Отель с привидениями и другие таинственные истории - Натаниель Готорн

Медленно разлепились веки, и показавшиеся глаза, сверкнув мертвым слюдяным блеском, грозно глянули на женщину в кресле.

Агнес видела этот взгляд, видела, как у живой так же медленно, по-мертвому разлепились веки, видела, как та поднялась, словно повинуясь безмолвному распоряжению, — и дальше она ничего не видела.

Очнувшись, она увидит солнце в окне, участливо склонившуюся леди Монтбарри и озадаченные мордашки заглядывающих в дверь детей.

Глава 8

— Ты имеешь кое-какое влияние на Агнес, Генри. Постарайся, чтобы она разумно посмотрела на это дело. Ведь решительно не из-за чего поднимать шум. Камеристка жены постучала к ней рано утром с чашкой чая. Не дождавшись ответа, она идет на черную лестницу. Дверь в раздевалку не заперта, Агнес лежит на постели в обмороке. С женой они привели ее в чувство, и она рассказала поразительную историю, которую я тебе передал. Ты сам мог видеть, что переезды вымотали бедняжку, она изнервничалась, и в таком состоянии очень просто перепугаться во сне. Она же упорно отказывается посмотреть на вещи здраво. Не подумай, что я ей выговаривал. Я, как мог, поддакивал ей. Еще я написал графине, что она может вернуться в свою комнату. Она ответила, что решительно не желает этого. Чтобы не было огласки, я договорился на ночь-другую оставить комнату за нами, а пока что Агнес будет поправляться под присмотром жены. Что еще от меня требуется? На все расспросы Агнес я отвечал в меру своего разумения; все, что ты вчера рассказал мне о Фрэнсисе и графине, я ей передал. Но при всем моем старании я не могу утешить ее. Я отчаялся и ушел. Будь молодцом, ступай к ней в гостиную и как-нибудь постарайся ее успокоить.

Такова была разумная позиция лорда Монтбарри в этом деле. Ничего не сказав в ответ, Генри прямо направился в гостиную.

Агнес возбужденно ходила по комнате.

— Если ты пришел повторить все, что мне говорил твой брат, — выпалила она, не дав ему открыть рот, — то можешь не трудиться. Мне не нужен здравый смысл — мне нужен настоящий друг, который меня поймет.

— У тебя он есть, — невозмутимо сказал Генри, — ты это знаешь.

— Ты правда веришь, что я не ошиблась и это был не сон?

— Я знаю, что ты не ошиблась, — по крайней мере, в одном отношении.

— В каком же?

— В отношении графини. Она на самом деле…

Агнес перебила его.

— Почему я только сегодня утром узнала, что графиня и миссис Джеймс — одно лицо? — спросила она с подозрением. — Почему мне не сказали вчера вечером?

— Ты забыла, что вы договорились о перемене комнат, когда меня еще не было в Венеции, — ответил Генри. — И все равно меня подмывало сказать, но вы вовсю готовились ко сну, я бы только внес панику и встревожил тебя. И я отложил разговор на утро, узнав от брата, что ты сама приняла меры против незваных гостей. Уму непостижимо, как можно было проникнуть в твою комнату. Как бы то ни было, графиня рядом с твоей постелью тебе не приснилась. Сама графиня это подтверждает.

— «Сама графиня»? — жадно переспросила Агнес. — Ты видел ее сегодня утром?

— Я только что от нее.

— Что она делала?

— Писала, забыв обо всем на свете. Пока я не догадался назвать твое имя, она даже глаз на меня не подняла.

— Она, конечно, вспомнила про меня?

— С трудом. Поскольку иначе она вообще не стала бы мне отвечать, я сказал, что пришел к ней от тебя. Тогда она заговорила. Она не только призналась в том, что заманила тебя в эту комнату из суеверных побуждений, в которых открылась Фрэнсису, но и подтвердила, что этой ночью была у тебя, чтобы, как она выражается, «увидеть, что ты увидела». Я попытался узнать, каким образом она попала в твою комнату. Но тут, к несчастью, ее взгляд упал на рукопись, и она снова занялась писаниной. «Барону нужны деньги, — сказала она. — Меня заждалась пьеса». Сейчас невозможно дознаться, что она видела в твоей комнате или что ей снилось этой ночью. Судя по тому, что рассказал брат, и по собственным моим прежним впечатлениям, эта несчастная в силу каких-то недавних причин сильно сдала. Она просто нетверда в рассудке — может, после сегодняшней ночи. Вот тебе доказательство: она говорит мне о бароне, как о живом человеке, а Фрэнсису сказала, что он умер. И он действительно умер. В Милане консул Соединенных Штатов показывал нам американскую газету с некрологом. Если я правильно понимаю, оставшейся у нее толикой здравого ума целиком овладела одна безумная идея: она напишет пьесу, а Фрэнсис поставит ее у себя в театре. Он признался, что обнадежил ее возможностью заработать деньги таким путем. По-моему, он зря это сделал. Ты не согласна со мной?

Вместо ответа Агнес резко встала с кресла.

— Окажи мне еще одну любезность, Генри, — сказала она. — Отведи меня к графине.

Генри заколебался.

— Ты в силах ее видеть после ночных потрясений? — спросил он.

Она вздрогнула, краска отхлынула от лица, она стояла мертвенно бледная. Решимость, однако, не покидала ее.

— А ты знаешь, что я видела ночью? — слабо спросила она.

— Не говори об этом! — остановил ее Генри. — Зачем без нужды волновать себя?

— Я не могу не говорить об этом. У меня в голове стучат страшные вопросы. Я понимаю, что это нельзя было опознать, и все равно спрашиваю себя снова и снова: в чьем обличье оно явилось? Феррари? Или… — Она смолкла, унимая дрожь. — А графиня знает. Мне нужно видеть графиню! — горячо заключила она. — Страшно — не страшно, но я должна попробовать. Пойдем, пока я действительно не испугалась.

Генри тревожно взглянул на нее.

— Если ты действительно решилась, — сказал он, — то, согласен, лучше тебе повидать ее скорее. Ты помнишь, как она прорвалась к тебе в Лондоне и повела странные речи о твоем будто бы влиянии на нее?

— Отлично помню. Почему ты спрашиваешь?

— Именно по этой причине. Сомнительно, чтобы в своем теперешнем состоянии она долго оставалась в бредовом убеждении, что ты-де ангел-мститель, предъявляющий ей счет за все ее злодеяния. Так, может, ты используешь свое влияние, покуда она способна его воспринимать?

Он ждал, что ответит Агнес. Она взяла его за руку и молча повела из комнаты.

Они поднялись на второй этаж и, постучавшись, вошли к графине.

Та, не поднимая головы, писала за бюро. Оторвавшись, она увидела Агнес, и в ее диком темном взоре смутно выразилось недоумение. Память и соображение медленно возвращались к ней. Перо выпало из пальцев. Осунувшаяся, трепеща, она вглядывалась в Агнес и наконец узнала ее.

— Пробил мой час? — глухим, смиренным голосом спросила она. — Но дайте же мне малую отсрочку, я еще не кончила мой опус.