Ангелология - Даниэль Труссони

Однажды сонным днем в начале ноября, когда серое небо нависло перед большими окнами кабинета, доктор Серафина пришла и объявила, что хочет показать нам что-то интересное. У нас было слишком много работы, мы с Габриэллой просто утонули в бумагах, поэтому стали возражать против внепланового перерыва.

— Ничего страшного, — усмехнулась доктор Серафина, — вы упорно трудились весь день. Короткий перерыв вас отвлечет.

Это было странное требование, ведь она сама частенько напоминала нам, что время дорого и надо спешить. Я согласилась прерваться, да и Габриэлле тоже не мешало отвлечься — весь день она была обеспокоена, и я могла только догадываться почему.

Доктор Серафина привела нас извилистыми коридорами в темную галерею, куда выходили двери давно оставленных кабинетов. Там, в тусклом свете электрических лампочек, рабочие упаковывали в деревянные коробки картины, статуи и другие произведения изобразительного искусства. Опилки усыпали мраморный пол, и казалось, что убирают экспонаты после выставки. Габриэлла сразу заинтересовалась этими ценнейшими предметами и пошла от одного к другому, внимательно глядя на них, словно запоминала их перед отправкой. Я обернулась к доктору Серафине, надеясь, что она объяснит, зачем мы здесь, но она следила за каждым движением Габриэллы, оценивая ее реакцию.

На столах, в ожидании, пока их упакуют, лежали многочисленные рукописи. При виде такого количества бесценных манускриптов, собранных в одном месте, я захотела, чтобы Габриэлла стала такой, как год назад. Тогда наша дружба основывалась на совместной упорной учебе и взаимном уважении. Год назад мы с Габриэллой начали бы обсуждать экзотических животных, косящихся на нас с картин: мантикору с человеческим лицом и телом льва, гарпию, амфисбену — двуглавую змею, похожую на дракона, и похотливого кентавра. Габриэлла разъяснила бы все в подробностях — как эти изображения художественно описывают зло, как каждое из них олицетворяет гротескность дьявола. Я всегда поражалась ее поистине энциклопедическим познаниям в области ангелологии и демонологии, научной и религиозной символики. Но теперь, даже если бы доктора Серафины не было рядом, Габриэлла держала бы свои мысли при себе. Она полностью отдалилась от меня, и моя тоска по ее пониманию была желанием дружбы, которая прекратила существовать.

— Отсюда все сокровища будут отправлены на линию Мажино, — наконец сказала доктор Серафина. — Систематизированные и упакованные, их развезут в безопасные места по всей стране. Я только беспокоюсь, что нам не удастся вывезти их вовремя.

Она остановилась перед диптихом из слоновой кости, лежащим на голубой бархатной подкладке в окружении свернутых салфеток. Доктор Серафина боялась, что немцы вот-вот ворвутся в Париж. Она заметно постарела за прошедшие месяцы, ее красота увяла от усталости и волнений.

— Их отправят в безопасное место в Пиренеях. И это прекрасное изображение Михаила, — она показала нам великолепную картину в стиле барокко с ангелом в римских доспехах, с поднятым мечом и блестящим серебряным нагрудником, — контрабандой вывезут в Испанию и отошлют в Америку частным коллекционерам, как и множество других ценных вещей.

— Вы продали их? — спросила Габриэлла.

— В такое время, — ответила доктор Серафина, — собственность имеет меньшее значение, чем безопасность.

— Разве Париж сдадут? — спросила я, сразу же поняв всю глупость своего вопроса. — Мы правда в такой опасности?

— Дорогая, — вздохнула доктор Серафина, удивляясь моим словам, — если у них все получится, от Европы ничего не останется, не говоря о Париже. Идемте, я хочу вам кое-что показать. Может быть, мы снова увидим это лишь спустя много лет.

Доктор Серафина достала из наполовину заполненного деревянного ящика пергамент, уложенный между стеклянными пластинами, и очистила его от опилок. Подозвав нас поближе, она положила рукопись на стол.

— Это средневековая ангелология, — сказала она. — Ее много и тщательно изучали, как и лучшие современные ангелологии. Она украшена орнаментом, как было модно в ту эпоху.

Я узнала признаки рукописи, написанной в Средние века, — строгая, правильная иерархия хоров и сфер, красивые изображения золотых крыльев, музыкальных инструментов и нимбов, тщательная каллиграфия.

— А это небольшое сокровище, — проговорила доктор Серафина, останавливаясь перед картиной, — датируется началом века. Мне она кажется замечательной, потому что написана в стиле модерн и представляет исключительно престолы — класс ангелов, который был в центре внимания ангелологов многие столетия. Престолы — это первая ангельская сфера, наряду с серафимами и ангелами. Они проводники между мирами и обладают огромной силой.

— Невероятно, — сказала я, пристально глядя на картину, внушающую трепет.

Доктор Серафина засмеялась.

— Действительно, — сказала она. — У нас очень большая коллекция. Мы строим сеть библиотек по всему миру — в Осло, Будапеште, Барселоне, просто чтобы было где ее разместить. Мы надеемся, что однажды у нас будет читальный зал в Азии. Такие рукописи напоминают об историческом базисе нашей работы. Все наши успехи заключены в этих текстах. Мы зависим от написанного слова. Это свет, который создал Вселенную и ведет нас через нее. Без Слова мы не знали бы, откуда пришли или куда идем.

— Поэтому так важно сохранить эти ангелологии? — спросила я. — Это проводники в будущее?

— Без них мы бы запутались, — объяснила Серафина. — Иоанн говорит: в начале было Слово, и Слово было у Бога. Но он не сказал о том, что Слово требует интерпретации, чтобы значить что-либо. В этом и состоит наша задача.

— Мы должны интерпретировать тексты? — небрежно уточнила Габриэлла. — Или защищать их?

— Что вы имеете в виду, Габриэлла? — холодно спросила доктор Серафина.

— Я имею в виду, если мы не защитим наши традиции от тех, кто их уничтожает, то вскоре нам нечего будет интерпретировать.

— О, да вы воин, — парировала доктор Серафина. — Всегда находятся те, кто облачается в доспехи и идет сражаться.

Но истинный гений придумывает способ получить то, чего хочет, никого не убивая.

— Сейчас другое время, — возразила Габриэлла. — У нас нет выбора.

Мы молча рассматривали предметы, пока не увидели в центре стола толстую книгу. Доктор Серафина подозвала Габриэллу, пристально глядя на нее, словно пытаясь понять каждый ее жест. Зачем она это делала, оставалось для меня загадкой.

— Это генеалогия? — спросила я, рассматривая схемы на обложке книги. — Здесь человеческие имена.