Записки ружейного охотника Оренбургской губернии - Сергей Аксаков

Как только тетерева подымутся с ночлега и полетят кормиться, то сейчас увидят чучелы и к ним сядут. Испуганные несколькими выстрелами, они улетят на хлебные поля, возвращаясь откуда, опять увидят чучелы и опять к ним сядут. Этого мало: их подогнать к приездам, для чего достаточно двух верховых загонщиков. Тетерева легко поддаются обману, принимая чучелы за своих товарищей, и, пересев после выстрела на ближайшие деревья как скоро их оттуда спугают, сейчас возвращаются к чучелам. Тетерева так глупы в этом отношении, что если воткнуть на присады обожженные чурбаны, кочки или шапки, то они и к ним будут садиться; я слыхал о подобных проделках. Притом, не видя человека, которого они боятся больше всех зверей, тетерева и после выстрела и падения одного из своих товарищей редко оставляют присады, а перелетают с одной на другую. Если на приезде сидят несколько тетеревов, то охотник обыкновенно бьет нижнего, а верхние нередко сидят, смотрят на упавшего и кудахчут, как будто переговариваясь и удивляясь: отчего он свалился? Так поступают тетерева смирные, нестрелянные, а напуганные разлетаются после нескольких выстрелов и не возвращаются. – В местах, где водятся и держатся тетерева в большом множестве, а подъезжать к ним неудобно, стрельба на чучелы составляет добычливую охоту. Она имеет еще ту выгоду, что человек ленивый, старый или слабый здоровьем, который не в состоянии проскакать десятки, верст на охотничьих дрожках или санях, кружась за тетеревами и беспрестанно подъезжая к ним по всякой неудобной местности и часто понапрасну, – такой человек, без сомнения, может с большими удобствами, без всякого утомления сидеть в шалаше на креслах, курить трубку или сигару, пить чай или кофе, который тут же на конфорке приготовит ему его спутник, даже читать во время отсутствия тетеревов, и, когда они прилетят (за чем наблюдает его товарищ), он может, просовывая ружье в то или другое отверстие, нарочно для того сделанное, преспокойно пощелкивать тетеревков (так выражаются этого рода охотники)… Но где же тут охота? – Возвращаюсь к прерванному рассказу. Убитых из шалашей тетеревов надобно сбирать в то время, когда нигде кругом не видно сидящего тетерева, а всего лучше по окончании стрельбы, иначе распугаешь тетеревов, хотя должно признаться, что, несмотря на доброе ружье, крупную дробь и близкое расстояние (кажется, достаточные ручательства, что тетерева должны быть убиты наповал или смертельно ранены), редко бывает поле, чтоб охотник собрал всех тетеревов, по которым стрелял и которые падали с присад, как будто убитые наповал: одного или двух всегда не досчитываются. – Стрельба на чучелы может продолжаться только до полдён. Перед захождением солнца тетерева опять вылетают и садятся к чучелам; но сидят сторожко и недолго: все как будто торопятся, да и времени очень мало.[61] В местах, изобильных тетеревами и удобных для подгона, убить в одно утро, на одно ружье, пар до двенадцати. Впрочем, мне нередко случалось, вероятно и другим охотникам, убивать с подъезда, также в одно утро, до тридцати пяти тетеревов. Но может ли убийство из шалаша сравняться с подъездом к тетеревам? Чем вознаградится это живое, постоянное занятие, движение, это ожидание, опасение: подпустит ли тетерев, или нет? это волнение в душе охотника, когда он видит, что добыча ежеминутно сбирается улететь? Наконец, где то удовольствие, которое чувствует стрелок от удачных, блистательных выстрелов по дальности расстояния или неудобству, побежденным далекобойностью ружья, меткостью и проворством? – выстрелов, которые весьма нередко случаются при стрельбе с подъезда и сохраняются навсегда в памяти охотника?.. Например, тетерева сторожки, беспрестанно слетают, не допуская в меру… подъезжать так, чтоб они, следуя уже принятому направлению, заранее замеченному, должны были лететь мимо вас или через вас: вы можете сделать, не слезая с дрожек, два славных удара из обоих стволов и спустить иногда пару тетеревов на землю! А как весело ссадить косача метким выстрелом с самой вершины огромного дерева и смотреть, как он, медленно падая, считая сучки, как говорят, то есть валясь с сучка на сучок, рухнет, наконец, на землю! Иногда случается, что тетерев завязнет на дереве между сучками; тогда, делать нечего, надобно лезть за ним.

