Безрассудный - Конни Брокуэй

Они ехали большую часть ночи. Майра сидела в углу кареты и колола Фейвор злобным взглядом. Фейвор с горечью чувствовала, что ее не удивил столь быстрый переход от страстных объятий Рейфа и его жарких слов к этой холодной, молчаливой карете на безымянной дороге.

– Где мы? – повторила Фейвор.

– Ты не знаешь? – Майра схватила несчастную за волосы и рывком вскинула ее голову. – Оглянись вокруг!

– Майра, осторожнее. Она всего лишь девочка… – вмешался Джейми, сидящий наверху кареты.

Майра резко обернулась, больно сжимая плечо Фейвор.

– Девочка, вот как? – прошипела она. – Ну, так эта девочка поставила под угрозу все, над чем мы трудились и для чего приносили жертвы, и это ради того, чтобы переспать с одним красивым английским псом!

После обвиняющих слов Майры на грубом лице Джейми появилось потрясенное выражение человека, которого предали.

– Не правда ли, не похоже на ту маленькую послушницу, какой ты ее воображал, Джейми, мой мальчик?

Джейми повернул голову и устремил взгляд на горизонт.

– Это было не так, – прошептала Фейвор.

– Как – не так? – повернулась к ней Майра. – Значит, он оказался нехорош, милочка? Не раздвинул пошире твои ножки и не заставил тебя кричать от удовольствия?

Фейвор изо всех сил прикусила себе щеки изнутри. Она не заплачет. Только не на глазах у этой женщины. Не имеет значения, как сильно ей этого хочется, а видит Бог, как ей хочется сломаться и расплакаться.

Когда она согласилась с планом Майры, то не знала, от чего ей предстоит отказаться. Теперь знает. Теперь она знала, что и кого теряет. И это знание грозило поглотить ее целиком.

– Ну, – весело спросила Майра. – Ты не кричала, а? – Она показала рукой за спину Фейвор. – А они кричали.

Она произнесла это как бы между прочим, как нечто незначительное, и в первое мгновение Фейвор не поняла смысла ее слов.

Она оглянулась кругом, и ее охватило чувство неизбежности. Под мелким дождем, на фоне нависшего, свинцового неба мрачно возвышался остов башни из грубых камней. Крыша исчезла, западная стена рухнула, открыв комнаты на втором этаже. Черные, сгнившие балки внутри упирались в голые стены. Это была комната, в которой мать Фейвор родила мертвого мальчика, а затем умерла от родов, дав Фейвор то роковое поручение. Шорох дождя не мог заглушить слабого голоса матери.

«– Они убивают моих сыновей! – Она схватила Фейвор за руку, но ее рука была слабой, а кожа сухой и горячей. – Ты должна их остановить, Фейвор. Больше просить некого.

– Как?

– Не знаю! – Голос матери зазвенел от возбуждения. – Но ты должна это сделать. Если они убьют сына Карра, король никогда не сжалится над моими сыновьями. Их повесят еще до конца месяца, и никакие мольбы твоего отца не помогут. Иди, Фейвор. Останови их!»

И она их остановила.

– Теперь ты поняла, где находишься? – Тон Майры потерял свирепость и стал почти мягким. Она отпустила руку Фейвор и бродила по грязи с отрешенным видом, словно мусульманка в Мекке.

– Вот здесь погиб Кэм Макларен, – сказала она, указывая рукой. – Вон о тот большой камень он разбил голову, упав под ударом солдата.

Она обернулась, и ее юбки вздулись колоколом, как у девушки во время танца.

– А здесь убили моего Бобби. Он был самым младшим, у него еще ноги заплетались.

Она улыбнулась Фейвор с каким-то странным дружелюбием, словно они были двумя женщинами, болтающими о слабостях своих домашних.

– Он получил свинцовую пулю в голову. – Она поджала губы и кивнула. – По крайней мере он умер быстро, не так, как его отец, которому распороли живот. Он умирал три дня.

Фейвор затошнило от этого беззаботного голоса, пересказывающего ужасающие события, которые были и ее воспоминаниями: крики людей, пронзенные кони, свет факелов, пляшущий в лужах крови, и чистый снег, сверкающий на склонах гор вдали.

Майра вернулась и обняла Фейвор за талию. Она легонько потянула ее к арке входа в башню.

– Ты видела, кто упал, а кто нет? Кто ответил ударом на удар? Я хотела остаться и драться с ними, но как только появились красные мундиры, мужчины затолкали нас в ров и спрятали.

Она склонила голову к плечу.

– Я почти ничего не видела. Но ты – ты была в самой гуще событий все это время, прилипла к парню Меррика, как устрица. Мне всегда хотелось знать, хорошо ли сражались мои мужчины. Что скажешь?

– Я не знаю, – прошептала Фейвор, перед ее мысленным взором вставали ужасные картины.

Майра понимающе кивнула:

– Да. Было темно, и все кончилось так быстро, и ты не знала никого из тех людей, так?

Она остановилась у самых ворот. Фейвор начала дрожать. Казалось, Майра этого не заметила; она нахмурилась.

– Джейми? Это Рассела зарубили на этом месте? Надо же, я старею, потому что не могу вспомнить, был ли это Рассел или Гевин Фрейзер. Это был Рассел, правда?

– Да, – отозвался Джейми. – Рассел.

Майра просветлела и удовлетворенно вздохнула.

– Значит, я не забыла, – сказала она и потащила Фейвор дальше. – Джейми тоже был здесь, ты об этом знала? Поскольку он такой большой, его оставили сторожить коней. Но когда появились солдаты, лошади запаниковали, сорвались с места и просто затоптали Джейми Крейга. Он пришел в себя через несколько дней. В моем доме.

У Фейвор подгибались колени. Грязь чавкала в ее туфлях, а она брела, спотыкаясь, вперед. Мелкий дождь промочил ее непокрытые волосы, оседал на застывшей коже и стекал по щекам.

– У меня все это здесь, – доверительно призналась Майра, прикасаясь свободной рукой к виску. – Каждое мгновение. Каждый крик. Они проникли в мой мозг, так что на все, что я вижу, накладываются картины той ночи. Словно тень ложится на каждую мою мысль… – Голос ее замер.

Фейвор била дрожь. Она слышала, как стучали ее зубы. Они остановились у ворот.

– Именно здесь ты стояла. – Майра слегка подтолкнула Фейвор вперед и отступила назад. – Я стояла… да. Вот здесь. Представь себе, Фейвор. В течение нескольких минут девять лет назад я была совсем близко от тебя… и от него. А потом, когда они увели его и бросили тебя там, босую, на холоде, в ночной сорочке, пропитанной кровью, я могла забрать своих раненых и уйти, оставив тебя там. – Ее улыбка стала кривой, уродливой. – Я бы так и сделала, если бы знала, что ты дважды предашь нас.

Ее сейчас в самом деле стошнит. Голова у нее кружилась, колени тряслись. Она не хотела быть здесь. Она никогда не хотела возвращаться сюда. Здесь ничего не было, кроме ужаса, ужаса и грязного, скользкого от крови тела того парня, воплей мужчин, вони пороха и… и мягкого, жалеющего прикосновения губ насильника к ее макушке – единственная толика утешения в той ночи, полученная от ее врага и все же принятая ею с радостью, за что она никогда не сможет себя простить.