Команда Смайли - Джон Ле Карре

Но спортивную туфлю взял с собой.

В туфле оказался пакет из клеенки. Он отодрал его. Это была сумка для табака, зашитая сверху и несколько раз сложенная. Московские правила, – тупо подумал Смайли. – До самого конца все по Московским правилам. Интересно, наследство скольких еще мертвецов я должен получить, – усмехнулся он. – Хотя ценим мы лишь те, что по горизонтали». Он разорвал шов. В сумке обнаружился сверток – на этот раз в мешочке из резинового материала, завязанном у горловины. Внутри мешочка находилась картонная коробочка меньше спичечного коробка. Смайли открыл ее. Там лежала половина почтовой открытки. Черно-белой, даже не цветной. Унылый пейзаж в Шлезвиг-Гольштейне с половиной стада коров фризской породы, щиплющих траву под неярким солнцем. Разорвана открытка была намеренно неровно. На обратной стороне никакой надписи, ни адреса, ни марки. Просто половина унылой неиспользованной открытки, но Отто пытали, затем убили из-за нее и так ее и не нашли, как и не нашли сокровищ, к которым она открывала доступ. Смайли положил ее вместе с мешочком и коробочкой во внутренний карман пиджака и поднялся на палубу. Старик в своей лодке подплыл к самому борту. Ни слова не говоря, Смайли медленно слез по лесенке. На берегу толпа обитателей кемпинга за это время возросла.

– Напился? – спросил старик. – Дрыхнет?

Смайли сошел в лодку, старик сел на весла, а Смайли снова оглянулся назад, на «Исадору». Он увидел разбитый иллюминатор, вспомнил, в каком состоянии каюта, какие тонкие, словно из бумаги, у моторки борта, так что слышно шелест шагов на берегу. Он представил себе, какая была драка и Лейпциг кричал так, что звон стоял в кемпинге. Он представил себе, как вот так же, молча, стояли на берегу обитатели кемпинга, не подавая голоса и не протягивая руки помощи.

– Там шла вечеринка, – как бы между прочим произнес старик, привязывая лодку к причалу. – Музыка, пение. Они предупредили, что будет шумно. – Он затянул узел. – Может, там и ссорились. Ну и что? Многие ссорятся. Пошумели, послушали джаз. Ну и что? Народ у нас музыкальный.

– Это были полицейские, – громко произнесла женщина из толпы зевак. – А когда полиция занимается своим делом, граждане обязаны держать рот на замке.

– Покажите мне его машину, – попросил Смайли.

Они двинулись гурьбой – ни один не выступил вперед. Старик шагал рядом со Смайли, наполовину опекая его, наполовину охраняя и церемонно расчищая ему дорогу. Вокруг шныряли детишки, но держались подальше от старика. «Фольксваген» стоял в рощице и был так же разгромлен, как и каюта «Исадоры». Обшивка крыши висела лохмотьями, выдраны и взрезаны сиденья. Колеса отсутствовали, но Смайли решил, что это произошло уже потом. Люди из кемпинга почтительно стали полукругом словно возле экспоната на выставке. Кто-то попытался сжечь машину, но огонь не занялся.

– Он был подонком, – пояснил старик. – Все они такие. Посмотрите на них. Поляки, преступники, недочеловеки.

«Опель» Смайли стоял там, где он его оставил, в конце дороги, возле мусорных баков, и двое одинаково одетых светловолосых мальчишек колотили по багажнику молотками. Приближаясь, Смайли видел, как при каждом ударе подпрыгивают их чубы, спускающиеся на лоб. На них были джинсы и черные сапоги с аппликациями в виде маргариток.

– Скажите, чтоб они перестали дубасить по моей машине, – попросил Смайли старика.

Обитатели кемпинга на расстоянии следовали за ними. Смайли снова услышал, как тихо шаркают их ноги, точно шагает армия беженцев. Он подошел к машине с ключами в руке – мальчишки по-прежнему, склонившись над багажником, молотили по нему. Смайли обошел машину, чтобы посмотреть, что они натворили, и увидел, что они всего лишь сорвали с петель крышку багажника, затем сложили ее, сплющили, и теперь она лежала плоским пакетом на дне. Смайли окинул взглядом колеса, но тут, похоже, все было в порядке. Он никак не мог додуматься, что бы еще проверить. Наконец он заметил, что они привязали веревкой к заднему бамперу мусорный бак. Он дернул за веревку, пытаясь ее разорвать, но она держалась крепко. Тогда он попытался ее перекусить, но безуспешно. Старик дал ему перочинный нож, и он перерезал веревку, стараясь держаться подальше от мальчишек с молотками. Смайли залез в машину, и старик с грохотом захлопнул за ним дверцу. Смайли вставил ключ зажигания, но не успел он его повернуть, как один из мальчишек улегся на капоте в позе модели в автосалоне, а другой вежливо постучал в окошко.

Смайли опустил стекло.

– Чего тебе? – нехотя спросил Смайли.

Мальчишка протянул руку.

– За ремонт, – пояснил он. – У вас багажник толком не закрывался. За время и материалы. Накладные расходы. Парковка. – Он показал на ноготь большого пальца. – Мой коллега поранил себе руку вот тут. Рана может оказаться серьезной.

