Опасные иллюзии - Аманда Скотт

— Нет. — Щеки девочки стали мокрыми от слез. — Простите меня.

— Хорошо. — Дейнтри с трудом сохраняла твердость. — Иди спать. И ты, Мелисса.

Вернувшись к себе, она не могла дождаться, пока уйдет Нэнси. Ей очень хотелось побыть одной. День выдался тяжелым, переполненным событиями и переживаниями. Однако, к ее неудовольствию, в комнату вошла Давина.

— Детки в кроватке? — весело поинтересовалась невестка.

Да, но мне пришлось отругать Чарли за дерзость. Она очень расстроена тем, что Мелиссе придется вернуться. Кстати, Шарлотта — твоя дочь, и ты должна укладывать ее в постель.

Давина пожала плечами.

— По-моему, Чарли совершенно безразлично, кто это делает. Моя дочь ближе тебе, чем мне, и, несомненно, узнав последние новости, вспылила больше, чем ты в суде. Сегодняшние родители не трясутся над своими чадами, как это было прежде.

— Да, это так. Однако ты ошибаешься насчет того, что Чарли все безразлично. Она очень скучает без вас.

— Ты уже это говорила, но я пришла сюда не из-за Чарли. Думаешь, Сюзан солгала о Джеффри, потому что рассердилась на него?

— Сюзан никогда не лжет.

— Трудно с мужчинами, да? — вздохнула Давина.

— Не знаю. — Дейнтри вдруг вспомнила об одном экземпляре мужской породы — высоком, широкоплечем и красивом. Определенно, мужчины — отвратительные создания.

— Зато мне это известно, — вздохнула Давина. — Твой брат не перестает меня удивлять. Он настоящая загадка.

— Чарльз?!

— Конечно, Чарльз. Разве у тебя есть другие братья? И не делай такие глаза, словно я сморозила глупость, — обиделась Давина. — Он хочет, чтобы я читала все его мысли, точно гадалка с хрустальным шаром. Я не могу понять, когда Чарльз злится, за исключением тех случаев, когда он взрывается.

— И Чарльз взрывается? — Дейнтри начала понимать, куда клонит невестка.

Дважды за неделю, — снова вздохнула Дави-на. — Сначала это произошло в Маунт-Эджком, когда я пару раз улыбнулась лорду Астону, потом — два дня назад, в Котеле, потому что заняла пару монет у Овэнли. Не делай такого лица, в этом нет ничего страшного. Я выиграла и тут же вернула долг. Не понимаю, как можно жить на те жалкие гроши, которые Чарльз выделяет мне ежемесячно? Нужно покупать новые платья, ботинки, шляпки и прочую ерунду — ведь все это делает женщину красивой

— Но скандал разгорелся не из-за мелочей, — напомнила Дейнтри. — В Маунт-Эджком ты беззастенчиво флиртовала.

— А что мне оставалось делать, если Чарльз все время проводил за карточными столами и напивался до бесчувствия? Я специально для него надела новое платье, а он спросил, сколько оно стоит, причем, по всеуслышание. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Ну и что, что я многим улыбалась? Чарльз угрюм и мешковат, а мне нравится, когда меня обхаживают, говорят комплименты. Разве это ужасно?

— Наверно, нет, но, может быть, лучше поделиться своими переживаниями с Чарльзом, чем со мной?

— Я говорила, но от него все отскакивает, как от стены. Мне хотелось услышать стихи, а он прочел какую-то ерунду насчет блохи в дамской шляпке.

Дейнтри расхохоталась.

— Это была вошь, а не блоха. Чарльзу всегда нравилась поэзия мистера Бернса. Прошу прощения, но мой брат просто не знает других стихов. Он не романтик, хотя очень чувствителен и раним, и взрывается как порох, если сердится. Впрочем, тебе вряд ли нужен мой совет, — устав быть тактичной, без обиняков заявила Дейнтри. — Ты мечтаешь, чтобы я согласилась с тобой.

Давина возмущенно вспыхнула, но потом сменила гнев на милость.

— Наверное, ты права. Однако войди в мое положение — все постоянно принимают сторону Чарльза, а я остаюсь в одиночестве. Если бы я никуда не выезжала, то скоро бы сошла с ума. По крайней мере, у Сюзан есть собственный дом.

— Ты хочешь именно этого? — удивилась Дейнтри, пораженная наивностью невестки.

Давина кокетливо повела плечиком.

— Человек порой сам не знает, чего хочет. Часто он добивается какой-то цели, чтобы потом убедиться, что все это — ерунда. Я не думала, что Чарльз захочет заживо похоронить меня в Корну-олле.

— Он этого и не хочет, — возразила Дейнтри. — Разве ты недавно не приехала из Котеля и не собираешься завтра к Уилтонам?

— Да, конечно, хотя Чарльз бурчит, что это слишком далеко для такого короткого визита — всего четыре дня. Будь моя воля, я не возвращалась бы сюда до самого Рождества. Но если ты изъявишь желание поехать с нами к Уилтонам…

— Я уже послала свои извинения. Кроме того, я обещала Мелиссе и тете Офелии завтра сопровождать их в Сикорт-Хэд и не собираюсь расстраивать бедную девочку. Тем более, ты, Давина, в любом случае поедешь к Уилтонам, равно как и Чарльз, который всегда идет у тебя на поводу.

— Да, но для тебя он готов луну с неба достать, — вздохнула Давина.

Интересно, будет ли Деверилл у Уилтонов, подумала Дейнтри, но тут же отогнала эту мрачную мысль. Оставшись, наконец, одна, она натянула одеяло до подбородка и вспомнила сцену в суде. Гнев на Гидеона захлестнул ее с новой силой.

Дейнтри не знала, как вести себя с ним и что о нем думать. Деверилл восхищал и интриговал ее. Его поступки были совершенно непредсказуемы. Однажды, правда, еще под именем Пенторпа, он заявил о своем намерении жениться на ней. Конечно, это было частью игры, флирта. Но Деверилл явно хотел получше узнать ее. Он обладал каким-то странным даром притягивать к себе людей, и Дейнтри не удалось избежать его чар. Деверилл внушил ей симпатию, уважение, добился доверия, а сам, в конечном итоге, обманул ожидания.

Впрочем, их отношения начались с обмана, потом он украдкой выманил у нее поцелуй. Однако его совершенно невозможно держать на расстоянии. Господи, как же легко она попалась ему на удочку, попросив повлиять на Жерво в деле Сюзан! Но даже теперь, обманутая и оскорбленная, Дейнтри не могла выбросить Деверилла из головы.

Между тем память услужливо рисовала картину прощания в Лонсестоне. Провожая их до экипажа, Деверилл не обмолвился с ней ни единым словом, при этом весело болтая с сэром Лайонел-лом и леди Офелией. Он явно старался заручиться поддержкой леди Офелии, добиться ее благосклонности и, судя по словам тети, ему это вполне удалось.

Дейнтри снова и снова вспоминала события того дня, не понимая причин собственной горячности, осознавая, однако, что Деверилл пришел в ярость от ее гнева. Похоже, он считал эту злость беспричинной и необдуманной. Где же справедливость? Почему женщины, теряющие терпение, ведут себя, по мнению окружающих, как дикие кошки или уличные торговки, а мужчины, например, Сикорт — просто сердятся? Если разгневанных мужчин сравнивать с дикими зверями, то они скорее напоминают медведей или собак — весьма опасных животных. А разве пушистые кошечки вызывают страх?