А собаку я возьму себе - Алисия Хименес Бартлетт

– Как вы их крали?

– Мы ехали…

– Кто «мы»?

– Лусена и я.

– Значит, ты его знал.

– Да, но мне сказали, что он отошел от дел. Я не знал, что он умер, честное слово.

– Продолжай.

– Мы приезжали в питомник ночью. Перелезали через забор, и он начинал отвлекать собаку-сторожа. Он был большой мастер на такие штуки. До собак он даже не дотрагивался. Остановится рядом, а потом медленно перемещается, куда ему надо, и собаки на него лают, но не нападают. Он говорил, они чувствуют, что он их не боится. А я тем временем засовывал нужную собаку в клетку, которая была у нас с собой, и мы покидали питомник той же дорогой. Вот и все.

– А кто у тебя был в напарниках после Лусены?

– Мой зять. Но мы никогда животным вреда не причиняли, я вообще собак люблю.

– Не больно-то ты их любил, если знал, что украденные тобой собаки будут участвовать в боях.

Он на миг замер.

– В боях? Я не знаю, о чем вы говорите, Богом клянусь! Я встречался с этим типом, передавал ему собаку, он мне платил, и все. Он даже имени своего мне не называл и адреса тоже. Зато обо мне знал все, и теперь я понимаю, для чего, урод поганый! Послушайте, я вас заверяю, я клянусь вам…

Если ему действительно не было известно имя, то задача осложнялась.

– Не нужно столько болтать. Послушай меня: думай о том, что говоришь, потому что, как видишь, нам не до шуток.

– Хорошо, но вы мне верите, правда? – Теперь у него дрожал не только подбородок, но все тело сотрясалось чуть ли не в конвульсиях.

– Я начинаю тебе верить, успокойся. Кого ты еще видел во время этих встреч?

– Никого, Богом клянусь! – Он вдруг заколебался. – Ну, один раз видел блондинку, о которой вы говорили, но не разговаривал с ней. Я даже не знал, что ее убили, Богом клянусь!

– Не читал об этом в газетах, не смотрел по телевизору?

– Нет, клянусь! У меня свои дела. Если бы я про это узнал, то сбежал бы из дома или перестал бы встречаться с этим типом! Не хочу быть замешанным во всяких грязных делах, я не уголовник.

– Хорошо, поняла, и перестань клясться, я тебе верю. Таким образом, обычно ты встречался только с ним.

– Да. Иногда он приходил со своей женщиной, но мы с ней тоже не разговаривали.

– Ты имеешь в виду, с женой?

– Да.

От внутреннего напряжения кровь застучала у меня в висках и заныло в затылке.

– Так-так, и на какой машине они приезжали?

– Я ни разу ее не видел. Мы встречались на одной из улиц в Сагрере вечером. Они приходили пешком. Должно быть, оставляли машину подальше, чтобы я ее не увидел. Я же говорю: они мне не доверяли и старались держать в неведении, потому-то я ничегошеньки не знаю.

Номер с машиной не прошел, и теперь мне оставалось пустить в ход последнюю карту, пойти на ужасный риск, где удача составляла лишь пятьдесят процентов.

– Может быть, его когда-нибудь сопровождал мужчина средних лет, довольно высокий, худощавый, с длинными волосами и очень светлой кожей?

Он глядел на меня не отвечая. Я затаила дыхание. Неужели мы подошли к концу или он почувствует обман, поймет, что мы блефуем, и нам придется возвращаться назад?

– Нет, – сказал он. – Никакого другого мужчину я не видел, всегда был только этот.

Я глубоко вздохнула.

– Значит, ты встречался только с Аугусто Рибасом.

– Я уже сказал вам, что не знаю его имени.

– И ты пытаешься убедить меня в том, будто не знал, что этот тип, который не захотел тебе даже представиться, занимается чем-то противозаконным? Почему же ты ему так доверял? Неужели из-за солидной внешности: высокий крупный мужчина средних лет с короткой стрижкой, хорошо одетый, с широкой улыбкой?

– Да, именно поэтому! И еще потому, что он мне платил, понимаете? Откуда мне было знать, что он убийца?

Цель была достигнута. Гарсон резко вскочил, уронив стул, на котором сидел, и выбежал из кабинета. Я догнала его в коридоре.

– Куда это вы помчались?

– Надо задержать его.

– Только спокойнее, Гарсон, не испортите дела; вы же видите, пока все идет как по маслу. Будем и дальше действовать без спешки. Пусть патрульная группа задержит его и его жену. Доставлять их следует по отдельности, в разных машинах, а по приезде в комиссариат изолировать друг от друга. Запаситесь ордерами на арест. Выясните у этого бедолаги имя и адрес его зятя. Зятя нужно будет задержать, а этому дайте бутерброд и пачку сигарет, и пусть пока посидит до процедуры опознания, а потом передадим его судье. Будьте любезны, все по закону. Не хватало только загубить все из-за каких-то формальностей. – Я сурово посмотрела ему в глаза. – И без насилия. Как вы себя чувствуете, Фермин?

