Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965 - Владимир Владыкин

В клубе стоял тот особый запах сухого дерева, керосина, плёнки кино, и они смешивались с табачным дымом, женскими духами «Красная Москва», какими всё чаще стали тогда пользоваться девушки и женщины.

Агафон, танцуя с незнакомой ему девушкой, чувствовал её устремлённый на него взгляд, каким она пыталась привлечь к себе парня. Хотя тот выглядел уже вполне заматеревшим, зрелым мужчиной. Однако Агафон старался смотреть не на Веру, а на Зою и её щуплого кавалера. Он понимал, что между ними уже устанавливаются какие-то отношения. Но он ни за что бы не подумал, что Зоя, эта вертихвостка (чем она ему, как ни странно, нравилась) ухватится за такого малорослого паренька. И вместе с тем он находил его не таким уж дурным, Зоя улыбалась ему, а тот так настойчиво льнул к ней, которая с гордым и самодовольным видом смотрела то на Виктора, и осторожно на Агафона. Она увидела, как он обнял девушку, прижал её к груди и через плечо смотрел на Зою. Но тут она услышала над ухом.

– Ну что, будешь моей женой? – напомнил парень с таким серьёзным видом, что в его намерении невозможно было усомниться.

– Посмотрю, подумаю и отвечу, – не глядя на него, отстранёно ответила девушка, как ему показалось, с долей скрытой насмешки. – Может, я тоже уеду в Ростов, как мечтает брат.

– Хочешь артисткой стать? – несерьёзно, но с долей раздражения спросил Виктор.

– А что, думаешь, не получится? – дразня, бросила Зоя, слегка посмеиваясь.

– Артисты легкомысленные, несерьёзные люди, – убедительно, напористо, ответил он.

– И ты серьёзно так думаешь? Это, по-твоему, правда? Я так не думаю.

– Может быть… Они дома не сидят. По гастролям мотаются. Да и много желающих стать артистами. А кто будет в поле работать? Лучше нет семьи и детей! Так считали всегда.

– А я не хочу в артистки! Я когда-то хотела… а теперь перехотела. Ты приезжай к нам. У нас клуб при электричестве. А у вас отсталая деревня, даже радио нет.

– Я бы на тебе женился и никакие клубы мне не нужны. Я книги люблю читать. А ты?

– Ох, есть у меня время! – Зоя не смотрела на Виктора, она боялась признаться, что окончила только два класса и больше не училась из-за нужды. Поэтому к книгам её никто не приучил. Мать совсем безграмотная, толком писать не умеет. Зоя пробовала читать книгу, но ничего из написанного текста не поняла. – А ты книги умеешь читать?

– Я пять классов окончил. Сейчас учусь на курсах тракториста. А до армии учился на столяра и плотника.

Зоя видела, как Агафон, оттанцевав с девушкой, вышел с ней из клуба.

– Это кто у вас такая шустрая? – спросила она у Виктора. – Моего брата увела! – и засмеялась, только чтобы скрыть свои настоящие чувства.

– Верка! Да, она ещё какая шустрая! У моего брата Борьки чуть невесту не отбила, и сама на него вешалась. Говорят, её мать пригуляла Верку с городским шофёром. Кстати, а где твой родной отец?

– Да вот такая же Верка моего батьку и увела…

– Ну это же хорошо, что она Агафона… – усмехнулся шутливо Виктор.

– Витя, ты мне не язви. Я же знаю, какой он отчаянный!

– Ну, тогда побеги за ним и верни! А то ещё тут пропадёт.

– Ты бы только шутил, а я серьёзно…

Когда они вышли из клуба, Агафона и Веры на улице уже нигде не было, они точно испарились. В стороне от клуба чернела крытая машина. И там были видны огоньки от папирос и слышались тихие переговаривающиеся мужской и женский голоса.

– Если они не возле машины, тогда уж точно ушли в школьный сад, – сказал Виктор, указав взглядом на двускатную, высокую крышу соседнего одноэтажного здания, которое от клуба стояло всего в ста шагах.

– Не думай, я не пойду его искать. Дома поговорим, – важным тоном сказала девушка.

А между тем в клубе танцы были в самом разгаре. Даже семейные пары и те не разошлись по домам. В этот тёплый летний вечер всем хотелось оставаться как можно дольше молодыми или почувствовать себя вновь молодыми. Виктор предложил Зое погулять. И они пошли. И чем больше они гуляли, тем привыкали друг к другу.

– Ты вот грамотней меня, скажи: разве можно выйти замуж за сводного брата?

– Нет, конечно. Хоть я в Бога не верю, но это грех. А ты его жалеешь?

– Чего ради! Агафон, как выпьет, так дураком становится. А ты, выпиваешь?

– По праздникам стопки две. А потом стоп! – Виктор засмеялся своему каламбуру.

