Спаситель (СИ) - Лосев Владимир

— Дальше прихожей не пойдем, — сказал он. — Лучше не надо. Старушка, которая вошла в дом сразу за ними, усмехнулась.

— А ты все правильно понимаешь, — сказала она. — Я бы вас сама из села прогнала, если бы пошли дальше.

— Почему? — спросил Майк.

— А я дураков не люблю, — сказала старушка. — Зовите меня Никонорихой, там меня все зовут.

— Меня зовут Вик, а его Майк.

— А как по-русски это будет? — спросила старушка.

— Виктор и Михаил.

— Виктор говоришь, — сказала старушка, глядя Вику в глаза. — Тяжело тебе приходится, вижу, что сила в тебе есть, не зря тебя выбрали сопровождающим.

— Кого же это его выбрали сопровождать? — спросил Майк.

— Тебя, кого же ещё, — улыбнулась старушка. — Пустили бы тебя одного, ты бы давно плохих дел натворил, да и мертвый был бы уже.

— А кто выбрал? — спросил Майк.

— А это тебе знать не велено, — сказала старушка. — Ты все равно не поймешь, глупый ещё.

— Ну, не такой уж я и глупый, — улыбнулся Майк. — Кое-что понимаю.

— Глупый и незрелый, — сказала старушка. — Всю одежду с себя снимайте. Мне её стирать придется, и кипятить, на ней столько грязи, словно вы только по ней и ползали, да и крови на ней много, а кровь она всегда к себе беду притягивает. Баньку я уже затопила, так что туда и идите. А вот после баньки уже прошу в дом.

— Что же нам в трусах и идти через двор? — спросил Майк.

— Безо всего, — сказала старушка. — Трусы тоже снимайте, их тоже стирать надо. Вик молча стал раздеваться, Майк неодобрительно покачав головой, последовал его примеру.

— Худые-то, какие и бледные, — сказала старушка. — Тяжело вам этот путь достался, а ещё далеко не конец.

— Ты свою тряпку, которой у тебя твои ребра обмотаны, тоже здесь брось на полу, — сказал старушка Майку. — Мне твои раны все видеть надо. Не стесняйся ты, я уже давно не женщина, а Никонориха.

— Все равно как-то неудобно, — сказал Майк.

— Удобно, — сказала старуха, внимательно разглядывая его тело. — Много на тебе шрамов, по всему видать, лезешь в каждую драку. А теперь идите. Я вам после бани какую-нибудь одежку подыщу, схожу к соседям, она у них должна быть.

— А куда идти-то? — спросил Майк. — Где баня?

— Все-таки бестолковый ты, — улыбнулась Никонориха. — Вроде и глаза есть, а слепой. Иди за твоим другом, он тебя приведет туда, куда надо, для этого он к тебе и приставлен.

Вик молча повернулся и вышел во двор, Майк последовал за ним.

— Что это она говорит? — спросил он. — Сопровождающий, к тебе приставлен…

— Не обращай внимания, — сказал Вик, идя по деревянным плахам, которыми был устелен двор. — Это же Никонориха, ведьма. А ведьмы они должны быть загадочными, поэтому и говорят непонятно.

— Нет, — покачал головой Майк. — Тут что-то не сходится, что-то ты от меня скрываешь…

Вик открыл дверь маленького бревенчатого домика, это и оказалась баня. Вик сразу плеснул воды на раскаленные речные камни, и, посмотрев, как пар клубами поднялся под низкий потолок, лег на нары.

— Все это не важно, — сказал он с довольным вздохом. — А вот баня, это важно. Надо кости прогреть, да и многие болезни от пара проходят. Хотя, если честно сказать, страшно мне.

— Что тебя так испугало? — спросил Майк.

— Баня, — вздохнул Вик. — Помнишь, я тебе говорил о газовой атаке? Так это вот в этой бане будет…

— Глупости ты говорил, — сказал недовольно Майк. — Кто тебе здесь будет газовую атаку устраивать, не старуха же эта? Вероятнее всего, ты ошибся.

— Может быть, и ошибся, — сказал Вик, вытягиваясь во весь рост. — Но вряд ли…

— Глупость, — буркнул Майк, ложась рядом.

Они лежали, обильно потея, изредка вставая и плеща воду на камни, чтобы температура не спадала.

Когда они почувствовали, что каждая клетка тела впитала в себя тепло, они вымылись, а потом разомлевшие и довольные пошли в дом.

