Холокост и православная церковь - Михаил Витальевич Шкаровский

проживал в Париже. Получив в 1927 г. приглашение Ковенского (Каунасского) университета, ученый в начале следующего года переехал в Литву и возглавил кафедру всеобщей истории. Здесь он написал свой главный труд — фундаментальный курс «История европейской культуры», пять томов которого вышли в свет в Каунасе в 1931–1937 гг., рукопись же последнего, шестого тома была изъята при аресте ученого и утрачена. Летом 1940 г. Л.П. Карсавин вместе с университетом переехал в Вильно (Вильнюс), где и провел все годы Второй мировой войны. В период немецкой оккупации ученый не вступал в сотрудничество с оккупационной властью и, по мере своих сил и возможностей, содействовал спасению евреев из вильнюсского гетто444. После закрытия нацистами весной 1943 г. Вильнюсского университета Лев Платонович продолжал обучать студентов у себя на дому. О времени немецкой оккупации он позже так писал из Вильнюса в Ленинград своей знакомой Е.Ч. Скржинской: «.. при немцах не преуспел, так как был против них. С самых первых дней был уверен в торжестве России и хотел с ней воссоединиться»445.

В послевоенные годы Л.П. Карсавин подвергался репрессиям со стороны советских властей, в конце 1944 г. он был уволен из университета. В 1945–1949 гг. Лев Платонович являлся директором вильнюсского Художественного музея и заведовал кафедрой истории искусств в Художественном институте, продолжая философскую работу. 8 июля 1949 г. Карсавин был арестован Министерством госбезопасности, 20 апреля 1950 г. ему объявили приговор Особого совещания при МГБ (10 лет строгого режима в исправительно-трудовых лагерях) и в декабре этапировали в воркутинские лагеря. В инвалидном лагере Абезь (Коми АССР) ученый продолжал творческую работу, создав около 10 небольших религиозно-философских сочинений. Медленно умирая от туберкулеза, он не оставлял занятий с учеником, вел духовные беседы со всеми ищущими. Скончался Л.П. Карсавин 20 июля 1952 г. в лагере Абезь, где и был похоронен. Один из бывших заключенных Абези, немецкий ученый Е.Ф. Соммер, позднее писал о последнем периоде жизни Льва Платоновича: «Его уважали, как “Божьего человека” не только невольники, но и тюремщики, жившие растительной жизнью и далекие от всего Божественного, от понятия человека, как Сына Божиего… Конец земной жизни Л.П. Карсавина не противоречил его предыдущей жизни и трудам… Спокойно и ясно ждал он жизненного конца, который для него означал переход из несовершенной реальности в вечное бытие»446.

Вместе с тем были священнослужители и миряне Московского Патриархата, которые на оккупированной территории, в частности в Прибалтике, так или иначе сотрудничали с нацистами и участвовали в их пропагандистских мероприятиях антисемитского характера. Так, экзарх Латвии и Эстонии митрополит Литовский и Виленский Сергий (Воскресенский)447 с самого начала немецкой оккупации Прибалтики занял активную антикоммунистическую позицию. Он ни разу не осудил еврейские погромы и массовые расстрелы, проведенные в крае полицией и частями СС, и неоднократно выступал с проповедью о поддержке немецкой армии в борьбе с «жидо-болыпевизмом». Проповеди митрополита Сергия, произнесенные в Рижском кафедральном соборе, публиковались на страницах печатных органов литовских и латышских коллаборационистов, где, как правило, размещались антисемитские статьи.

6 апреля 1944 г. проходившая в Риге под председательстваом митрополита Сергия конференция архиереев Прибалтийского экзархата приняла прогерманскую резолюцию, в которой звучали антисемитские ноты: «…Большевизм попрал самое дорогое из того, что имеет человек: его свободу, веру и национальность. Большевизм приноситъ все в жертву сатанинской идее мировой революции, которая хочет все народы превратить в бесформенную безличную массу, и все человечество отдать в рабство иудейству. Народы, находящиеся под кнутом большевизма, не пожелали проливать в этой войне свою кровь во имя торжества большевизма. Большевики тогда заявили с присущей им наглостью, что эту войну они ведут не за мировую револющю, а за Родину и даже за Церковь. Это явление свидетельствует о слабости большевизма, о том, что он не в состоянии продолжать войну собственными силами, и вся его надежда основывается на попытке выиграть болыпевицкую войну небольшевицкими средствами, чтобы потом раздавить эти силы»448.

При этом позиция митрополита Сергия была все же неоднозначной, в душе он негативно относился к нацистам, так, например, известно его высказывание по поводу последних: «Не таких обманывали! С НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть не трудно»449.

К Холокосту Владыка никак причастен не был. Следует упомянуть, что митрополит Сергий (Воскресенский) был убит 29 апреля 1944 г. в 40 километрах от Каунаса, при невыясненных до конца обстоятельствах, но, скорее всего, агентами СД по заданию Главного управления имперской безопасности за нежелание осудить избрание Патриарха Московского и всея Руси и выйти из его юрисдикции. В частности, руководитель полиции рейхскомиссариата «Остланд» обергруппенфюрер СС Ф. Еккельн после ареста, на допросе 31 декабря 1945 г., показал: «Митрополит Сергий находился давно под наблюдением СД и гестапо… Фукс дал мне прочитать приказ о ликвидации митрополита Сергия за подписью Кальтенбруннера, из которого следовало, что Сергий должен быть убит таким способом, чтобы путем провокации его убийство можно было свалить на немецких партизан. Так и было сделано фактически»450.

С лета 1942 г. в оккупированных областях Центральной России немцы стали в отдельных случаях допускать священников в лагеря для советских военнопленных (хотя высшим руководством Третьего рейха это в принципе запрещалось). После молебнов священники иногда выступали с проповедями, в которых говорилось о том, что война послана Богом за грехи большевиков; пленных красноармейцев призывали молиться «за скорейшее окончание войны», «разгром жидо-болыпевизма» и «скорейшее возвращение домой». На подобных проповедях обязательно присутствовали представители лагерной администрации451.

Деятельность православных священнослужителей, сотрудничавших с немецкими оккупантами, вызвала негативную реакцию со стороны Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). 22 сентября 1942 г. он, обращаясь к чадам Православной Церкви, обитающим в Прибалтике, указывал: «Упорствующих же в неповиновении голосу Церкви и хулителей ее церковный суд не потерпит в среде епископства православного». В тот же день Патриарший Местоблюститель и еще 14 архиереев подписали «Определение по делу митрополита Сергия Воскресенского с другими»: «Отлагая решение по сему делу до выяснения всех подробностей… 1) Теперь же потребовать от митрополита Сергия Воскресенского и прочих вышеназванных преосвященных объяснения (с опубликованием его в печати), соответствуют ли действительности дошедшие до Патриархии сведения об архиерейском совещании в Риге. 2) В случае, если сведения признаны будут соответствующими действительности, предложить преосвященным немедленно принять все меры к исправлению допущенного ими уклонения от линии поведения, обязательной для архиереев, состоящих в юрисдикции Московской Патриархии…»452

Патриарший Местоблюститель с возмущением писал, что прибалтийское духовенство возносит молитвы за Гитлера, восхищается борьбой, которую он ведет, в то время как убивают беззащитных женщин и детей. Это, несомненно,