Приручить единорога (Странное предложение) - Айрис Джоансен

Сэнтин насупился.

— Не вижу, почему я должен ждать, пока ты уйдешь? Я мог бы начать лечение прямо сегодня, сейчас.

И, не дав ей сказать ни слова, он круто развернулся и быстрым шагом пошел обратно к усадьбе.

Жанна смотрела ему вслед, не замечая слез, которые продолжали струиться по щекам. Отчаяние ее было таким глубоким, что она не чувствовала ни гнева, ни обиды — вообще ничего. Только где-то в глубине души зрела боль, и Жанна знала, что со временем она станет непереносимой. Пока же отчаяние как будто заморозило все ее чувства, и она только радовалась этому неожиданному наркозу, этой маленькой отсрочке.

Не думая ни о чем, Жанна тоже повернулась и побежала по дорожке, но не к дому, а от него. Жанна просто не представляла себе, как она сможет вернуться в гостиную и смотреть, как Раф обхаживает Марину. Даже первые па их любовного танца могли без преувеличения убить ее.

Придя в себя, Жанна продолжала бесцельно брести по темному океанскому берегу. Сколько прошло времени, она не имела ни малейшего представления. Могучие волны с глухим ревом налетали на камни и обдавали ее мелкими холодными брызгами. Ее роскошное розовое платье успело отсыреть, а намокший подол неприятно лип к ногам. Свои изящные босоножки на высоком каблуке Жанна где-то потеряла, и мокрый шершавый песок холодил ее босые ступни.

Должно быть, она бродит здесь уже несколько часов, поняла Жанна, инстинктивно приподнимая подол перед набежавшей волной. Впрочем, оставаться дольше на берегу ей не хотелось, и она свернула туда, где начиналась смутно белеющая в темноте тропа наверх.

Жанна все еще двигалась будто во сне — нет, не во сне, а в глубокой летаргической дреме, когда ход времени замедляется, ощущения теряют остроту, а звуки доносятся словно сквозь слой ваты. Лишь пронизывающий холод, сковывавший ее тело, еще удерживал сознание Жанны на грани бодрствования, но она не знала, было ли это чисто физическим ощущением, или же это происходило оттого, что внутри у нее все покрылось льдом.

Механически переставляя ноги, она в конце концов вскарабкалась по тропе на край обрыва и остановилась, не в силах решить, что ей делать дальше. В конце концов — скорее по привычке, чем повинуясь рассудку, — она повернула к беседке и, войдя внутрь, свернулась клубком на одной из мягких скамей, жалея лишь о том, что у нее нет с собой ее розовой шали, которой она могла бы укрыться. Должно быть, она обронила шаль на берегу, и море смыло ее и унесло.

Впрочем, она тут же подумала, что это не имеет никакого значения. Отчаяние отступало, и единственным, что могло помочь ей одолеть боль, был холодный ночной ветер, пробиравший ее до костей. Ну и пусть, стуча зубами рассудила Жанна. Пусть она замерзнет, зато она сможет не думать ни о Рафе, ни о Марине д'Альяно…

Жанна ощутила тупую боль в груди и постаралась справиться со своими непослушными мыслями, которые упрямо продолжали возвращаться к единственному интересовавшему ее предмету. Она не должна, не должна думать о Сэнтине! Если она не будет вспоминать о нем, не будет ни боли, ни безнадежности. Все просто. Все очень просто. Так же просто, как шаг с обрыва в штормовую темноту…

— Боже мой! — раздалось за ее спиной.

Это приглушенное восклицание было произнесено глубоким, хриплым голосом, поразительно похожим на голос Рафа, но Жанна даже не оглянулась. В его интонациях ей почудился гнев, и она только невольно вздрогнула. «Ну вот, опять он сердится… — сонно подумала она. — В последнее время Раф постоянно сердится… Почему?..»