Он вздохнул, улыбнулся, расслабился.

– Ну вы и устроили представление, Петра. Я уж думал, меня инфаркт хватит. Если бы речь шла о втором заводчике, этот слюнтяй догадался бы, что мы действуем наобум.

– Но теперь вы наконец успокоились или нет?

– Успокоился.

И он пошел дальше по коридору, уже не торопясь. Он-то, возможно, и успокоился, а вот меня продолжала бить дрожь.

11

Аугусто Рибаса задержали час спустя в его питомнике. Сопротивления он не оказал. Марсаль незаметно опознал его через окно. Еще через два часа была задержана ходившая по магазинам его жена. Она не удивилась и не была возмущена. С этого момента я перестала нормально есть. Питалась наспех прожеванными сэндвичами, иногда кексами и кофе. Мой мозг забыл о моем теле и был не в состоянии заниматься ничем другим, кроме как отчаянно перебирать различные стратегии, строить догадки, разрабатывать планы допросов. Гарсон находился в сходном состоянии, правда, в отличие от меня, не утратил аппетит, а что касается его умственной деятельности, то она вся ушла на бесконечные вопросы. Это было мучительно. Его постоянные хождения, его ужасная неугомонность мешали мне спокойно думать. Кого будем допрашивать раньше? Как будем действовать? Устроить ли очную ставку Рибасу и его жене? Свести ли их с Марсалем? Пришлось его снова как следует отругать:

– Хватит, младший инспектор! Если вы сейчас же не угомонитесь, я найду вам замену.

Он замолчал, потом поднял на меня свои бычьи глаза, полные беспокойства.

– Ладно, инспектор, но обещайте, что позволите мне дать затрещину Рибасу, всего одну, это меня успокоит. Заверяю вас, что не стану вымещать на нем злобу и подожду, пока вы сами мне укажете подходящий момент. Одна-единственная затрещина – это же просто ерунда. Я же не прошу чего-то особенного.

– Вы совсем рехнулись, Гарсон! Неужели вы не понимаете, что наступило самое ответственное время? Этот тип еще может выскользнуть у нас из рук. Я предупреждала вас, что применять физическое воздействие во время следствия не позволю, и не отказываюсь от своих слов. Вот увидите, по меньшей мере взыскание будет вам обеспечено. И своего решения я не изменю, клянусь вам.

Этого мне только не хватало! Спорить с Гарсоном и его представлениями о справедливости. Я должна была сразу же отправить его домой, но мне не хватило духу. Тем хуже для меня, начальник не должен сочувствовать друзьям, а если он к тому же полицейский, то и друзей иметь не должен.

Сначала мы допросили жену Рибаса. Ее звали Пилар, и в смысле внешности она являла собой полную противоположность мужу. Небольшого роста, с бледной кожей и крашеными белесыми волосами, она выглядела не слишком привлекательной, беззащитной и нервной. У нее дрожали руки, и, чтобы скрыть это, она держала их сложенными на коленях, притворяясь спокойной. Образ беззащитного существа разрушался, как только она начинала говорить. Голос у нее был решительный, сильный, энергичный.

– Сеньора Рибас, вы знаете, почему задержаны?

– Нет, – ответила она, поджав губы.

– Но почему задержан ваш муж, вы знаете, верно?

Она на мгновение заколебалась, состроила непонятную гримасу, незаметно сжала руки на коленях и ответила:

– Да.

Я удовлетворенно покивала головой. Потом попыталась взглянуть ей в глаза, но безуспешно.

– Так, с этого мы и начнем. Ваш муж занимается организацией подпольных собачьих боев, верно?

– Да.

– И некоторое время назад вы анонимно сообщили нам о времени и месте проведения одного из таких боев в районе Свободной зоны, правильно?

– Да.

– А недавно вы же выдали нам пособника вашего мужа.

– Да.

– Во время этого второго звонка вы разговаривали со мной измененным голосом.

– Да.

– Вы не могли прийти в полицию и рассказать обо всем мне лично?

– Разумеется, не могла!

– Почему?

Она начала проявлять признаки нетерпения.

– Странный вопрос! Я не хотела, чтобы муж узнал, что это я его выдала, и чтобы полиция считала меня соучастницей его дел.

– Но вы были в курсе этих дел.

– Он никогда от меня их не скрывал. У меня было общее представление об этом, но я никогда не участвовала в его делах.