Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972 - Федор Раззаков

В то же время осложнение отношений с Израилем давало существенные козыри в руки державников, которые вынуждали советское руководство делать новые шаги в «русском» направлении. Еще в феврале 1956 года было образовано Бюро ЦК КПСС по РСФСР, с июля стал издаваться печатный орган РСФСР газета «Советская Россия», было создано общество «Знание» в РСФСР. В литературе и кинематографе стали появляться произведения, где реабилитировалось само слово «русский»: если раньше его старались как можно реже выносить в названия произведений, то теперь ситуация изменилась.

Отметим, что одним из первых кинематографистов, взявшихся за создание подобных картин, был... еврей Ефим Учитель. Придя в документальное кино еще в середине 30-х годов, он за эти два десятилетия снял несколько десятков документальных фильмов, за один из которых – «Ленинград в борьбе» – он был удостоен Сталинской премии в 1943 году. Во второй половине 50-х годов Учитель затеял снимать цикл фильмов о России, за которые спустя десятилетие тоже удостоится высокой награды – Государственной премии РСФСР. Речь идет о фильмах «Русский характер» (1957), «Дочери России» (1959), «Мир дому твоему» (1960), «Песни России» (1963).

Но вернемся в конец 50-х годов.

13 мая 1957 года было принято решение о создании Союза писателей РСФСР (председатель – Леонид Соболев), который объединил в основном русскоязычных авторов, придерживающихся державных взглядов. Как пишет историк А. Вдовин:

«Вскоре после съезда центральный печатный орган Союза писателей России газета „Литература и жизнь“ стала заявлять о себе как оппонент либеральных начинаний в литературе, а принадлежащий союзу альманах (с 1964 года ежемесячный журнал) «Наш современник» превратился в один из главных журналов «консервативного» направления в литературе...».

На фоне этих процессов появились определенные иллюзии и у кинематографистов, которые по примеру писателей тоже захотели объединиться в Союз. В случае успеха это давало киношной элите многие преимущества: например, появление собственной недвижимости, возможности иметь значительные денежные средства, увеличение количества загранпоездок, но главное – позволило бы им идеологически объединиться. Однако именно последнее больше всего и пугало кремлевскую власть, которая, зная о том, что значительное число кинодеятелей являются евреями, опасалась предоставлять им возможность для объединения. Властям хватало головной боли с Союзом писателей, где 8,5% членов были евреи, чтобы разрешать еще объединяться и кинематографистам, среди которых евреев (причем именитых) было не меньше. Естественно, прямым текстом причину отказа зарегистрировать Союз кинематографистов никто не называл, но сведущие люди все прекрасно понимали.

Между тем деятели кино не оставляли своих попыток пробить эту стену запрета. Летом 1957 года была предпринята очередная попытка в этом направлении. Правда, полноценный Союз и тогда создать не удалось, однако был заложен определенный фундамент под его будущее строительство. О том, как развивались события, рассказывает кинорежиссер Михаил Ромм:

«Удобный момент наступил в 1957 году. Хрущев поехал в Финляндию, а за него остались заместители, в том числе Шепилов. Хитрый Пырьев решил, что как раз вот сейчас-то и нужно делать это дело. Срочно к Шепилову отправилась делегация, человек семь. Час мы у него просидели – уговорили. А тут вернулся Хрущев, произошел разгром группы Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова. Шепилова не стало, а Союз остался...».

Бюро Союза работников кинематографии было образовано 6 июня 1957 года. Возглавил его славянин Иван Пырьев, который в те годы возглавлял также и главную киностудию страны «Мосфильм». В конце того же месяца прошел 1-й пленум Оргбюро СРК.

В октябре власти сделали очередной шаг навстречу кинематографистам: Совет министров СССР принял постановление, согласно которому в распоряжение СРК передавались Московский Дом кино, санаторий «Болшево», автотранспорт и необходимые денежные средства. Вспоминает В. Баскаков (он тогда работал в Отделе культуры ЦК КПСС):

«Отношение к организации Союза в аппарате ЦК было сдержанное, особенно у секретарей ЦК по идеологии. Но Пырьев через кого-то вышел на Хрущева, и был образован наконец Оргкомитет Союза. В него вошли Пырьев, Ромм, Калатозов, Герасимов, Юткевич, Згуриди, Юренев. Переехали на Васильевскую. Появился Марьямов, который стал развивать материальную базу. Создали различные секции. Все это было сделано моментально. Юткевич и Згуриди были привлечены для налаживания международных связей. У Згуриди были контакты с Западом по научному кино. Юткевич контактировал с Францией.

