Сияющее Эльдорадо - Элизабет Хаксли

Это овцеводческий край — пустоватые холмистые равнины, рыжевато-коричневые и сухие, похожие на степи Африки. Земля здесь не щедрая: осадков выпадает мало, воды не хватает, стад не так уж много, но качество шерсти высокое.

Вечером мы подъехали к морю, окаймленному пеной прибоя. Оно начинается сразу за солончаками у устья реки Скамандер. Кобальт моря контрастирует с равниной цвета граната и сердолика. Во время прогулки мягкий, насыщенный мелким дождиком ветер принес запахи болота, напоминавшие мне о прячущихся в темных листьях цветах вереска, чей аромат и сладок и меланхоличен. Мы прошли мимо деревянного с проржавевшей крышей сарая, где мужчина в старой фетровой шляпе доил грязных коров, и поднялись на холм посмотреть на опаловые от вечернего тумана равнины… Овцы, эвкалипты и тишина… Даже птицы молчали. У реки сидел молчаливый человек с удочкой. Его неподвижное лицо под соломенной шляпой казалось вырезанным из дерева.

Лонсестон — еще один из типичных австралийских городков. Повсюду чувствуется викторианское влияние. Здания с перемежающимися рядами кремового и красного цвета, похожие на неаполитанское мороженое; со своенравно заостренными крышами, орнаментальными оборками и завитками; балконы, богато украшенные фигурным литьем; странные башенки, многоцветная плитка, тяжелые колоннады и двери в глубине ниш, пальмы в кадках, стоящие в темных холлах. Узкие улицы заполнены народом.

Первоначально город был построен в грегорианском стиле. Затем пришло время «золотой лихорадки» 60-х годов, потом «оловянной лихорадки» в районе горы Бишоф. Люди богатели и перестраивали города северного побережья на свой манер.

В наши дни в Лонсестоне мало что осталось от его прежней симметрии, но в пригородах сохранились грегорианские поместья, изученные и описанные одним врачом-фотографом, любителем старины, которые, кажется, вообще характерны для Австралии. Жители Лонсестона — доктор Клиффорд Крейг, видный невропатолог, и его жена Эдит не отстают от доктора Граеме Робертсона из Мельбурна. Они описали в своей отличной книге «Города Северной Тасмании раннего периода» около трехсот старых зданий, представляющих, с их точки зрения, интерес. С помощью преданных коллег супруги Крейг создали также Национальный фонд Тасмании, который пытается при наличии небольших возможностей спасти здания, гибнущие как от отсутствия заботы о них, так и от новых веяний.

Крейги показали мне Франклин-Хауз и Инталли. Первое здание находится под охраной Национального фонда, а второе — Отдела по охране природы. Франклин-Хауз был построен подрядчиком-спекулянтом, разрекламировавшим его для продажи в 1839 г. как «резиденцию для благородной семьи», расположенную на автобусном маршруте («кареты проезжают ежедневно»). Дом небольшой, в грегорианском стиле, простой, без претензий, с великолепными пропорциями. На первом этаже большая гостиная, где висят несколько отличных французских эстампов тасманийских пейзажей 1841 г. Мебель того же периода собрана супругами Крейг как в Тасмании, так и в Англии. Превосходные двери, окна, ставни изготовлены из кедра Нового Южного Уэльса, единственного представителя данного вида в Австралии, в наши дни совершенно исчезнувшего. И все это было сделано руками заключенных. Поистине Англия экспортировала в кандалах многих своих лучших художников.

Инталли более претенциозен. Начало строительству здания было положено в 1820 г. богатым поселенцем из Сиднея Томасом Рейби. История семьи Рейби напоминает сценарий приключенческого фильма и начинается с судебного приговора, поразительного даже для английского уголовного кодекса XVIII в. В 1792 г. Мэри Хейдок, дочь морского офицера в отставке из Йоркшира, в возрасте тринадцати лет приговорили к пожизненной ссылке в Австралию за кражу лошади. Девочка взяла соседского жеребенка покататься, так же как современные подростки уводят на время чужую машину, с той разницей, что машину могут просто бросить в кювете, в то время как девочка вернула жеребенка живым и здоровым. Молодой лейтенант, сопровождавший судно с каторжниками, заметил девочку и понял, что она не была ни проституткой, ни закоренелой преступницей. Он решил ей помочь и по прибытии в Сидней устроил на работу у своих друзей. Через два года лейтенант вернулся, чтобы жениться на Мэри. Это был Томас Рейби старший.

Томас и Мэри Рейби начали прибыльное дело, торгуя шкурками морского котика, китовым жиром и другими товарами. У них родилось семь детей. В 1811 г. перед смертью капитана Томаса Рейби (он умер в возрасте всего лишь тридцати шести лет), они построили в Сиднее Инталли-Холл. В 1818 г. старший сын Рейби получил участок земли вблизи Лонсестона, обосновался там и построил новый вариант Инталли на Земле Ван-Димена. Его старший сын, третий Томас, посвятил себя церкви, став архидьяконом Лонсестона. Затем в течение короткого времени он был премьер-министром штата и в конце концов стал спикером Законодательного совета. Томас жил в Инталли в роскоши, разводил скаковых лошадей, держал охотничьих собак и охотился за ручными оленями с лентами на шее. Этот последний в своем роду Рейби умер в 1912 г.

Если в моем рассказе получилось так, что люди прошлого и их дела вытеснили здесь современных, то это тоже вносит свою лепту в повествование о Тасмании. Создается впечатление, что тасманийцы в большей степени, чем жители других штатов, осознают свою историю и уважают традиции. А теперь история и традиции служат для привлечения туристов, а туризм, в свою очередь, повышает благосостояние острова.

По стандартам континента фермы небольших размеров интенсивно культивируются. Проезжая после захода солнца по благословенному, хорошо орошаемому северному побережью между Лонсестоном и Девонпортом, мы видели на склонах холмов мигающие огоньки— тракторы работают круглосуточно, убирая зеленый горошек и доставляя его на молотилки, расположенные близко к шоссе, где организована механизированная очистка и лущение. Горошек отправляется дальше для консервирования, а стебли возвращаются к фермеру, чтобы превратиться в силос для скота. Все механизировано, поставлено на конвейер, и, с моей точки зрения, люди работают квалифицированно.

Все эти небольшие портовые города выглядят процветающими. На улицах много людей, а в магазинах покупателей. Вечерами девушки в плотно облегающих фигуру джинсах прогуливаются со своими парнями; женщины с детскими колясками разглядывают витрины; в открытые двери баров видны мужские спины без пиджаков; мостовые захламлены коробками из-под сигарет и обертками от конфет. Улицы с ярко освещенными витринами магазинов постепенно переходят в сумрачный портовый район. На фоне неба резко очерчены силуэты кораблей, доносится свежий запах моря…