Потом она почувствовала, что ее несут. Всем телом Жанна ощущала сильные руки Рафа и колючее тепло его рыбацкого свитера.

«Что-то не так…» — подумала она, смутно припоминая, что к ужину Сэнтин вышел в дорогом замшевом костюме, однако запах был его — ошибиться здесь было невозможно, и это сила его рук бережно несла ее над землей. Голос, бормотавший бессвязные проклятья над самой ее головой, тоже принадлежал Сэнтину. Она узнала бы его из тысячи.

И он снова был сердит!

— Не надо, пожалуйста…

Ей стоило огромного труда произнести эти слова, и, хотя она говорила негромким, прерывистым шепотом, Раф услышал. Он опустил взгляд, и Жанна увидела на его лице тревогу и беспокойство.

— Не надо на меня сердиться, — пробормотала Жанна слабеющим голосом и прижалась щекой к его широкой груди, обтянутой грубым серым свитером, под которым сильно и гулко стучало сердце. — Я так устала…

В ответ Сэнтин крепче прижал ее к себе.

— Ну почему, почему ты у меня такая глупенькая? — хрипло прошептал он, целуя ее в висок. — Почему ты убежала? Я с ума сходил. Я обыскал, наверное, все побережье в радиусе десяти миль.

— Прости… — невнятно пробормотала Жанна, разглядывая его крепко сжатый рот и суровые морщины в уголках губ. Ей захотелось потрогать их, и она даже попыталась поднять руку, но силы оставили ее, и рука Жанны бессильно повисла. — Я не хотела причинять тебе неприятности.

— Молчи, пожалуйста, молчи! — задыхаясь, откликнулся Сэнтин. — Ради Бога, ни одного слова! Все будет хорошо!

Жанна с радостью подчинилась и, закрыв глаза, прижалась к нему доверчиво, словно маленькая девочка. Должно быть, она слегка задремала или забылась и пришла в себя, только когда Сэнтин бережно опустил ее на черное бархатное покрывало в своей спальне.

— Мне холодно, Раф! — пробормотала она, приоткрывая глаза.

— Ничего удивительного. Еще немного, и ты могла бы совсем замерзнуть, — отозвался он, быстро снимая с нее промокшее платье и белье и швыряя все это в угол. Потом взгляд Сэнтина упал на ее босые, поцарапанные ступни.

— Где, черт возьми, твои туфли?! — вырвалось у него.

— Не знаю… Должно быть, я потеряла их на тропе… — слабо проговорила Жанна.

— На какой тропе?

— Которая… к пляжу, от беседки.

— Боже, ты же могла сломать себе шею! — пробормотал Сэнтин и принялся раздеваться. Жанна следила за ним рассеянным взглядом. Неужели он хочет заниматься с ней сексом? Как бы скверно она себя ни чувствовала, Жанна почти не сомневалась, что в его объятиях она сможет забыть об усталости и холоде. Раньше, стоило ему только прикоснуться к ней, и Жанну охватывал огонь, и она подумала, что сейчас это было бы как нельзя кстати. Она слишком замерзла.

Потом Жанна почувствовала, что ее снова куда-то несут. На мгновение она закрыла глаза и открыла их уже в ванной. Придерживая ее одной рукой, Сэнтин открыл дверь душевой кабинки и включил воду. Когда температура показалась ему подходящей, он шагнул в кабинку и подставил Жанну под струю воды, а затем прикрыл за собой дверцу.

Вода оказалась очень горячей. Во всяком случае, она согрела Жанну удивительно быстро, хотя, возможно, во всем виноваты были руки Сэнтина, которые осторожно и ласково массировали ей спину и плечи. Чтобы ему было удобнее, Жанна обняла его за талию, сцепив пальцы у него за спиной. Кабинка тем временем наполнилась горячим паром, который проникал буквально до костей, и Жанна с наслаждением отдалась сонному покою и ласке упругих водяных струй и нежных рук Сэнтина.