как судорожно вздохнул Зиммерман. Губы Мессенджейла сжались, возле уголков рта появились глубокие морщины в форме полумесяца. Он перебросил свой шикарный стек под мышку и вытащил из нагрудного кармана записную книжку в кожаном переплете и тонкую золотую ручку. Все эти движения были, видно, настолько для него привычны, что он выполнил их без малейших усилий, даже с каким-то изяществом.

— Я был склонен не придать значения полнейшему отсутствию воинской вежливости в подразделении, которым вы командуете, так же, как и вашему собственному непростительно неряшливому внешнему виду, поскольку это является достойным сожаления следствием пребывания в условиях передовой линии. Однако наглость, которую вы только что позволили себе, совершенно нетерпима. — Мессенджейл направил кончик ручки на Дэмона. — Не для меня лично, конечно, надеюсь, вы это понимаете, а для командования, которое я представляю. Вам ясно?

— Абсолютно.

Назовите вашу фамилию, звание и должность, пожалуйста.

— С удовольствием. Сэмюел Дэмон, капитан, вторая рота, второй батальон. Личный номер ноль-три-ноль-двенадцать.

Мессенджейл начал было записывать, но неожиданно остановился:

— Вы Дэмон? Ночной Портье?

— Правильно.

Лицо штабного офицера слегка даже вздрогнуло — настолько быстро оно переменилось; высокомерие и надменность моментально уступили место обаятельной улыбке.

— Виноват, капитан. Я допустил ошибку и приношу свои извинения. — Он сунул записную книжку и ручку в карман. — Почему же вы не сказали мне сразу, кто вы такой?

— А разве это имеет какое-нибудь значение?

— А как же! Конечно, имеет. — Сняв перчатку, Мессенджейл протянул Дэмону руку, и тот пожал ее, несколько озадаченный. — У любого командира, если он имеет служебную аттестацию подобную вашей, не может быть никаких дисциплинарных проблем. Это же совершенно очевидно. — Он заметно понизил голос. — С тех пор, как немецкое командование выдвинуло мирные предложения, генерал Бэннерман обеспокоен снижением боевого духа войск на передовой. Речь идет о недостаточном желании солдат идти в бой. Генерал обратил особое внимание на необходимость оказывать на противника непрерывное давление.

— «Непрерывное давление»?

— Да, это его слова. Ну что ж, мне надо отправляться. Очень приятно, что я познакомился с вами, Дэмон, несмотря на такие, я бы сказал, ненормальные обстоятельства. Полагаю, что вы на меня не обиделись? — Дэмон отрицательно покачал головой. — Суматошное и сумбурное время. Я тоже устал и очень мало спал, — добавил Мессенджейл все с той же обаятельной улыбкой, делавшей его намного моложе. Ударив стеком по бриджам, он продолжал: — Вы же понимаете, кому-то ведь надо быть этим самым «штабным извергом», разъезжать по частям в отвратительном «паккарде» и сообщать различные изменения приказов… — Легко взмахнув левой рукой, Мессенджейл повернулся и направился к машине.

«Он хочет, чтобы все продолжалось, — подумал Дэмон, крепко сжимая рукоятку „шоша“. — Война ему правится, и он вовсе не желает, чтобы она прекратилась».

— Подождите! — неожиданно громко сказал он. — А каковы приказы для нашей части?

— О, — с готовностью ответил Мессенджейл, — вам надлежит пройти через позиции семьдесят второго полка и атаковать противника в районе фермы Дэламбр-Сильвет. Завтра, в десять ноль-ноль.

— Мон-Нуар?

— Да, да. Желаю вам удачи, Дэмон. Я уверен, вы овладеете ею. Надеюсь, мы увидимся с вами.

— Конечно.

Дэмон проводил Мессенджейла хмурым взглядом, проследил, как тот сел в машину и уехал по скользкой от грязи дороге. Солдаты смотрели на машину так, как нищие и бродяги смотрят на свадебную церемонию в светском обществе.

— Прямо-таки комедия, а не война, — пробормотал Дэмон, обращаясь к Зиммерману.

— Да, настоящая комедия.

Они должны были пройти по длинному, отлого поднимающемуся склону, в конце которого виднелась полоса сосен. Еще одни длинный склон без естественных укрытий. Укрыться можно было только в редких воронках от снарядов или в неглубоких, по-видимому недорытых, ходах сообщения между ними. Кое-где попадались также чахлые низкорослые кусты и жиденькие пучки травки. Больше ничего. Впереди, сзади и по бокам от Дэмона вверх по склону продвигались солдаты. Они перемещались с одного места на другое быстрыми перебежками и рывками, как будто их кто-то дергал за невидимую веревочку.

Ноги у Дэмона промокли, все тело ныло оттого, что в ожидании начала наступления пришлось лежать под дождем на отсыревшем навозе, под прикрытием согнутого листа железа; в желудке попеременно появлялась или острая боль или невыносимый позыв к рвоте. Прищурившись, Дэмон попытался рассмотреть сквозь моросящий дождь огневой рубеж в верхней части склона. Bois des Doure Hirondelles.[22] Красивое название. Сейчас ласточек там нет. Тысяча ярдов. Нет, больше — тысяча двести. И никакой артиллерийской поддержки. Вчера вечером он, связавшись по телефону с полком, рвал и метал, умолял, упрашивал, но в конце концов был вынужден смириться. Невозможно… Хорошо, пусть невозможно, но заставить людей пройти целую милю без артиллерийской поддержки по открытому, как бильярдный стол, склону…