— Ну и где твоя газовая атака? — спросил Майк. — Я все время ждал ее.

— Возможно, это произойдет не сегодня, — сказал Вик. — Ты же знаешь, время я точно определять не умею…

В кухне на столе их ждала большая тарелка с горячей картошкой приправленной маслом, плошка с квашеной капустой и каравай настоящего хлеба. Старухи нигде не было, они были представлены сами себе, и их это вполне устраивало.

Они поели, потом прошли в соседнюю комнату, где на полу для них были брошены соломенные тюфяки, покрытые белыми простынями. Они легли на них и почти сразу заснули.

Спалось им хорошо, и проснулись они только тогда, когда наступило утро следующего дня.

Никонориха была дома, она бросила им старенькие солдатские комбинезоны, почти такие же, в каких они пришли. Потом поставила на стол крынку молока и свежеиспеченный хлеб.

— Ешьте, — сказала она. — А заодно и будем знакомиться. Кое-что я уже поняла, но кое-что осталось для меня непонятным. Как ты, Миша, оказался здесь?

Майк выпил с наслаждением кружку молока, положил перед собой хлеб и стал, не спеша, есть, отламывая от него небольшие кусочки. Видно было, что эта процедура доставляла ему немалое удовольствие.

— Сошел с поезда на одной из станции, когда нас уже отправили домой, — сказал он. — Решил посмотреть своими глазами, что такое ядерный взрыв. Нам говорили об этом много, но все как-то теоретически, заумно.

— Посмотрел? — усмехнулась Никонориха. — Понравилось?

— Посмотрел, — вздохнул Майк. — Теперь уже жалею.

— Хорошо, что жалеешь, только это зря, — сказала старушка. — А как ты понял, что тебе нужно было сойти именно на этой станции?

— Не собирался я совсем сходить, — сказал угрюмо Майк. — До сих пор считаю это глупостью.

— Вот теперь с тобой все понятно, — сказала Никонориха. — Дальше можешь ничего не говорить. Раны я твои видела, многие не залечены, боли твои слышу. Помочь тебе сумею, через неделю будешь, как новенький.

— Хорошо бы, — улыбнулся Майк, наливая себе ещё молока. — А то нам ещё далеко идти.

— Ну, не так уж и далеко, — сказала старушка. — Это больше зависит не от расстояния, а оттого, что ты увидеть должен.

— Что это, значит, увидеть должен? — спросил Майк.

— А то и значит, — сказала старушка. — Что до этого у тебя на пути все время будут препятствия и проблемы, а как увидишь достаточно, чтобы хоть что-то понять, так сразу твой путь и закончится. Оглянуться не успеешь, как дома будешь. И машины тебя будут подвозить, и поезда, а может даже и самолеты, так что дело не в расстоянии, а в тебе.

— Совсем ничего не понял, — сказал Майк. — Можно как-то сказать пояснее без этих шаманских штучек?

— Можно и пояснее, — улыбнулась старушка. — Только ведь все равно не поймешь, не готов ты ещё к пониманию. А вот твой сопровождающий, он все понимает, ему и объяснять ничего не надо….

Никонориха посмотрела на Вика, он молча сидел и смотрел в пол, и даже не притронулся к пище.

— Посмотри на меня, Виктор, — сказала старушка. — Мне твои глаза видеть надо. Вик поднял голову и грустно, даже как-то виновато улыбнулся. Лицо старушки изменилось, оно стало необычайно серьезным и задумчивым.

— Все вижу, но помочь тебе не могу, — сказала она. — Если останешься, вылечу, если пойдешь дальше, то умрешь, но ты это и сам знаешь. Вик вздохнул и грустно кивнул, не отводя взгляда.

— Я не останусь, не могу, вы же знаете, — сказал он.

— Можешь, — сказала Никонориха. — Это только от тебя зависит, сам решаешь. Не считай себя единственным. Не пойдешь ты, пойдут другие.

— Я пойду, — сказал Вик. — Нет у меня выбора.

— Хорошо, — улыбнулась старушка. — Я тебя подлечу, дойти сможешь. И не вини себя, ты итак уже сделал много, никто другой бы больше не смог, даже я. А то, что с вами происходило, тоже не твоя вина, это ваши испытания были. Ешь, пей молоко, тебе силы много будет нужно.

— А ты здоровый балбес, — старушка перевела с улыбкой взгляд на Майка. — Ты у меня работать будешь. Дрова рубить, огород копать, воду носить.

— Так болит же все, — сказал Майк. — И сил нет.