Однако Оргкомитет Союза сразу вошел в конфликт с министром культуры СССР Михайловым, поскольку тот не любил Пырьева за его самостоятельность. Но Пырьева поддержал новый заведующий Отделом культуры ЦК Дмитрий Поликарпов...».

Отметим, что Поликарпов долгое время служил под началом уже упоминавшегося Г. Александрова и, как и он, слыл ярым борцом против либералов-космополитов. А пришел он на работу в ЦК из системы народного образования в 1939 году. В 1941–1944 годах он возглавлял Радиокомитет при СНК СССР, служа под началом Александрова. Затем он два года был секретарем правления Союза писателей СССР, сменив на этом посту А. Фадеева. Однако в 1951 году Поликарпов впал в немилость к Сталину и был отправлен руководить Московским пединститутом имени Ленина. В 1954 году вновь вернулся на партийную работу: стал секретарем Московского горкома КПСС, а год спустя был назначен заведующим Отделом культуры ЦК КПСС, приведенный туда прорусской группировкой, которая, несмотря ни на что, продолжала оставаться в силе.

А вот как вспоминает о тех же временах киновед Р. Юренев:

«Так называемая „десятка“ (Пырьев, Ромм, Васильев, Габрилович, Згуриди, Калатозов, Копалин, Юренев, Юткевич и Марьямов), существовавшая самостийно и без всякого законного оформления, приобрела некоторые признаки советского учреждения: у Пырьева появилась секретарша, нужно было заполнить анкеты, представить списки творческих трудов, фотографии таких-то размеров и еще, и еще что-то, и все это было заключено в папки с надписью „Личное дело №...“.

Естественно, всеобщее внимание привлек составленный мной список самых уважаемых и влиятельных кинематографистов для коллективного принятия их в Союз. Список этот значительно вырос, так как каждый член оргбюро дополнил его по своему разумению.

– Не теряя времени, – поручил мне Пырьев, – собирай заявления, раздавай анкеты, организуй приемную комиссию и приступай к индивидуальному приему. Будьте строги, случайных людей не принимайте, но помните, что набираете не французскую Академию Бессмертных, а творческий союз тех, кто способен творить искусство.

Я немедля принялся за дело. Но при следующей встрече Пырьев, глядя в сторону, сообщил:

– Да! Председателем приемной комиссии нам рекомендовали директора ВГИКа Грошева. Ты, видишь ли, почему-то беспартийный, а в кадровых делах... сам понимаешь...

Я и сам понимал – кто рекомендовал и почему: Грошев Александр Николаевич из аппарата ЦК был выдвинут «на укрепление» ВГИКа. А теперь будет укреплять и Союз кинематографистов, хотя никаких свершений в киноискусстве за ним не числилось. Лишний раз я сам понял и то, что в руководящие меня не пустят. Впрочем, ей-богу, я никогда этого и не хотел. В качестве заместителя Грошева я проработал в приемной комиссии без серьезных разногласий несколько лет, добился принятия в Союз всех, кого считал нужным, но противостоять принятию всяких руководящих товарищей, чиновников из Министерства культуры, парторгов, комсоргов и профоргов с киностудий не смог. Наблюдая, как постепенно обюрокрачивался наш Союз, как размывается его определение «творческий», я постепенно отстал от кадровой политики. Заработал себе этой деятельностью довольно много врагов. Этого не пригласил, с этим помешкал, этого не принял вовсе... Амбиций у кинематографистов не меньше, чем у поэтов или теноров. Благодарности же от тех, кого пригласил, поторопился, принял, не последовало. Да и за что благодарить? Принимали тех, кто достоин...

Несмотря на изрядную долю горечи разочарования, любовь к Союзу, удовлетворенность некоторыми нашими достижениями, несомненно, была. Меня радовало, что Союз развивает критику, установил влияние над журналами. В журнал «Искусство кино» была нами рекомендована Л. П. Погожева, литератор не бог весть какой, но человек энергичный и образованный. Очень меня радовало, что ее заместителем согласился стать Шура Новогрудский, мой однокашник по ВГИКу, работавший до войны заместителем редактора газеты «Кино», потом перешедший в ТАСС. Как и я – беспартийный, он не стремился к высоким должностям, зато культурно и охотно работал за начальников. «Искусство кино» под его руководством заметно пошло в гору.