Об истребительной охоте егерей-промышленников, петербургских и московских, которая мне, как и всякому истинному охотнику, противна, я распространяться не стану. Скажу только, что всякую дичь и даже зайцев они умеют подманивать весьма искусно. Всего более истребляют они выводки тетеревов, рябчиков и белых куропаток; сначала убивают старку, подманя ее голосом детеныша, а потом перебьют всех молодых, подманив их голосом матери.

Мясо молодых тетеревов остается белым, как у рябчика, до тех пор, пока они помешаются, тогда оно постепенно начнет темнеть и принимает, наконец, свой обыкновенный вид. Известно всем, что молодые тетеревята считаются одним из лакомых блюд, но и достигшие полного возраста тетерева, особенно в первый и второй год своей жизни, очень вкусны, питательны и здоровы. Впоследствии они делаются жестче, но жирный тетерев, что бывает не часто, всегда отлично вкусен. Тетеревов употребляют в пищу великое множество, по большей части крытых шатрами; хищные птицы и звери также много их истребляют. Изумительно, откуда берутся они? Впрочем, надобно вспомнить необъятность России и беспредельность ее лесов.

В заключение речи о тетереве я расскажу удивительный случай, которого был самовидцем, еще будучи мальчиком. Сидел я однажды в шалаше с старым охотником, который крыл тетеревов шатром. Тетерева уже подходили, и старик, держа в руке веревку, чтоб уронить шатер, когда подойдет тетеревов побольше, смотрел в отверстие, а я глядел в скважину, которую проковырял пальцами.

Вдруг вся стая, как будто чем испуганная, стремительно поднялась. Старик выскочил из шалаша, а за ним и я, чтоб посмотреть: кто испугал тетеревов?..

Что ж мы увидели? Тетерева летели без оглядки в ближний лес, а одна курочка шла столбом вверх будто подстреленная. Поднявшись довольно высоко, она упала, и от нее отскочила и побежала ласка, или ласочка: маленький хищный зверек, всем известный, не длиннее четверти аршина и немного толще большого пальца мужской руки. Тетерев бился недолго: у него была перекушена жила на шее под горлом. Какова хищность и отвага! Очевидно, что ласка впилась в шею тетерева, сидевшего на снегу, и поднялась с ним на воздух. Впоследствии убедился я, что этот крошечный зверек точно так же умерщвляет зайцев и напивается из них крови. Долго я не хотел верить этому, но однажды сам нашел в снежной норе мертвого, уже остывшего русака, которого сошел по свежему малику (следу): у зайца также оказалась прокушенною жила на окровавленной шее и никакого следа к норе не было, кроме следов ласки.

3. РЯБЧИК

Рябчика во многих местах называют рябцом; имена эти он вполне заслуживает: он весь рябой, весь пестрый. Величиною рябчик, самый старый, немного больше русского голубя, но будет несколько покруглее и помясистее.

Склад его совершенно тетеревиный. Брови красные, глаза довольно большие и черные, перышки на голове темного цвета, иногда приподнимаются и кажутся чем-то вроде хохолка, ножки мохнатые, кроме пальцев. Пестрины, или рябины, на шее, зобу и брюшке разноцветные: черноватые, белые, желтоватые и даже красноватые, особенно на боках под крыльями; пух на теле и корнях перьев темный; фигура пестрин похожа на пятна кругловатые и несколько дугообразные; спинка и хвост, состоящий из жестких перьев умеренной длины, испещрены только серыми крапинами; такими же серыми, коротенькими поперечными полосками покрыты перья на крыльях; самец имеет под горлом темное пятно, брови у него краснее, и вообще он пестрее самки, которая кажется серее.

Крылья у рябчика небольшие и короткие, отчего он вспархивает или взлетывает с большим усилием и шумом. Очевидно, что природа назначила ему только перелетывать небольшие расстояния, но бегает он весьма проворно. Рябчик – зимующая у нас и по преимуществу лесная дичь и уже вполне, в точности, заслуживает это название. Все другие породы лесной дичи, для добывания корма или для избежания капели с дерев в ненастную погоду, иногда хоть на короткое время оставляют лес, рябчик – никогда; он даже не водится в отдельных лесных колках: сплошные леса, занимающие большое пространство, предпочтительно краснолесье, – вот его постоянное жилище и летом и зимой; впрочем, он водится и держится иногда и в обширном чернолесье. В тех уездах Оренбургской губернии, где я живал и охотился, рябчиков нет, и потому я мало знаком с их нравами; я стреливал их в Вятской губернии: тамошние дремучие леса, идущие непрерывно до Архангельска, населены рябчиками в изобилии. Я не нахаживал их гнезд и выводок молодых, потому что охотился за ними не в то время, когда они выводят детей; но вот что рассказывали мне туземные вятские охотники.