Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

Озвученное В.М. Фалиным признание Ильичева стоит чрезвычайно дорогого. Конечно, при определенных обстоятельствах и две дивизии могут решить исход боя или сражения. Но это на поле конкретного боя или сражения. Однако когда речь идет о столь гигантских масштабах сосредоточения войск противника на протяжении 3375 км (линия первоначального вторжения), то расхождение в две дивизии, о которых к тому же знали, что они не развернуты и еще только на подходе, всего лишь едва заметная статистическая погрешность.

Как видите, эффективность советских разведывательных служб была очень высока, коли расхождение было всего в две дивизии.

Столь высокоэффективно советская разведка сработала, сначала вскрыв, а затем и осуществив в непрерывном режиме тщательное наблюдение за динамикой и характером процесса сосредоточения войск вермахта у советских границ, установив одновременно и дату начала финишного этапа сосредоточения германских войск у границ СССР.

Особую роль в этом играла разведка пограничных войск, которая в силу своей природы и функций осуществляет разведывательную деятельность в абсолютно непрерывном режиме. Достаточно взглянуть на опубликованную в огромном количестве информацию разведки погранвойск, чтобы раз и навсегда уразуметь это. Примерно аналогичную роль играла и разведка штабов основных приграничных военных округов, которая использовала также и данные разведки пограничных войск.

Однако первые данные о только еще запланированной массированной переброске войск вермахта к советским границам были получены из берлинской резидентуры внешней разведки НКВД СССР еще летом 1940 г. — 26 июня 1940 г. Согласно этим данным, еще тогда, в июне 1940 г., министерство путей сообщений Третьего рейха получило указание подготовить к концу 1940 г. план перевозки войск с запада на восток. И когда график был утвержден Гитлером, причем утвержден именно как неотъемлемая часть системы мероприятий по подготовке к агрессии в соответствии с директивой № 21 от 18.ХИ.1940 (план «Вариант Барбаросса»), то благодаря усилиям берлинской резидентуры НКВД СССР Москва была информирована, по меньшей мере, об основных положениях этого плана перевозок войск.

Эти сведения берлинской резидентуры внешней разведки НКВД СССР повлияли и на действия нашего ГШ и НКО — уже в начале 1941 г. литерный график воинских перевозок был разработан, а 21 февраля 1941 г. план воинских перевозок был передан в наркомат путей сообщений{254}.

Так что любые басни маршалов, что-де они не предполагали такого или эдакого сосредоточения войск вермахта на тех или иных направлениях, не знали их количества, состава вооружений, не располагали данными для точного прогнозирования направления главного удара и т.д. и т.п., потому что у них не было необходимой информации от разведки, не стоят и выеденного яйца. Потому как уже только само содержание основных положений германского плана-графика позволяло получить едва ли не исчерпывающие ответы если не на все интересовавшие наше военное командование вопросы, то по меньшей мере на очень многие[34].

Потому что в таком плане генштабы всегда указывают куда, когда, сколько и каких войск надо перебросить, а также очередность перевозок. Соответственно явно не представляло труда определить, тем более в совокупности с иными разведывательными данными, и масштабы концентрации сил вермахта, а соответственно их ударную мощь и направления основных ударов, в том числе, что особенно было важно, — направление главного из них.

Источником этих важных сведений был уже упоминавшийся член «Красной капеллы», агент советской внешней разведки ЙОН ЗИГ. Во второй половине мая 1941 г. он же информировал берлинскую резидентуру уже НКГБ СССР о том, что с 22 мая по приказу Гитлера график воинских перевозок на восток переводится в режим максимального уплотнения. На языке военной разведки, да и для ГШ это означало, что начинается финишный этап сосредоточения войск для нападения. И вовсе не случайно, что уже 24 мая 1941 г. на заседании Политбюро, где присутствовали и высшие военные руководители, Сталин всех предупредил о том, что в ближайшее время СССР подвергнется нападению Германии, а 27 мая с его санкции был отдан приказ о срочном строительстве полевых фронтовых командных пунктов в приграничных округах. А далее последовали и другие санкции для приведения войск Первого стратегического эшелона в боевую готовность.

