352 победы в воздухе. Лучший ас Люфтваффе Эрих Хартманн - Т. Констебль

– Пикируй и прикрывай снизу, – приказал Эрих Юнгеру.

Ведущий «Мустанг» уже взял на прицел одинокий Ме-109 и открыл огонь по германскому истребителю. Еще три «Мустанга» пристроились за ним, чтобы поочередно выполнить заход. «Четверо на одного!» – Эрих разозлился. Он обрушился на американскую четверку с пикирования на максимальной скорости. Дым валил из подбитого Ме-109, когда головной американец прекратил стрельбу. От «Мессершмитта» летели обломки, которые потоком воздуха уносило вверх. Американские 12,7-мм пулеметы были смертоносными, хотя и не так, как 20-мм пушки «мессеров».

400… 300… 200… 100 метров… Дистанция сократилась в считаные секунды. «Мустанг» с его прямоугольным хвостом казался огромным, как амбар. Он заполнил все лобовое стекло Эриха, когда тот приблизился к замыкающему американскому самолету. Эрих нажал гашетки. Вспышка огня и ударная волна встряхнули Карая-1, когда Р-51 взорвался.

Эрих немедленно перенес огонь на третий «Мустанг», пилот которого словно был парализован происшедшим. «Мустанг» получил полную порцию свинца с Караи-1 и загорелся. Американцы продолжали лететь, но теперь настал черед Эриха немного вздрогнуть.

– Буби, Буби, сзади! Отрывайся! Отрывайся! – Голос сержанта Юнгера загремел в головных телефонах.

Эрих толкнул ручку вперед, переходя в крутое пике. Он почувствовал, как глаза вылезают из орбит. Эрих едва не ударился головой о фонарь, когда отрицательное ускорение заставило затрещать привязные ремни. Крутой левой спиралью на полном газу Белокурый Рыцарь пошел вниз, и «Мустанги» висели у него на хвосте.

– Возвращайся на базу один, я вернусь самостоятельно, – приказал он по радио. Это даст Юнгеру шанс. Слишком много проклятых американских истребителей набросилось на них. Целые орды мчались за Эрихом, полные решимости не позволить одинокому «Мессершмитту» ускользнуть.

Эрих быстро глянул в зеркало и по сторонам. Проклятье! ВОСЕМЬ чертовых «Мустангов» следовали за ним. Его обратная петля на мгновение смутила противника, и он немного увеличил расстояние, но так и не оторвался. Он начал громко разговаривать сам с собой, действуя, как собственный ангел-хранитель.

«Все в порядке, Эрих, успокойся и ЛЕТИ. Лети, как ты до сих пор ни разу не летал».

Р-51 разделились на две группы по четыре самолета и попытались зажать Эриха. Они не уступали ему в скорости. Дело принимало скверный оборот.

«Крутые виражи, Эрих. Действительно крутые виражи, иначе ты наглотаешься свинца».

Он положил Карая-1 на левое крыло, и началась партия воздушного бейсбола, в которой Белокурый Рыцарь играл роль мяча. Круто вправо – очереди с двух «Мустангов»… круто влево – шквал трассеров с другой стороны… круто вправо – новая очередь.

– Тебе везет, Эрих. Они плохие стрелки. Они открывают огонь со слишком большого расстояния. Тебе снова везет, Эрих. Если бы они знали, что знаешь ты, быть бы тебе мертвым…

Круто вправо… круто влево… Во время безумных петель, когда кровь приливала к голове, он успевал и сам стрелять по «Мустангам», когда те подворачивались на прицел.

«Ты знаешь, что не попадешь в них, Эрих, но пусть они увидят трассирующие пули. Попугай их немного. Кроме того, под треск своих пулеметов как-то чувствуешь себя немного уверенней».

Восемь безжалостных американцев и одинокий немец устроили в румынском небе смертельную карусель. Раздавались американские очереди, но Эрих уворачивался от трассеров. В считаные секунды он взмок, как мышь. Накачанные адреналином мускулы пылали жаром. По лицу струился пот, словно он сидел в турецкой бане, белье и мундир промокли. Промок даже летный комбинезон. Вертеть «Мессершмитт» среди смертоносных струй было очень тяжелой работой.

Среди периодического треска американских пулеметов и рева изнемогающего мотора Карая-1 мысли о прошлом мелькали в голове Эриха. Перед глазами промелькнули детские состязания по плаванию. «Хорошо, что ты занимался гимнастикой, Эрих. Собери все свои силы, чтобы выдержать это. Твоя координация спасет тебя».

Он сделал еще одну попытку сбить Р-51 на крутом вираже, когда тот мелькнул на прицеле. Но пушки молчали. Выписывая тысячи петель, Эрих постепенно приближался к своему аэродрому. Он понемногу отрывался от «Мустангов», выигрывая на каждом вираже буквально по волоску, увеличивая расстояние на пару метров.

Хотя американцы и проигрывали гонку, они по-прежнему висели на хвосте Белокурого Рыцаря, как приклеенные. Они не могли подобраться к преследуемому, чтобы попасть в него, однако от погони не отказывались. Они были полны решимости уничтожить этого немца, даже если придется делить победу на восьмерых.

«Продолжай, Эрих. Продолжай. Зенитки возле базы стряхнут эту нечисть с хвоста».

Эрих заложил очередной крутой вираж.

– Проклятье!

Указатель топлива предостерегающе загорелся красным. Карая-1 почти израсходовал топливо, и Эрих находился слишком далеко от базы, чтобы сажать истребитель, даже если бы он на это осмелился.

«Быстро выпрыгивай с парашютом, Эрих. Переверни самолет вверх брюхом, чтобы было легче».

Он расстегнул привязные ремни. Заложив очередной вираж, рванул рычаг аварийного сброса фонаря. Плексигласовую панель немедленно унесло воздушной струей, и ветер ворвался в кабину. Выходя из виража, Эрих изо всех сил рванул ручку управления на себя. Ме-109 с воем пошел вверх, запрокидываясь. Когда самолет перевернулся, Эрих отпустил ручку и вывалился из кабины обреченного самолета.

Небо, земля, деревья, вертящиеся «Мустанги», собственные башмаки замелькали в безумном калейдоскопе, когда Эрих полетел кувырком к земле. Он рванул кольцо парашюта. Шелест шелка и строп, потом хлопок раскрывшегося купола. Резкий толчок чуть не вывернул все суставы, когда Эрих повис на парашютных ремнях. Теперь он беспомощно болтался в воздухе, окруженный 8 взбешенными «Мустангами».

Для германского пилота было просто немыслимо обстреливать вражеского пилота, выпрыгнувшего с парашютом. Немцы считали, что это не сражение между солдатами, а грязное убийство. Рыцарские традиции исчезли в эпоху тотальной войны, но Люфтваффе до самого конца жили по своим собственным законам. Белокурый Рыцарь размышлял, а как поступят американцы. Будет ужасно, если они будут действовать иначе. Не предстоит ли ему умереть в воздухе, чтобы упасть на землю кучей растерзанного мяса?

«Мустанг» выровнялся рядом с ним, как бы намереваясь выполнить боевой заход. Внутри Эриха все сжалось в комок. Потом американский истребитель с ревом промчался всего в нескольких ярдах от него. Угловатое лицо под бело-желтым шлемом уставилось на Эриха огромными очками-консервами, которые делали пилота каким-то ужасным чудовищем. Потом американец поднял руку, помахал Эриху, и «Мустанг» отвалил прочь. (Как правило, победившие пилоты всех стран не обстреливали выпрыгнувших с парашютом летчиков.)