Смайли взглянул в лицо мальчишки и не нашел в нем ничего человеческого.

– Ты мне ничего не починил. Только напортил. Скажи своему приятелю, чтоб слез с машины.

Мальчишки посовещались – казалось, они и сами еще толком не договорились. Все это происходило на глазах у толпы – они медленно пихали друг друга плечами, их жестикуляция никак не соответствовала словам. Они говорили о природе, о политике, и их абстрактный диалог мог бы тянуться до бесконечности, если бы мальчишка, лежавший на капоте, не встал, чтобы придать большую убедительность своим высказываниям. При этом он отодрал «дворник», точно какой-то цветок, и протянул его старику. А Смайли поехал прочь; взглянув в зеркальце заднего вида, он увидел безликую массу со стариком в центре, смотревшую ему вслед. Никто не помахал ему на прощание.

Смайли ехал не спеша, взвешивая свои шансы, а «опель» грохотал, как старая пожарная машина. По всей вероятности, мальчишки еще что-то с ней учинили, что-то такое, чего он не заметил. Он и раньше покидал Германию, приезжал и уезжал нелегально, охотился, когда был в бегах, и хотя он постарел и находился сейчас в другой Германии, чувство было такое, будто он снова в бегах. Он понятия не имел, звонил ли кто-нибудь из кемпинга в полицию, – просто считал это свершившимся фактом. Катер не был заперт, и его тайна наверняка раскрыта. Те, кто тогда отводил глаза, сейчас, как добрые граждане, первыми побегут с доносом. Он уже встречался с таким раньше.

Он въехал в приморский городок, сзади по-прежнему погромыхивал багажник – если это, конечно, багажник. «А может, это глушитель, – пришло в голову Смайли. – Я ведь попал в рытвину по пути в кемпинг». Утренний туман сменился не по сезону жарким солнцем. Деревьев не было. Вокруг разливалось поразительное сияние. Было еще рано, и пустые извозчичьи коляски стояли в ожидании первых туристов. Песок был изрыт ямками, которые поклонники солнца понаделали летом, спасаясь от ветра. Смайли слышал металлическое позвякиванье, эхом отдававшееся при его проезде от витрин магазинчиков с расписными вывесками, а солнечный свет, казалось, лишь усиливал этот звук. Проезжая мимо жителей, он видел, как те поднимали голову и смотрели вслед его невообразимо грохотавшей машине.

«Машину заметят», – подумал он. Даже если в кемпинге никто не запомнил номера, разбитый багажник выдаст его. Он свернул с главной улицы. Солнце действительно светило уж слишком ярко. «Приезжал мужчина, герр вахтмейстер, – скажут они полицейскому патрулю. – Сегодня утром, герр вахтмейстер. Назвался другом, заглянул в моторку и уехал. Ни о чем нас не спрашивал, капитан. Такой спокойный. Он выудил туфлю, герр вахтмейстер. Представляете – туфлю!»

Смайли ехал к вокзалу, следуя указателям, выискивая место, где можно было бы оставить машину на весь день. Вокзал массивный, из красного кирпича, должно быть, построили еще до войны. Он проехал мимо и слева обнаружил большую автостоянку. Стоянку прочерчивала череда облетающих деревьев – кое-какие машины уже засыпало листьями. Автомат принял у него деньги и выдал карточку, которую следовало приладить к ветровому стеклу. Он развернулся и стал среди машин, постаравшись заехать багажником как можно дальше на грязную обочину. Он вылез из машины, и удивительное солнце пощечиной ударило его по лицу. В воздухе не ощущалось ни дуновения. Он запер машину и положил ключи в выхлопную трубу, не вполне сознавая зачем, – разве что из чувства вины перед компанией, дающей напрокат автомобили. Носком ботинка забросал планку с номером листьями и песком, так что она почти скрылась под ними. Через какой-нибудь час в такой день бабьего лета здесь будет сотня, а то и больше машин.

Смайли заметил на главной улице магазин мужской одежды. Купил там льняной пиджак и ничего больше, так как людей, которые покупают экипировку полностью, запоминают. Пиджак он не надел, а понес в пакете. В боковой улочке, полной маленьких магазинчиков, купил безвкусную соломенную шляпу, а в писчебумажном магазине – карту этого района для отдыхающих и расписание поездов, обслуживающих Гамбург, Шлезвиг-Гольштейн и Нижнюю Саксонию. Шляпы он тоже не надел, а приобщил к пиджаку. От неожиданно нагрянувшей жары он вспотел. Жара его раздражала, будучи столь же нелепой, как снег летом. Он зашел в телефонную будку и снова стал изучать телефонные справочники. В Гамбурге Клаус Кретцшмар не числился, а в одном из справочников по Шлезвиг-Гольштейну Смайли нашел Кретцшмара, жившего в местечке, о котором Смайли никогда и слыхом не слыхивал. Он принялся изучать карту и обнаружил маленький городок, который находился на главной железнодорожной магистрали, ведущей в Гамбург. Это ему очень понравилось.