Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности - Борис Рыбаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Средняя скорость перемещения полюдья не означает, разумеется, что всадники и ездовые проходили в сутки всего лишь 7–8 км. День пути в таких лесистых областях обычно приравнивается к 30 км. В таком случае весь княжеский объезд в 1500 км может быть расчленен на 50 суточных отрезков: день пути и ночлег. Место ночлега, вероятно, и называлось в X в. становищем. На более длительные остановки остается еще 130 дней. Таким образом, мы должны представить себе полюдье как движение с обычной скоростью средневековой конной езды, с остановками в среднем на 2–3 дня в каждом пункте ночлега. В крупных городах остановки могли быть более длительными для производства судебных разбирательств князем. Медлительность общего движения давала возможность заездов в стороны от основного маршрута; поэтому путь полюдья представляется не линией, а полосой в 20–30 км шириной, по которой могли разъезжать данники, вирники, емцы, отроки и т. п.
В полосе движения «большого полюдья», описанного Константином Багрянородным, нам по источникам Х-XII вв. известен целый ряд городов и городков (по археологическим данным нередко восходящих к X), которые могли быть становищами полюдья.
Путь от Киева Путь от Смоленска Искоростень Дорогобуж(?) Лучин (?) Радогощ Вручий Ельня Хороборь Чернобыль Рогнедино Сосница Брягин Пацынь Блестовит Любеч Заруб Сновск Стрежев Вщиж Чернигов Рогачев Дебрянск Моравийск Копись Трубеч Вышгород Одрск Новгород-Северский Киев{209}. Каспля Красный СмоленскПять городов (Киев, Вышгород, Любеч, Смоленск и Чернигов) из этого списка упомянуты Константином, остальные в разное время по разным поводам упоминаются летописцами и грамотой Ростислава Смоленского.
В одном из городов — Копысе — память о полюдье сохранилась вплоть до XII в. Среди большого количества пунктов, упоминаемых грамотой Ростислава 1136 г., только в двух собирали подать, называемую «полюдьем». «На Копысе полюдья четыре гривны…»{210}. Копысь расположен на Днепре, на пути нашего полюдья.
Смоленск был самым отдаленным и поворотным пунктом кругового княжьего объезда, серединой пути. Где-то поблизости от Смоленска полюдье должно было перейти в речную систему Десны. Возможен заезд в Дорогобуж, но деснинский путь начинался, по всей вероятности, с Ельни. Смоленск обозначен Константином как один из важных центров, откуда весной, после вскрытия рек, идут ладьи-моноксилы в Киев. Вполне возможно, что дань, собранная в первую половину полюдья, не возилась с собой, а оставалась в становищах до весны, когда ее можно было легко сплавить вниз по Днепру. Главнейшим пунктом хранения дани мог быть Смоленск, названный Константином крепостью.
Полюдье было несомненно многолюдным. Константин пишет, что князья выезжают в ноябре «со всеми русами». Игорь выехал в Деревскую землю со всей своей дружиной, а, собрав дань, отправил большую часть дружины с данью в Киев, а сам остался во враждебной земле с «малой дружиной». Надо думать, что эта меньшая часть дружины казалась князю все же достаточной для того, чтобы поддержать престиж великого князя и оградить его безопасность.
Вместе с дружиной должны были ехать в полюдье конюхи, ездовые с обозом, различные слуги, «кормильцы»-кашевары, «ремественники», чинившие седла и сбрую, и т. п. Некоторое представление о численности полюдья могут дать слова Ибн-Фадлана (922) о киевском князе: «Вместе с ним (царем русов) в его замке находятся 400 мужей из числа богатырей, его сподвижников, и находящиеся у него надежные люди…»{211}. Даже если учесть, что князь должен был оставить в Киеве какую-то часть «богатырей» для обороны столицы от печенегов, то и в этом случае полюдье состояло из нескольких сотен дружинников и «надежных людей». Всю эту массу должно было принять становище.
По зимнему времени в становище должны были быть «истъбы» — теплые помещения для людей, конюшни, амбары для склада и сортировки дани, сусеки и сеновалы для заранее запасенного зерна и фуража. Становище должно было быть оборудовано печами для выпечки хлеба, жерновами, кузницей для разных оружейных дел.
Многое в обиходе становища должно было быть заготовлено заранее, до нашествия самого полюдья. Должны были быть люди, исполнявшие разнообразные работы по подготовке становища, по обслуге его во время полюдья и охранявшие комплекс становища (может быть, с оставленной до весны данью) до следующего приезда князя с его «богатырями».
То обстоятельство, что полюдье не проникало в глубинные области племен, а шло лишь по самой границе территории каждого племенного союза, заставляет нас задуматься над способом сбора дани. Надо думать, что механика сбора дани непосредственно с крестьянского населения была уже достаточно разработана местными князьями, и определенное количество дани из отдаленных районов заранее свозилось к пунктам, через которые проходило полюдье киевского князя.
Мы не должны представлять себе полюдье как разгульный разъезд киевской дружины по весям и городам без всякого разбора. Дань была тарифицирована (это мы знаем по событиям 945), и, по всей вероятности, полюдье, производившееся ежегодно, посещало из года в год одни и те же становища, к которым местные князья заранее свозили обусловленную дань, т. е. «везли повоз». Маршрут полюдья отстоял на 200–250 км от внешних границ племенных союзов Древлян, Дреговичей, Кривичей и Северян. Без предварительного «повоза», организованного местной племенной знатью, трудно представить себе такой большой и громоздкий механизм, как полюдье. Ведь если бы наездам прожорливой и жадной массы киевских дружинников постоянно подвергались только одни и те же местности по Днепру и Десне, то население этих мест просто разбежалось бы, ушло бы в глубь племенной территории, подальше от опасной трассы кругового объезда. Если этого не происходило, то, значит, местные князья, оберегая свое положение в племени и стремясь к равномерному распределению киевской дани, гарантировали привоз фиксированной дани в становища полюдья. Нарушение договоренности с Киевом могло привести к тому, что полюдье превратилось бы в поход против того или иного племенного союза. Поэтому полюдье следует представлять себе не как первичную форму сбора дани, а как итоговую фазу этого процесса, охватившего и местные племенные дружины.
Самым обширным племенным союзом были Кривичи. Дань, следуемая с них, должна была стекаться в их столицу — Смоленск. Смоленск был перепутьем между Новгородом и Киевом и, как уже выяснено, поворотным пунктом большого полюдья. В силу этого нас не должно удивлять наличие под Смоленском огромного лагеря-города IX–X вв. в Гнездове. Курганное кладбище IX–XI вв. содержало около 5000 могил, являясь крупнейшим в Европе. А.Н. Насонов имел все основания говорить: «Нет сомнения, что в старом Смоленске IX–XI вв. сложилась своя сильная феодальная знать, богатство которой раскрывает содержимое гнездовских погребений. Она выросла на местном корню: гнездовские курганы в массе своей принадлежали кривичам, как признают все археологи. Можно думать, что богатство и могущество этой знати держалось на эксплуатации зависимого и полузависимого населения»{212}. Вот эта, выросшая на местном корню племенная знать и могла быть промежуточным звеном между кривичской деревней и полюдьем киевского князя, которое никоим образом не могло охватить всей огромной территории Кривичей.