Голос из прошлого - Нора Робертс

— Ну, отныне нам представится для празднований много поводов, а я мечтал очутиться в этой постели с тобой с того самого момента, как я ее сюда приволок.

— Знаю, ты не очень-то скрывал свои намерения. Но гораздо лучше, что мне этого хотелось.

И он вспомнил, как представлял себе этот первый раз — с музыкой, при свете канделябров…

— Мы прекрасно без этого обошлись, — сонно сказала Тори.

— Без чего?

— Без музыки и канделябров…

И она широко раскрыла глаза, сон как рукой сняло.

— Извини, извини… Я не хотела.

— Прочитать мои мысли?

— Пожалуйста, прости.

Он вскочил, сел на кровати и приподнял Тори так, что оказался лицом к ее лицу.

— А тебе не приходило в голову, что мужчина не имеет ничего против, когда женщина читает его мысли?

— Но такое вторжение в личные мысли непростительно.

— Неужели?

И, к ее изумлению, он откинулся на кровать, повалив Тори себе на грудь.

— Сдается мне, что пять минут назад мы с большим успехом вторглись не только в круг личных чувств друг друга, а кое-куда и поглубже. Так что можешь опять заглянуть в глубину моих мыслей.

— Не понимаю.

— Интересно, что ты на этот раз там найдешь.

— Я не читаю мысли других людей. Это случайность. Это произошло потому, что между нами был такой тесный физический контакт.

— С этим не спорю.

— И когда я сказала насчет музыки и свечей, я почти засыпала. Так оно и получается. В сознание вдруг как бы вплывает образ, очень четкий. Я видела, как мы стоим у кровати, слышала музыку и видела горящие свечи.

Кейд выглядел таким довольным. Совсем не разозлился.

— Тебе всегда что-нибудь чудится?

— Нет-нет. Мне вовсе не хочется бесцеремонно проникать в чужие мысли. Я себе этого не позволяю. И это дается легко, если я не очень устала.

— Тогда в следующий раз, когда ты будешь засыпать, я постараюсь не думать о Мег Райан.

— Мег… — Тори села на постели, машинально прикрыв грудь рукой. — Мег Райан…

— Да, она такая полненькая, сексуальная. Мой любимый тип женщины. И я постараюсь представить тебя блондинкой. Это мне сильно поможет в следующий раз.

— Вот уж не собираюсь возбуждать твои сексуальные фантазии о голливудских актрисах.

Тори хотела было встать и вдруг опять откинулась навзничь, а он в одно мгновение оказался наверху.

— Ну, дорогая моя, поспособствуй мне хоть разочек.

— Нет. — Она не сдержалась и хихикнула.

Кейд легонько куснул Тори в плечо.

— Ты и так меня уже возбудила.

— Отстань! — Она попыталась вырваться, без особого, правда, энтузиазма.

— Не могу. — И он стал осыпать ее лицо поцелуями. — Ну засмейся еще, у тебя такой сексуальный смешок.

— Нет!

И она рассмеялась, но смех ее внезапно оборвался. Они снова слились в одно, и Тори целиком отдалась своим чувствам.

А потом они ели жаркое, присланное Лайлой, запивая его вином. И снова поднялись в спальню и занялись любовью с нетерпением и пылкостью юных влюбленных. Они никак не могли насытиться друг другом, и, когда взошла луна, ее серебристый свет омывал их слившиеся воедино тела. Потом они заснули, а в открытые окна веял легкий ветерок, пронизанный запахом болотной зелени.

…«Он возвращается».

Хоуп сидела на крыльце Дома на болоте. При ее жизни этого крыльца еще не было. Она принялась подкидывать и ловить маленький красный шарик.

Тори снова было восемь лет, худое личико выражало тревогу, ноги были в ссадинах, ушибах и следах от ремня.

«Ему нравится причинять боль девочкам… Он от этого чувствует себя взрослым и сильным».

— Он причинил боль и другим, не только тебе.

— Да, не только мне, — согласилась Хоуп. — Ты уже знаешь. И ты всегда знала. Как в тот раз, когда увидела рисунок того маленького мальчика.

— Но у меня больше так не получается. — В груди Тори гулко начало стучать сердце. — И я не хочу больше так уметь.

— Но ты приехала, — просто ответила Хоуп. — Только будь осторожна… Или ты тоже распрощаешься со всеми.

— Скажи, кто он, Хоуп. Скажи, где его искать.

— Не могу. — И она устремила на Тори ясный взгляд. — Ты должна найти его сама. Будь осторожна…

Тори широко распахнула глаза. Сердце бешено колотилось о ребра, одна рука крепко сжалась в кулак. Так крепко, словно она боялась, что из нее может выкатиться маленький красный шарик, но, когда она расправила затекшие пальцы, ладонь была пуста.

За окном стояла ночь. Ветерок утих, и воздух был неподвижен. В нем чувствовалась настороженность, глухо ухала сова, пронзительно стрекотали сверчки. Тори слышала ровное дыхание спящего Кейда. Во сне она отодвинулась от него как можно дальше. «Во сне нет близости», — подумала она.

Когда мозг так уязвим, как у нее, нельзя спать, уютно устроившись рядом. Она осторожно соскользнула с кровати, на цыпочках прошла в кухню, отвернула кран и, когда вода стала холодной, наполнила стакан.

Сновидение вызвало у нее страшную жажду и напомнило, почему ей не следует спать с Кинкейдом Лэвеллом.

Его сестра мертва, и если она не виновата в ее смерти, то эта смерть накладывает на нее, на Тори, определенные обязательства. Она и прежде ощущала бремя долга, но шла своей дорогой. На этом пути она познала и величайшую радость, и сокрушительное горе. Тогда она спала с другим мужчиной, которому отдалась по беззаботной и невинной любви.

И когда она потеряла его, то поклялась, что больше не повторит прежних ошибок. И что же? Все повторяется. Она снова навлекает на себя ту, прежнюю, боль.

Да, Кейд из тех мужчин, в которых женщины влюбляются. Она и сама могла бы в него влюбиться. И так, что эта любовь окрасит каждую мысль, все поступки и чувства. И в ярком экстазе радости, и в серых потемках отчаяния.

Так что продолжения быть не должно. Любовь — это безрассудство и опасность. Любовь подстерегает ревнивое, завистливое око судьбы, только и ждущее, чтобы отнять любовь навсегда.

Она поднесла стакан воды к губам и увидела. Там, за окном. В темноте.

Стакан выскользнул у нее из рук, упал в раковину и разбился.

— Тори? — Кейд молниеносно проснулся и выскочил из постели. Спотыкаясь в темноте и чертыхаясь, он бросился в кухню.

Она стояла под резким светом лампы, прижав руки к горлу, и неотрывно глядела в окно.

— Кто-то есть там, в темноте.

— Тори.

Он увидел осколок стекла на полу и схватил ее за руки.

— Ты порезалась?

— Кто-то там есть, в темноте, — повторила она, словно испуганный ребенок. — И наблюдает. Из темноты. Он уже приходил. И он опять придет.