Досаждение - Ева Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо за совет, папа. Но ты слишком поздно мне его дал! Я уже такое же чудовище как мой прадед, дед и ты. Полина не любит меня и находится рядом только потому, что боится. Как видишь, яблоко от яблони… — Черный горько усмехнулся, затянулся в последний раз и выбросил окурок, после чего развернулся и быстро зашагал в сторону главного входа.
Дождь снова усиливался, поэтому упругие капли били по его окаменевшему лицу, скрывая одинокую слезу катившуюся по щеке.
Чем ближе Черный подходил к палате Полины, тем сильнее внутри него росла неясная тревога. Он успокаивал себя тем, что отсутствовал не больше пятнадцати минут, но на сердце все равно была какая-то странная тяжесть. И не зря. У палаты Беловой было оживление. Подоспевший следом Андрей Павлович быстро взял ситуацию в свои руки:
— Что случилось?
-Полина Игоревна пришла в себя. Пока к ней нельзя, так как там врачи. Но, как только диагностика состояния пациентки закончится Вас сразу впустят, — проворковала молоденькая медсестра и стрельнула глазами в высившихся над ней мужчин, видимо размышляя, кто из них лучше.
Однако время шло, а из палаты так никто и не выходил. Примерно через полчаса терпение Чёрного окончательно кончилось, и он ворвался внутрь.
— Сколько можно?! — рявкнул он и замер, растерянно глядя на Полину, явно смутившуюся его появлением.
— Мы уже заканчиваем, не волнуйтесь, Захар Андреевич! Пациентка чувствует себя удовлетворительно! Дайте мне еще минуту, и я всё расскажу вам снаружи.
Врач не обманул и уже через некоторое появился в коридоре. Он позвал Андрея Павловича и Захара и начал доклад:
— Функции, речь, рефлексы в норме… Но есть один нюанс…
— Какой? — уже было расслабившийся Черный, снова напрягся.
— У неё частичная амнезия. Сейчас апрель, но последние воспоминания Полины Игоревны заканчиваются в октябре.
— Твою мать! — Захар сжал кулаки и подался вперед. Ему захотелось хорошенько встряхнуть врача, но отец остановил его, мягко похлопав по плечу.
— Скажите, память вернется?
— Скорее всего да. Срок от нескольких дней до пары месяцев. Случай не тяжелый, поэтому есть все шансы на быстрое восстановление.
— Спасибо, доктор! — ободряюще улыбнулся Чёрный-старший, и когда тот ушел, повернулся к взбешенному сыну.
— Не любит, говоришь? Находится с тобой по принуждению? Не дури, сын! Используй этот шанс и влюби девчонку в себя!
— Что? Это бред! Это же не дебильный сериал с нетфликса! Так не бывает! — зарычал Захар, но вдруг замер, задумавшись над словами отца.
Октябрь… Тогда она смотрела на него, как и все институтские влюбленные соплячки: с обожанием и текущими слюнями. Что, если всё получится?
— Ладно, — прошелестел он и направился прямиком в палату.
42
Полина робко оглядывала больничную палату и боялась сделать лишний вдох. Несмотря на то, что из приоткрытой двери доносились приглушенные голоса, ничего не нарушало ощущения какого-то странного спокойствия. Сознание все еще плавало, а поступающее ей в кровь прозрачное вещество из капельницы, добавляло головокружения.
Она в больнице, а папы и бабушки нет рядом. Неужели им еще не сообщили? Наверно, это к лучшему, ведь у папы слабое сердце, а у бабушки гипертоническая болезнь… Им ни к чему волнения.
Дверь в палату приоткрылась, и внутрь вошел врач.
— Полина Игоревна, мне сказали, что вы пришли в себя. Как вы себя чувствуете?
— Не знаю, голова болит. А что со мной случилось? — Полине было сложно разговаривать, но она очень хотела понять, почему попала в больницу.
Однако врач сказал, что в первую очередь важна оценка её состояния, и только потом разговоры. Поэтому Полине пришлось вытерпеть тщательный осмотр под удовлетворенное хмыканье врача и подключившихся к нему коллег.
— Думаю, что мы еще какое-то время подержим вас у себя под наблюдением, но уже через несколько дней вы сможете отправиться домой. Щадящий режим и долгие прогулки под весенним солнцем поправят ваше состояние гораздо быстрее, чем нахождение в больничных стенах.
— Под весенним солнцем?! — побледнела Полина, и врач тут же уловил её растерянность.
— Так… Так… Интересно… Как вы думаете, какое сегодня число?
— Не знаю… Не помню… Сейчас осень. Октябрь! — запаниковала девушка и резко дернулась вперед.
Уже поднявшиеся было врачи, мрачно переглянулись и снова сели на стулья рядом с кроватью.
— Ну, что же… Все-таки есть некоторые проблемы… Начнем, коллеги…
Новый допрос длился уже больше получаса, когда дверь в палату вдруг резко распахнулась, и в неё ввалился крупный молодой мужчина, который оглядел всех полубезумным взглядом и рявкнул:
— Сколько можно?!
Тут его серые глаза остановились на Полине, и та замерла, узнав человека. Это был Захар Черный, с которым она несколько дней назад столкнулась на кафедре. Он нравился ей… Да что там, Полина, как и все остальные девчонки из университета, была в него немного влюблена… Вот только что Чёрный делает здесь?
— Мы уже заканчиваем, не волнуйтесь, Захар Андреевич! Пациентка чувствует себя удовлетворительно! Дайте мне еще минуту, и я всё расскажу вам снаружи.
Почему это Черный должен волноваться о ней?
Где папа и бабушка?
Почему она не обычной больнице, а в отдельной палате с евроремонтом?
Почему врач утверждает, что сейчас апрель?
Что вообще произошло?
Внутри Полины закрутился настоящий вихрь вопросов, но ни один из них она не решилась произнести вслух.
Врачи ушли, пожелав ей скорейшего выздоровления, а в палату вошел Черный. Когда высокая фигура Захара нависла над ней, Полина вдруг заволновалась и принялась комкать одеревеневшими пальцами пододеяльник. Неожиданный гость словно заполнил собой все свободное пространство и выкачал весь воздух из палаты, заставив Белову делать короткие судорожные вдохи. Больничная сорочка сдавливала грудь, а непривычно короткие волосы до лопаток вместо длинной косы прибавляли неуверенности перед одним из самых завидных женихов вуза.
— Как ты, маленькая? — голос Черного обволакивал и немного царапал хриплыми нотками, отчего бледное лицо Полины тут же залила краска.
— Пока не пойму… Голова болит, — с трудом выдавила она из себя и прикусила нижнюю губу.
— Главное не волнуйся. Всё будет хорошо, — ласково проговорил Захар и, сев на стул взял её ладонь в свои руки.
Удивление и испуг на лице Полины были такими явными,