– Тогда я подумаю…

В тот вечер они расстались друзьями. Но не только Виктор обрёл девушку…

Глава двадцать седьмая

За всю историю колхоза сначала он назывался «Новая жизнь», затем имени Кирова. Его то отсоединяли от Новочеркасского района, то опять присоединяли, как это произойдёт ещё один раз через десять лет. Колхоз имел немало хороших земель, как под зерновые, так и в займище под луговые угодья.

Однако после войны был взят твёрдый курс на увеличение производства молока и мяса. Для этого стали разводить животноводство, свиноводство и птицеводство, и скоро оно заметно стало превышать довоенный уровень. И во всех отделениях колхоза велось строительство свинарников, животноводческих комплексов, птичников.

Как бы там ни было, однако, колхоз имени Кирова так и не смог обогнать колхоз имени Горькова, который с самого начала коллективизации попал в передовые, и также входил в Новочеркасский район. На момент слияния такое положение никак не устраивало председателя Гаврилу Харлампиевича Корсакова. Хотя земельных угодий у именитых соседей было в два, а то и три раза больше, а значит, для их МТС выделялось и больше техники. Что же мог сделать Корсаков, если колхоз числился в отстающих, а преуспевающий взял его на буксир?

Гаврила Харлампиевич расценил это, как результат того, что он был не с самого начала во главе колхоза, который принял с большим грузом проблем. В колхозе не было ни одного фруктового сада, тогда как соседи имели не один.

Вскоре после укрупнения колхозов Корсаков был понижен до бригадира, что им расценивалось как непризнание его прежних заслуг. Как было сказано выше, он почувствовал себя униженным, поскольку ему отказали в праве самостоятельно управлять всем колхозом. Да что там, выходило, будто он не может управлять одной или двумя комплексными бригадами. А тогда зачем оставили? И скоро он почувствовал, что укрупнение лишило его права самостоятельно хозяйничать на земле. Своими соображениями по этому вопросу он делился с приближёнными к нему колхозниками, которые считались активистами и передовиками, являлись также и членами Правления колхоза. Поэтому чаяния Гаврилы Харлампиевича хорошо понимали Гурий Васильевич Треухов, Касьян Иванович Глаукин, Макар Пантелеевич Костылёв. Хотя надо сказать последний уже не вникал ни во что, работая просто конюхом, но из уважения был избран членом Правления.

– Это как же надо понимать, Гаврила Харлампиевич, – сказал ему председатель объединённого колхоза Георгий Карпович Павленко, когда до него дошёл слух, что Корсаков пребывает в растерянности, – почему ты думаешь, что бригадир не самостоятельный?

– Вот какие паршивые люди, ну ни с кем нельзя поделиться наболевшим! – в досаде сказал Корсаков, стукнув себя по бедру ладонью.

– Они же за тебя болеют, так что не обижайся. Вот только почему со мной не советуешься? Дела-то у тебя, вижу, идут неплохо!

– Где же они идут? Стоят! У вас в хуторах какой год электричество и радио? Я ещё до войны хлопотал, обещали после ввода в строй электростанции. И вот недавно напоминал в районе. Но что из этого вышло? Ездить в Артёмовск было не ближний свет. А теперь мне говорят: ты не председатель и отвали от нас! А ведь когда людей сзывали со всей Руси, им обещали здесь райские условия. Ну, была война, разруха, а теперь в космос скоро полетит человек, а мы живём при керосинках и керогазах. Выходит, народ оказался обманутым, и ещё хотят, чтобы никто отсюда не уезжал. А ведь все сбегут, если у соседей свет, а у нас – тьма! Кому-то из товарищей жалко тратиться на нашу глушь. И не зря было время, когда колхоз передавали другому району…

– Чепуха, хутор Александровка тоже на пустыре построили, правда, там были бывшие дворянские усадьбы. И тоже строились приезжие, как и вы. И такие же работящие, как и ваши. Так что я тебя понимаю. Только в бутылку не лезь о том, что у тебя якобы отобрали право хозяина!

– Как же не отобрали? Теперь по каждому пустяку я должен ехать к вам, делая огромный крюк, когда я сам могу принять решение не хуже вашего!

– Ну, а ты как хотел? Чтобы я к тебе, как барину, приезжал? По старинке командовать? А, то-то, я вижу – ходишь обиженным, как в воду опущенный. Пост председателя отобрали?! Важность-то, какая великая!

– Григорий Карпович, какой из меня хозяин, коли по всякой мелочи я должен почему-то советоваться с вами?

– Вот что, давай без обиды и запомни: я укрупнение не проводил! Я исполнитель, как и ты, и с тобой должны подчиняться партии, но не своей хозяйственной жилке. Пруд надо до ума довести, а как закончим – оборудуем ток. Это теперь наш общий объект, а ваш надо отдать под хранение инвентаря. Зернохранилище мы уже на всех одно построили, а ваше будет использовано для запаса семенного фонда.