Наполеон, или Миф о «спасителе» - Жан Тюлар

Несмотря на скудные субсидии англичан, продолжающуюся войну с Турцией и угрозу восстания в Польше, ничто еще не было потеряно для России. Однако нерешительность Александра, легко переходящего от воодушевления к депрессии, побудила его пойти на переговоры с Наполеоном.

Встреча императоров состоялась 25 июня 1807 года в Тильзите, на плоту между двумя берегами Немана. «Сир, я так же ненавижу англичан, как и вы!» — «В таком случае мир заключен». В этих фразах — суть подписанного императорами соглашения. Состоялся не передел мира, как об этом тогда писали, а альянс, острие которого было направлено против Англии. «Задача Наполеона, — справедливо замечает Альбер Вандаль, — заключалась в том, чтобы одержать победу над Англией и восстановить всеобщий мир. Он полагал, что Россия более, чем любая другая страна, способна оказать ему содействие в достижении поставленной цели благодаря географическому положению континентальной и в то же время морской державы, военной мощи и неисчерпаемым материальным ресурсам. В своем нынешнем смятенном состоянии она представала вынужденным союзником, к которому он обратился с предложением объединить усилия в борьбе с Англией». Расходы по реализации подписанного 7 июля соглашения должны были взять на себя Пруссия, а затем Турция. Отнятые у Пруссии государства от Эльбы до Рейна, а также часть Ганновера превратились в Королевство Вестфалию, которое Наполеон подарил Жерому. Польские земли, находившиеся во владении Пруссии, образовали эрцгерцогство Варшавское, вверенное королю Саксонии, вошедшему вместе с королем Вестфалии в Рейнский союз. Последний включал в себя отныне всю Германию, кроме Пруссии и Австрии. Наполеон предложил свое посредничество в русско-турецком конфликте. Предвидя отказ султана, он пригрозил таким расчленением оттоманских провинций в Европе, после которого за Турцией остались бы лишь Константинополь и Румелил. Александр, признавший все произошедшие в Европе изменения, предложил свои услуги в деле улаживания франко-английского конфликта. В случае отказа Англии русский император обещал поддержать Наполеона, оказав давление на Копенгаген, Стокгольм и Лиссабон, чтобы вынудить их закрыть порты для британских торговых судов. В новой политике, получившей название «континентальная блокада», которую Наполеон начал проводить, потерпев поражение при Трафальгаре, России отводилась роль козырной карты. Англичане почувствовали это на своей шкуре уже в начале 1808 года. Никогда еще Наполеон не был так близок к победе, а Европа — ко всеобщему миру.

Блистательные победы Наполеона при Аустерлице и Йене заворожили современников. Клаузевиц и Жомини посвятили объемистые труды полководческому гению Наполеона, проложив дорогу будущим теоретикам и стратегам. Между тем допущенные ими неточности в оценке личности Наполеона весьма значительны. Занесем в его пассив нежелание внедрять технические новшества: «водную повозку Фултона, приводимую в движение паром», пороховые ракеты Конгрева, телеграф Жана Александра, аэростат наблюдения майора Кутеля. Его победоносная армия была вооружена унаследованными от «старого режима» ружьями образца 1777 года (с внесенными в 1803 году незначительными усовершенствованиями) и пушками конструкции Жана Батиста Грибоваля. Наполеон продемонстрировал полнейшее равнодушие к открытию Бертолле, заменившему при производстве пороха селитру (нитрат калия) на хлорат калия, пренебрег изобретением Форента, отказавшегося от кремниевого запала в пользу затвора, расположенного в непосредственной близости от заряда. Он знал, что прусское ружье снабжено специальным лезвием, с помощью которого пехотинец надрезал (а не надкусывал) патрон. Это простое усовершенствование обеспечивало ружьям пехоты Фридриха-Вильгельма III куда большую скорострельность, чем французским. Наполеон не придал этому факту ни малейшего значения. Более того, он распорядился экипировать двенадцать кавалерийских полков касками и кирасами, которые считались устаревшими еще при Людовике XVI. Почти не вспоминают о его поразительной неосведомленности в климатологии и географии, повлекшей за собой неисчислимые людские потери в Египте и Сан-Доминго. Забывают о проявленной им в 1806 году неосмотрительности при форсировании Одера, когда он не подумал о грязи, снеге и холоде. Плохое знание местности и отсутствие разведданных поставили его в тяжелое положение при Маренго и Эйлау.

Будучи слабым шахматистом, Наполеон, как и все вышедшие из Революции генералы, был убежденным сторонником наступательных действий. Однако Клаузевиц покажет, что «любое наступление захлебывается по мере своего развития». В доказательство он приводит поход на Россию: «Полмиллиона форсировали Неман, сто двадцать тысяч сражались у Бородино, еще меньше дошло до Москвы». И Клаузевиц приходит к выводу: «Оборонительная тактика эффективнее наступательной».

Стратегические взгляды Наполеона также нельзя считать новаторскими. Они восходят к доктрине Гибера де Ножана, предусматривавшей деление армии на автономные армейские корпуса, состоявшие из двух-трех пехотных дивизий, одной кавалерийской, артиллерии и службы обеспечения. Главная причина его побед заключалась в том, что он ввел разграничение между растянутым походным и концентрированным боевым порядком. Растягивая походный порядок на марше, он вольготно чувствовал себя на местности, поскольку его армия представляла собою как бы сеть, в которой мог запутаться маневрирующий в боевом порядке неприятель. Мак надеется выждать время в Ульме и оказывается в окружении. В 1806 году пруссаки мечутся с места на место, Наполеон обходит их с фланга, и они вынуждены принять бой в расстроенном боевом порядке. Результат? Разгром при Йене. Война становится мобильной, стремительной. Если противник рассредоточивается на марше, Наполеон маневрирует «на внутренних рубежах»: останавливает колонну отрядами, в задачу которых входит замедлить ее продвижение, уничтожает ее ударом главных сил, а затем переходит к следующей. Наполеон мог совершать все эти маневры благодаря растянутому походному порядку, позволявшему в любой момент, дернув за силок, поймать добычу. Во время сражения он способен умело воспользоваться чужой оплошностью, а то и вынудить неприятеля совершить непоправимую ошибку, как это произошло во время битвы при Аустерлице. Наконец, внезапной атакой отдельного корпуса во фланг или в тыл противника он подготавливает «развязку», решающую участь всего сражения.

Однако Европа довольно быстро усвоит правила этой новой игры и перестанет попадать в расставляемые ей императором сети. Наполеон столкнется уже не с армиями на равнине, а с глубоко эшелонированной обороной в Португалии, при Бородине, при Ватерлоо. К тому же нерасторопность войск, растянутость коммуникаций, языковые барьеры, постепенно превращающие Великую Армию в интернациональную, парализуют высокую мобильность, продемонстрированную Наполеоном в ходе первой итальянской кампании. Он все реже маневрирует, ища преимуществ в огневой мощи артиллерии или сокрушительном натиске кавалерии, решившей исход битвы при Эйлау. В таких случаях сражение превращается в бойню.