Кстати говоря, в это же самое время, точнее, 20 июня 1941 г. в беседе с югославским военным атташе в Москве, протокольная запись о чем, сделанная последним, сохранилась в архиве конфиденциальной информации Госдепартамента США, Г.К. Жуков, согласно этому документу, заявил атташе: «Советы через некоторое время будут воевать с Германией и ожидают вступления в войну Соединенных Штатов, и что Советское правительство не доверяет Англии и подозревает, что миссия Гесса была направлена на то, чтобы повернуть войну против СССР»{255}.

Одновременно советской разведке удалось более или менее точно определить временные рамки завершения сосредоточения войск вермахта у советских границ и обустройства театра военных действий на востоке{256}.

Более того. Советская разведка дважды смогла — ДВАЖДЫ! — установить факт начала выдвижения ударных группировок вторжения на исходные для нападения позиции. Кроме того, советской разведке удалось определить (поначалу) наиболее вероятный вариант позиции Берлина в разыгрывавшейся им «английской карте» (а заодно и Лондона в разыгрывавшейся им «немецкой карте»), а также установить сначала временные рамки, в пределах которых произойдет нападение, а затем свыше 47 раз относительно или же абсолютно точно установить дату и час начала нападения.

И вот как после этого верить тому же Жукову, утверждавшему, что-де «могло ли руководство наркомата обороны своевременно вскрыть выход вражеских войск на границу СССР — непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня? В тех условиях, в которые было поставлено военное руководство, сделать это было затруднительно. Нам категорически запрещалось ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали» или, например, другому его утверждению о том, что-де «сейчас бытуют разные версии о том, что мы знали о выдвижении войск противника на исходные рубежи и даже конкретно о дне нападения немцев. Эти версии лишены основания и не могут быть подтверждены официально. Военному руководству были известны лишь общие предположительные сведения, которые были известны многим».

Более подробно обо всех этих достижениях советской разведки будет сказано в другой главе.

Наряду с этим советская разведка по различным каналам смогла добыть также и актуальные данные о вооружениях гитлеровской Германии, об экономике рейха, особенно военной, о внешней политике Третьего рейха.

Советская разведка смогла обеспечить высшее руководство СССР и военное командование актуальной разведывательной информацией о позиции западных держав в связи с неизбежным нападением Германии, из которой специфическими методами разведывательного анализа вычленялась наиболее достоверная информация, которая быстро подтвердилась сразу после нападения Германии.

Наконец, были добыты даже данные о намеченной нацистскими варварами трагической судьбе советских военнопленных. Эти данные своевременно добыл и направил в Центр выдающийся советский военный разведчик Анатолий Маркович Гуревич, являвшийся нелегальным резидентом ГРУ в Бельгии, псевдоним Кент.

Раздел III.

ПОЧЕМУ РАЗВЕДКУ И СТАЛИНА СДЕЛАЛИ КРАЙНИМИ?

Глава 1.

А МЫ ВСЕ РАВНО ПОЙДЕМ НА ЮГ! А МЫ ВСЕ РАВНО ПОЙДЕМ НА ЮГ!

В названии главы перифраз слов холуя тигра Шерхана, шакала Табаки: «А мы пойдем на север! А мы пойдем на север!» — из киплинговского «Маугли».

Центральным объектом анализа в этой главе является бессовестное утверждение маршала Г.К. Жукова о том, что-де «с первых послевоенных лет и по настоящее время кое-где в печати бытует версия о том, что накануне войны нам якобы был известен план “Барбаросса“, направление главных ударов, ширина фронта развертывания немецких войск, их количество и оснащенность… Позволю со всей откровенностью заявить, что это чистый вымысел. Никакими подобными данными, насколько мне известно, ни Советское правительство, ни нарком обороны, ни Генеральный штаб не располагали». Увы, но маршал отчаянно врал.

