Модельер - Элизабет Обербек

Официант принес напитки.

— Когда я вижу его по утрам, он кажется ужасно раздраженным. Я не знаю причины, но, полагаю, что он просто не успевает протрезветь. Его охватывает ярость из-за любого пустяка: то я не так посмотрела, то якобы унижаю его, постоянно подчеркиваю, будто лучше и вообще давно собираюсь его бросить. Я пытаюсь защищаться, и мы начинаем ссориться. Теперь вот стараюсь уйти, чтобы не находиться дома, когда он проснется. Мне очень жаль его, Клод. Он чувствует себя изгоем в любом обществе, куда бы ни пришел. Его родители говорят, что он позорит семью. А я до сих пор не могу поверить, что они не могут ему посочувствовать. Аукционный дом был для него единственным местом, где он испытывал радость и мог работать. — Валентина отказалась от «Перье» и отпила глоток кофе из его чашки. — Но после полудня он становится ласковым, как котенок, следит за своими словами, делает для меня все, что угодно.

Незаметно для себя Клод уже вычислил объем ее талии, подсознательно придумал фасон платья. Это платье должно быть в стиле Жозефины Богарне, возлюбленной Наполеона. Но вместо унылой прозрачной ткани, примитивно спадающей от линии груди на живот, Клод мысленно нарисовал прямоугольные накладные складки из плотной тафты.

— Если мы идем в гости, то он делает из нас обоих посмешище. Единственный плюс — это то, что мы в Нью-Йорке. У нас нет такого количества знакомых. И в этом городе каждый человек по-своему безумен. Это то, что мне нравится здесь. Я ощущаю абсолютную свободу.

— Случалось ли, что в таком состоянии он… ну, применял физическую силу? — Клод нервно моргнул.

— Нет-нет, — сказала она, судорожно заглатывая воздух. — Он не сделает этого… Это было, если бы я была в… Когда он рассержен, то похож на торнадо, которое сносит все на своем пути. Он не знает, что сегодня вечером я здесь. Обычно его не бывает дома до двух-трех часов ночи. Лишь один раз он вернулся домой раньше меня. Было одиннадцать часов вечера, я была на дне рождения моей подруги Аннетт из Парижа, которая живет здесь уже два года. Он не позволил даже войти в квартиру! Через переговорное устройство он кричал на весь дом: «Возвращайся туда, где была! Моя жена не должна бродить ночью по городу». Я вернулась к Аннетт. На следующее утро он приехал с цветами и извинениями. Это было так странно. — Она отпила еще немного эспрессо, облокотилась на спинку кресла и закрыла глаза. На ее нижней губе блестела капелька кофе. — Это было предупреждением для меня. Еще в юности, Виктор мог бесконечно говорить о живописи и искусстве, о своей любви к определенным художникам. Он плохо понимал Тициана, но когда вырос, то полюбил его и научился находить Тицианов наших дней. Он всегда жил мечтой о будущем, но, с другой стороны, это были воспоминания о прошлом, он все время говорил о славе прошлых лет. Когда мы выезжали на конные прогулки, он сравнивал меня с моей лошадью, а пейзаж с картинами, которые видел раньше. Я возвращалась домой и искала в книгах по истории искусства пейзажи кисти старых мастеров, которые он описывал. Меня до сих пор поражает, насколько хорошо он разбирается в искусстве. К сожалению, его отец мечтал о другом будущем для сына. Он считал, что тот должен продолжить семейный бизнес. Летом Виктор работал на отца, но большую часть времени все равно посвящал анализу живописных работ, главным образом пейзажей восемнадцатого века, которые можно было найти в выставочных залах и музеях. — Она рассмеялась, — его отец считал, что сын выбрал слишком легкий путь. И вот что мы имеем сегодня! Мой бог, я никогда так много не говорила, тем более за один вечер! Ты такой хороший друг, такой хороший слушатель. А моя проблема в том, что я немой укор, напоминание Виктору, кем он хотел стать, о чем мечтал и что не сбылось.

— Да, ты попала в трудную ситуацию, — ему хотелось утешить ее, успокоить.

— Это пьянство, которое делает его настолько непредсказуемым.

— Может, тебе нужно пожить у подруги, по крайней мере до рождения ребенка?

Валентина имела привычку выдерживать паузу перед каждым ответом, словно стараясь придать значимости каждому слову.

— Нет-нет, я никогда не смогу этого сделать! Я — единственная, кто здесь есть у Виктора. — Она сделала глоток воды. — Он слишком горд, чтобы признаться родителям и друзьям в Париже, что снова потерял работу. Его сестра постоянно звонит ему, но он не хочет с ней разговаривать. Мы теряем друзей в Нью-Йорке — каждый раз, когда встречается с ними, он напивается. Аннетт также считает, что мы должны расстаться. И что? Бросить его валяться в сточных канавах этого огромного города? Ты должен помнить, что мы дружим с Виктором с детских лет. Ты не знаешь, какой он милый, по-настоящему душевный человек. Я пыталась отвести его в организацию «Анонимных алкоголиков», о которой так много слышала. Только на одну встречу. Конечно, он отказался. Знающие люди говорят, что это кризис средних лет, что потом все пройдет, ведь со временем люди становятся умнее. Но все это так ужасно, Клод. Извини, ты, наверное, надеялся получить удовольствие от встречи со мной! А как ты поживаешь?

Вдруг смех и счастливые голоса ворвались в их интимный уголок.

— О, посмотри, дорогой, Клод Рейно из Парижа.

Клод поднял глаза, и увидел женщину в золотисто-желтом шифоновом платье, корсаж которого был слишком маленьким для верхней части ее фигуры.

— Мы обожаем вашу коллекцию! Меня зовут Харриет Стиллман, а это мой муж Олли. Мы следили за вашими работами с тех пор, как вы создали то потрясающее свадебное платье, не так ли Олли? — Ого, да здесь и эта женщина! — прошептала она своему спутнику. — Как удивительно! Вы не возражаете, если мы присядем к вам? Вечеринка в «Метрополитен» утомила нас. Там шумно, как в переполненном курятнике! Могли бы повесить ковры на стены, чтобы приглушить звуки! Когда-нибудь этот храм искусств рухнет, если будет продолжаться такой беспорядок. Разрешите вам заказать еще по порции напитков. — Женщина подняла свою большую руку и позвала официанта.

— Большое спасибо, — сказал Клод, поднимаясь, — но мы уже собирались уходить.

Когда Валентина выходила из-за стола, все трое заметили ее животик.

— Дизайн этого платья сделали вы? — спросила женщина.

— К сожалению, нет. — Клод посмотрел на Валентину.

— О, прежде, чем вы уйдете, пожалуйста, запишите мой номер телефона. Я буду очень сожалеть, если не закажу у вас платье — сколько бы это ни стоило. — Она порылась в своей большой квадратной сумке, достала ручку, чистую карточку и написала свои координаты.

Клод вежливо поклонился и вышел с Валентиной. По пути он оплатил счет. Покрытая красным ковром лестница, ведущая в музей Метрополитен, была заполнена гостями.