Федор Черенков - Игорь Яковлевич Рабинер

году. Отсюда и конкретика этой легенды: я плохо сыграю, меня убьют. Кто — неясно, об этом ни слова. Тут такая внечеловеческая сила задействована, что и словами трудно передать.

Хотя основное настроение, сейчас увидим, — передано верно. (При этом Сергей Шавло, как он нам сам рассказывал, успел вернуться из «Искры» и приехать в «Спартак» всего за сутки до поединка с бельгийцами.)

Теперь обратимся к воспоминаниям других свидетелей.

Без книги Александра Бубнова «Спартак. 7 лет строгого режима», вышедшей уже после ухода из жизни Фёдора Фёдоровича, не обойтись. К этой работе бывшего защитника и полузащитника красно-белых можно и нужно относиться по-разному (и мы найдём затем и неточности, и передёргивания), но это всё-таки член коллектива, товарищ по бесковскому «Спартаку». И лучшие страницы у автора как раз написаны о незабываемом творческом взаимодействии хавбеков Гаврилова и Черенкова, в котором и крепкий защитник и временами опорник Бубнов выполнял серьёзную, часто незаменимую роль.

Правда, рассказ о том, как Бесков после тех 2:4 раскритиковал Черенкова и отправил его за автографом Веркотерена (который Фёдор взял, но... уже в Тбилиси, когда начался приступ), — не подтверждается другими источниками. К тому же лучший бельгийский полузащитник в ответном поединке, как известно, не выступал. Другое дело, что Константин Иванович, расстроившись после поражения, действительно резковато, по словам Родионова, бросил Фёдору, что он «прыгал козлом», когда Веркотерен бил. Черенков на этот раз обиделся.

Но ко всему остальному, сказанному Бубновым по этой трудной теме, стоит отнестись серьёзно: «В Тбилиси Феде совсем плохо стало. В ресторане он сказал официанту, что не будет есть еду, потому что она отравленная. Конечно, это не могло остаться незамеченным». Дальше, по Бубнову, Черенкова расселяют с Родионовым и отправляют в номер кого-то из тренеров. По Тбилиси (в это веришь безоговорочно) поползли слухи.

Дальше следует экскурсия на гору Мтацминда, которую организовал чуткий к подобной красоте Бесков. При этом Фёдор с запасными остаётся тренироваться. И второй тренер Сергей Рожков рапортует Константину Ивановичу после возвращения, что Черенков готов к игре чуть ли не лучше остальных: по «девяткам» бьёт! Но: «Весь Тбилиси уже знает, что с Фёдором неладно. Будет скандал. Бесков в состав Фёдора не включил, но посадил на трибуну», — как видим, Александр Викторович тему скандала выделяет особо.

Действительно, и тогдашний правитель Грузии Эдуард Шеварднадзе был в курсе событий. И Москва — вне всяких сомнений. Что ж, ставить на международный матч человека, который боится отравления в советском ресторане?! Итак, версия Бубнова смотрится на данный момент весьма правдоподобно.

При этом нам удалось поговорить и с Шавло. Хавбек не отрицает странностей поведения своего товарища и соратника. По его словам, Фёдор буквально кричал: «Прячьтесь все! Прячьтесь, сейчас за вами придут!» Понятное дело: если в некотором прошлом приходили — поздно прятаться. А у него остался вполне генетический народный страх перед теми, кто вламывается в дверь и потом рушит жизнь людям «согласно приказу». Да и всяческие накачки давали о себе знать.

Мы спрашивали и Сергея Родионова, правда ли, что была попытка самоубийства, когда Фёдор едва не бросился из окна гостиницы. «Всё было», — грустно сказал Сергей Юрьевич. Но стало ясно, что тему он продолжать не хочет.

При этом неожиданно высказался Валерий Гладилин, который указал на некоторые странности ещё при подготовке к знаковой игре против «Спарты» (а это ноябрь 83-го)! «Были уже какие-то моментики. Он уходил в себя как-то. Не хотел общаться», — вспоминал опытнейший полузащитник, которого Бесков, как старшего в команде, поместил в один номер с Черенковым на сборах. А когда спрашивали, в чём дело, Фёдор отвечал весьма заученно: «Нет-нет, всё нормально».

При этом Гладилин точно подметил, что на тренировках Черенков был один, а «как быт начинался» — иной. То есть разница в поведении связана исключительно с переменой места деятельности. И он, проживая некую жизнь на так называемой тренировке (для него это всегда было больше, нежели футбольное занятие), совершенно не успевал оставить хоть что-то для повседневного существования. Причём не желал этот факт подтвердить.

«Нормально». И всё. Характерная, надо сказать, для него черта: никогда не показывать душевных трудностей. А они были. Потому как он непрестанно мучился сознанием того, что не всё ещё на себя взвалил и не за всех ответил. Ведь что бы ни случилось, надо спрашивать с себя? Он и спрашивал. Видимо, слишком строго.

Потому что затем в народе шли разговоры о наследственном характере болезни. Но мы встречались и долго беседовали и с братом, и с дочкой, и с первой супругой Фёдора Фёдоровича. Так вот: никаких отклонений в обозримом прошлом у родственников никто не припомнил. Зато лечащий врач Черенкова Лидия Семёновна Лиходед как раз указывала на перегрузки и непрестанное ощущение особой ответственности за порученное дело, что буквально довлело над футболистом.

В этой связи полезно послушать ещё одного участника событий, старого черенковского партнёра Юрия Гаврилова, рассказавшего одному из нас: «Мы разговаривали с врачами, с другими, они говорят: “Вы понимаете, что такое нервные перегрузки?” Даже у нас так было. Игру проведёшь против Киева или кого-то ещё — и до утра не спишь. Нет сна, какое-то нервное напряжение. Лезут в голову всякие мысли, ситуации. Игра-то закончилась, а ты сидишь и прокручиваешь моменты, когда ты ошибся. Злишься на себя. Думаешь, а почему не так, по-другому надо было. А это уровень-то разный. Одно дело в команде, а когда ты играешь в сборной, в первой, в олимпийской — тебя болельщики и народ осуждают... А каждый реагирует по-своему. А он же у нас не особенно здоровяк был. Вот это всё сказалось».

На наш взгляд, ценное свидетельство. Они в ту пору чуть не все не могли уснуть после напряжённого (а тем более неудачного) матча. Здесь же ещё целых две сборные. При этом вряд ли кто Черенкова тогда бы из болельщиков «осудил»: используя терминологию скорее из тренерской жизни, у него имелся огромный кредит доверия со стороны любителей футбола. Да только мы знаем: он сам себе высший суд и собственные недоработки видит лучше остальных. Можно даже сказать, что он видел то, чего остальные вовсе не замечали. И мучился, и переживал.

Однако пора вернуться к тбилисскому матчу: играть-то всё равно нужно было. Тем более и у гостей лучший игрок, Веркотерен, отсутствовал. И шансы вроде как уравнивались. С чем решительно не согласился заслуженный тренер СССР Нодар Ахалкаци, приведший, как известно, тбилисских динамовцев к победе в Кубке Кубков-81. Отчёт о матче Нодар Парсаданович начал с