Фирменный поезд Фомич - Виктор Колупаев

Они еще что-то говорили, но я уже не слышал. Жизнь в том понимании, как я считал всегда, для меня кончилась. И начаться она уже не могла никогда!

Я потихонечку пошел по коридору, остановился в Ингином купе, постоял немного, чему-то улыбаясь. Сейчас я наверняка походил на страдальца. Инга все так же лежала на нижней полке, обняв рукой девочку, странно спокойную и тихую. Она, кажется, и не плакала сегодня ни разу. Сын сидел на краешке полки и молчал. Он не играл, не ерзал, что было бы понятно для его возраста. Он сидел по-стариковски, даже немного ссутулившись... Зинаида Павловна, Светка и Клава, снова подурневшая, ставшая еще более некрасивой, чем была прежде, что-то говорили мне и друг другу, но я их не слышал. Я сел в ноги к Инге. Ни испуга, ни страха, ни ужаса не нашел я в ее глазах. Только одна беспредельная и вечная тоска.

Я погладил ее по руке, прикоснулся к белому свертку, в котором находилась жизнь, совсем недавно, только несколько часов назад возникшая жизнь, потрепал сына по волосам, но он даже не повернулся ко мне. Потом я встал и пошел в тамбур.

Я и забыл, что в тамбуре продолжают свой тягостный или примирительный разговор Тося и Семен. Но я был уверен, что не помешаю им. Меня теперь вроде бы как и не существовало уже.

Я уткнулся в стекло противоположной двери и не увидел за ним ничего...

Не знаю, сколько я простоял так...

Меня словно кто-то окликнул. Я вздрогнул, пришел в себя и оглянулся. Хлопнула дверь за выскользнувшей из тамбура Тосей. За ней рванулся Семен, а за ним - я. Я просто подражал их действиям. Что-то произошло здесь, но я не знал...

В нашем купе Тося приникла к груди Ивана, вжалась в нее. А Иван растерянно и молча гладил ее одной рукой по волосам, а другой словно отстранял ее от всех других. Семен стоял взбешенный и потрясал кулаками. Но тронуть ни Тосю, ни тем более Ивана он не решался.

Вот так объяснение в любви! В любое другое время я бы искренне порадовался счастью Ивана и Тоси. Я и сейчас радовался. Радовался! И Иван и Тося были очень симпатичны мне. Но только ведь справедливый Иван не допустит, чтобы из-за него фирменный поезд болтался черт знает где. Иван просто посадит Тосю и спокойно объяснит, что сейчас этого делать нельзя. А потом он, может быть, бросится под поезд, потому что ему не вынести этой пытки. Но сначала он все-таки сделает по справедливости, для других.

Все молчали. Бесился и кричал лишь Семен. А Иван все не выпускал Тосю. Да что с ним?! Ведь не нарочно же он это! Ведь знает же он, к чему приводят в нашем поезде такие непреодолимые желания! Ведь он совершает преступление перед пассажирами фирменного поезда, похожее на то, какое совершил я.

- Иван, - сказал я тихо.

- Так надо, - слегка кивнул он мне. - Так надо...

Так надо? Да зачем же так надо? Ведь теперь не только я, но и он будет причиной, ну пусть не причиной, но уж наверняка поводом для блужданий поезда! Неужели он этого не понимает? Или... или... или это он нарочно? Чтобы разделить со мной вину, чтобы облегчить мою совесть! Ива-ан... Да разве можно брать такое на себя? Ведь у меня это получилось, когда я ничего не знал. А ты ведь уже знаешь все! Неужели ты идешь на это сознательно?

Тося вдруг резко оттолкнулась от могучей груди Ивана и повернулась лицом к нам. Обращалась она к Семену, но слова ее предназначались всем:

- Да! Да! Я люблю его! Люблю!

- Я тоже люблю тебя, Тося... - сказал Иван тихо и положил на столик бритву. Мою сломанную бритву.

Теперь ее мог взять любой. Любой мог наладить ее, включить и начать бриться. Аж до самого Марграда...

- Да?! Да?! - закричал Семен. - Ты так?! Ты так?!

Он бросился что-то доставать на верхние полки. Вниз полетели свертки, коробки, еще что-то. Семен, словно не помня себя, в каком-то исступлении все бросал их и бросал на пол и столик. Много, однако, у него было еще припасено там. Потом он соскочил на пол и начал с криком "Вот! Вот!" выбрасывать все в открытое окно.

- Вот! - зло сказал он, закончив свою работу. - Вот! Ты этого хотела! Получай! Этого ты хотела! Все там, все!

- Я не этого хотела, Семен...

- Не этого?! Знаю я, чего ты хотела...

Семен немного поостыл, устал.

- А! Идите вы все... - И он мрачно сел в угол свободной полки. Похоже, что Семен понимал, что произошло. Понимал даже, что теперь он ничего не вернет назад. И страдал. Наверное, Семен очень любил свою Тосю.

- Теперь уж нет, - тихо сказала Тося и пошла в купе Инги.

44

Все молчали. Кто растерянно, кто многозначительно. Не знаю, сколько бы продлилось это молчание, но тут в вагон ворвался неутомимый Валерка. Вид его был красноречив. Валерка наверняка совершил очередной геройский поступок.

- Задание выполнено, - отрапортовал он. Его даже не смутило присутствие в купе незнакомых людей. - Все сделали, - сказал он уже менее восторженно.

Но теперь некому было спрашивать Валерку. Я и Иван не имели права. Степан Матвеевич готовился к отходу в другую реальность. Валерий Михайлович стоял с испуганным видом, да и вещи его снова беспокоили, давили или врезались в тело. Семену теперь вообще на все в жизни было наплевать. Комиссия впервые видела Валерку и не знала, что за задание он выполнил. Да и не было, собственно говоря, у него никакого задания. Валерка делал то, что считал нужным.

- Какое задание? - спросил Федор.

- Ну это... чтобы пассажиры не выдумывали ничего такого сверхъестественного. Не мечтали чтобы до Марграда... Мы и посты везде расставили. Методику работы продумали. Заговариваем, так сказать, зубы... А что? Что-нибудь изменилось? Не нужно было этого делать?

- Да нет, - сказал Федор. - Молодцы вы. Все правильно сделали. И как поезд, идет уже по расписанию?

- Не совсем, но догоняем... По крайней мере, мы идем по Западно-Сибирской низменности, как и должно быть.

- Это хорошо, - сказал Федор. - Значит, приедем...

- Дело в том, Валерий, - сказал я, - что мы все равно никогда не приедем в Марград, потому что у нас с Ингой здесь двое детей, появившихся странным образом. И из-за этого поезд будет вечно метаться по железным дорогам.

- Ну и что, что двое детей? - Валерка смутился. - Ну и что, что двое? Двое и должно быть в семье. Даже две целых и три десятых в среднем. Я читал.

- Да ты все ли понимаешь, Валерий?

- Понимаю. Раз Инга любит тебя, почему бы у вас не быть детям?

- Так ведь и ты ее любишь! - нанес я запрещенный удар.

- Я?.. Да... А что?.. Ну и я тоже... Так что же из этого? Я не понимаю, простите.

- Это ты прости меня, Валерий. Я что-то не то сказал. Но все равно мы никуда не приедем.

- Валерий, - сказал Иван, - я вот только что перед твоим приходом сказал всем, что люблю Тосю.

- Ну и что?

- Да все то же...

- Ну и люби себе на здоровье!

- А другим?