Все то, что он отрицал, они тогда знали. Потому что разведка вовсе не ошибалась, например, в определении направления главного удара и даже смогла привести в том числе и документальные данные по этому вопросу. Выше уже говорилось о разведывательной информации, полученной от члена «Красной капеллы» ИОНА ЗИГА, а также А.С. НЕЛИДОВА и других источников. Так вот, еще раз обращаю внимание на то, что полученные от них и других источников данные означали, что именно на направлении главного удара, то есть на восточном направлении, для СССР западном или белорусском направлении верховное командование вермахта запланировало супермолниеносный блицкриг, коли выдало агенту советской разведки письменное предписание на 5-й день с момента начала боевых действий возглавить Минский железнодорожный узел! Примерно аналогичную информацию, то есть о том, что супостаты запланировали захватить Минск также в наикратчайшие сроки — в этом случае указывалось, что в течение 8 дней, — добыла также и разведка штаба ЗапОВО{257}. И никакой реакции. Даже добывшего эту информацию агента так оскорбили недоверием, что более он не выходил на связь. Кроме того, железнодорожным чиновникам в генерал-губернаторстве, то есть в оккупированной немцами части Польши, такие предписания на узловые ж.-д. станции Белостокского направления стали выдаваться и того ранее — еще в начале апреля. Даже в сообщениях разведки о том, что Красную Армию ожидает неминуемый разгром в приграничных сражениях, которые, к слову сказать, практически никогда не докладывали Сталину, откровенно указывалось, что в первую очередь это произойдет именно на западном направлении. Так, сообщая о том, что Красную Армию ожидает предательство в форме подставы под разгром, вследствие чего она будет разгромлена в приграничных армиях, один из ценных агентов ГРУ, ABC (Курт Велкиш), отмечал в своем донесении: «Русская армия поставит себя под удар немецкого наступления в западной части СССР и будет там разбита в кратчайший срок». Резидент ГРУ. 28.5.1941 г.{258} Обратите внимание, что речь идет о западной части СССР. Резиденты ГРУ прекрасно понимали значения терминов, обозначающих азимуты. Так что указание на западную часть СССР — вовсе не случайно. Речь шла именно же о западном, белорусском направлении (для немцев — восточном). Эта фраза из сообщения ценного агента не вошла в разведывательную сводку для руководства СССР. Но в Генштабе ее читали. И также никакой реакции. Как, впрочем, не было никакой реакции и на другую информацию, согласно которой командование вермахта было безмерно удовлетворено тем, что «главные силы Красной Армии будут сконцентрированы в противоположном направлении от линии, дающей полную возможность для сильного удара»{259}. Проще говоря, супостаты были удовлетворены тем, что на направлении их главного удара левым крылом, прежде всего на восточном (для нас западном) направлении, в сочетании с одновременным ударом на северо-восточном (для нас северо-западном) направлении советское командование выставляет не главные силы обороны. А ведь наш Генштаб вплоть до 22 июня четко прогнозировал — приведенные выше карты однозначно свидетельствуют об этом, а разведка постепенно это подтверждала, что наибольшая концентрация войск вермахта происходит именно на левом крыле германской группировки войск, то есть на направлении ЗапОВО и ПрибОВО. И опять никакой серьезной реакции по линии ГШ, кроме уточняющего запроса в резидентуру. И это при том, что даже германская агентура сообщала из Москвы, что «наиболее вероятным и опасным направлением возможного удара Германии по СССР в Кремле считают северо-западное — из Восточной Пруссии через Прибалтийские республики на Ленинград, что именно здесь, по мнению советского руководства, должны будут развернуться главные сражения германо-советской войны». И Жуков с Тимошенко не могли не знать о таком мнении Кремля. Ведь это мнение Кремля — а это и тогда, и сейчас подразумевает только первое лицо в государстве, то есть в то время это было мнением Сталина — являлось не чем иным, как минимум половиной точного прогноза сути стратегического замысла военного командования Третьего рейха, принципиально совпадавшего, между прочим, с тем, что прогнозировал сам Генштаб.