Другой Ленин - Александр Майсурян

Согласно другим мемуарам, Ленин выкрикнул: «Да здравствует мировая социалистическая революция!»

По свидетельству большевички Станиславы Висневской, Ленин сказал толпе с броневика: «Я благодарю вас за то, что вы дали мне возможность вернуться в Россию. Вы сделали великое дело — вы сбросили царя, но дело не закончено, еще нужно ковать железо, пока оно горячо. Да здравствует социалистическая революция!»

Слово «социалистическая» не укладывалось у слушателей в голове, казалось какой-то явной несуразицей, абракадаброй. Ведь еще нигде в мире социалисты не находились у власти! Даже один министр-социалист в правительстве казался великим достижением. «Ильич поехал дальше, — писала Висневская, — а мы стояли на месте как вкопанные. Сзади нас в толпе… раздались голоса: «Ленин болен… он не в своем уме!».

Владимир Ильич хотел ехать, стоя на капоте броневика, но ему объяснили, что рессоры жесткие, отсутствуют амортизаторы, шины наполнены густматиком, и по крупному булыжнику мостовой машину будет сильно трясти и раскачивать. Тогда он смирился и сел на командирское место…

Это был, наверное, один из самых счастливых дней в жизни Ленина. «Он был как-то безоблачно весел, — замечал большевик Федор Раскольников, — и улыбка ни на одну минуту не сходила с его лица. Было видно, что возвращение на родину, объятую пламенем революции, доставляет ему неизъяснимую радость».

Правда, к «Марсельезе», ставшей государственным гимном, Владимир Ильич проникся теперь неприязнью. Вдобавок эта песня призывала беспощадно сражаться с врагом!

К оружью, граждане!Равняй военный строй!Вперед, вперед, чтоб вражья кровьБыла в земле сырой.Вперед, плечом к плечу шагая,Священна к родине любовь.Вперед, свобода дорогая,Одушевляй нас вновь и вновь…

Когда той же ночью товарищи запели «Марсельезу», Ленин прервал их. «Владимир Ильич сморщился, — вспоминала большевичка Елена Стасова, — и говорит: «Нет, не надо петь эту буржуазную песню, споемте «Интернационал»… Но это предложение обернулось для большевиков изрядным конфузом: выяснилось, что почти никто из них не знает слов. Владимир Ильич стал стыдить товарищей, которые умеют распевать чужую «Марсельезу», а собственного гимна не знают…

«Прожекторы полосовали небо своими загадочными, скоробегущими снопами света, то поднимающимися в небесную высь, то опускающимися в упор в толпу. Этот беспокойный, всюду скользящий, трепещущий свет, играя и переливаясь… еще более волновал всех, придавая всей картине этой исторической встречи какой-то таинственный, волшебный… вид» (В. Бонч-Бруевич).

«О, это была встреча, достойная… не моей жалкой кисти!» (меньшевик Н. Суханов).

«Тот, кто не пережил революции, не представляет себе ее величественной, торжественной красоты» (Н. Крупская).

Позднее эта яркая сцена на полуночной площади у Финляндского вокзала — «явление революционного мессии» — стала одним из символических образов XX века. Закованный в сталь броневик сменил собой мирного евангельского ослика. Кто только не повторял позднее эту сцену, вплоть до Бориса Ельцина! К концу века броневик преобразился в еще более грозное орудие разрушения — танк.

А в советском фольклоре 70-х годов произошло любопытное наложение двух ночных событий, 3 апреля и 26 октября. Именно с броневика Ленин объявляет о свержении Временного правительства. Вот только три известных анекдота на эту тему:

«Ленин выступает на броневике:

— Товарищи, революция, о которой так долго говорили большевики, наконец свершилась! Что глаза выпучили? Мы сами обалдели, когда узнали!»

«Стоит Ленин на броневике. Внизу ревет толпа:

— Леннон! Леннон!

— Товарищи! Я — Ленин!!!

— Лен-нон! Лен-нон!

— Товарищи!.. Ну ладно, Леннон так Леннон… Yesterday…»

«К столетнему юбилею Ленина часовой завод выпустил новые часы с кукушкой. Вместо кукушки каждый час из часов выезжает Ленин на броневике, простирает вперед руку и говорит: «Товарищи! Революция, о необходимости которой все время говорили большевики… ку-ку!».

«Троянский конь в виде поезда, начиненного Лениным». В самой России на предстоящий приезд Ленина смотрели по-разному. Некоторые считали, что по возвращении он займет умеренную позицию (как это сделали Плеханов, Засулич, Кропоткин и другие старые революционеры), поддержит правительство. Старый, умудренный опытом, трезвый вождь остудит «горячие головы» в собственной партии. Правда, земляк Ленина в правительстве — Александр Керенский — подобных надежд не разделял. На одном из заседаний правительства в марте он заметил со смешком: «А вот погодите, сам Ленин едет… Вот когда начнется по-настоящему!»

Среди министров разгорелся спор, можно ли впускать в страну Ленина, едущего через Германию.

«Господа, — спросил Павел Милюков, — неужели мы их впустим при таких условиях?»

«На это довольно единодушно отвечали, — вспоминал Владимир Набоков, — что формальных оснований воспрепятствовать въезду Ленина не имеется, что, наоборот, Ленин имеет право вернуться, так как он амнистирован, — что способ, к которому он прибегает для совершения путешествия, не является формально преступным. К этому прибавляли… что самый факт обращения к услугам Германии в такой мере подорвет авторитет Ленина, что его не придется бояться».

И действительно, в печати тех дней можно найти целые моря иронии по поводу способа возвращения на родину вождя большевиков. Сатирик Волк (Аркадий Аверченко) в апреле 1917 года посвятил приезду Ленина фельетон «Дар данайцев». Отрывки из фельетона:

«Кайзер поднял усталые глаза на запыхавшегося адъютанта и удивленно спросил:

— Что такое случилось, что вы вбегаете без доклада и дышите, как опоенная лошадь.

— Поздравляю, ваше величество! Ленин едет в Россию!

— Быть не может! Молодец Пляттер! (Платтен. — А.М.). Только нужно дать приказ нашим подводным лодкам… Чтобы они не вздумали сдуру потопить тот пароход, на котором поедет Ленин.

— Я вас обрадую еще больше! Он едет в Россию сухим путем!

— ?!!??

— Через Германию!

Вильгельм взял карандаш, прикусил его зубами и смог произнести только одно слово:

— Од… нако!

— Да-с. Хи-хи.

— Только вы уж озаботьтесь, чтобы он проехал, как король — со всеми удобствами.

— Еще бы! Такой человек едет в Россию!!»

«— Пожалуйте, герр Ленин. Поезд уже подан, герр Ленин! Осторожнее, тут ступенька, герр Ленин!

— Эх, хорошо, если бы мне нашлось спальное местечко…

— Спальное местечко?! Вы нас, право, обижаете, герр Ленин! Целое купе к вашим услугам! Да что купе — целый вагон!! Поезд целый вам даем — вот что-с.