Сила присутствия - Александр Афанасьев

Стемнело.

Старт!

Над головами людей заработали турбины, начали прокручиваться главные редукторы. Пан или пропал!..

Генерал Чамаев посмотрел вслед вертолетам и пошел к своему мотоциклу. Вряд ли кто-то, увидев его на горной дороге, понял бы, что за человек скрывается под личиной безобидного бородатого старика. Тем лучше для них.

Теперь ему оставалось дождаться парня по имени Ислам, которого он сам и отправил на очень опасное задание. Ничего, дойдет. Генерал Чамаев позаботился о его прикрытии.

Оторваться не получалось. Заложники тянули назад, и бойцы были вынуждены постоянно останавливаться. Одного приходилось почти что тащить. После того как Винник его едва не пристрелил, этот толстый, запыхавшийся и задыхающийся мужчина кое-как пошел. Двигаться быстрее, чем это недоразумение, все остальные все равно не могли. Не бросать же его.

Единственным плюсом было наличие Гаврилы. Он выскочил на них как чертик из табакерки, и они его едва не пристрелили. Снайпер наскоро объяснил товарищам, что не стал ввязываться в бой, просто ушел назад и в сторону, как только заработал имитатор стрельбы. Теперь выстрелы его винтовки то и дело выбивали духов с большого расстояния. Остальные вынуждены были падать носами в землю и лежать.

Но их уже догоняли. Сейчас бойцы и заложники тащились по каким-то грядам, идущим параллельно склону горы, слишком правильным, чтобы быть делом природы, а не рук человеческих. Тут не встречалось не только никакого жилья, но и даже овечьей кошары. Им надо было перевалить через хребет. За ним лежит еще одно ущелье.

– Тат, проверь! – скомандовал Винник.

Тат скрылся в темноте, Вин упал на колени и пристроился за грудой камней высотой в полметра. Не лучшее укрытие, но другого нет.

«Врут те, кто говорит, что в аду – жарко. Нет, ад – это вот такая ледяная пустыня с равнодушной луной, смотрящей за твоими мучениями, – подумал он. – Еще совсем недавно я полагал, что самая жесть – это охрана скважин в Ливии, где все так и норовят замочить друг друга. Но жесть здесь. Настоящая».

Он прислушался к себе. Голова не кружилась, и даже мозги как-то работали. Винник был ранен уже дважды, оба раза случайными пулями и не особо тяжело, но тем не менее. Он залепил раны пластырем, проглотил какие-то таблетки. Боль почти ушла, превратилась в онемение, такое мозжащее неприятное ощущение, постоянно напоминающее о себе.

Красная точка прицела горела совершенно равнодушно. Постреляем?

Кто-то упал рядом. Он повернулся – заложник. В руках у него был «АКМ».

– Где взял?

– Подобрал по дороге.

Вин кашлянул и заявил:

– Если не прилетят, уходи сам. Понял? В одиночку, может, и выйдешь.

– Иншалла.

– Ты что, мусульманин?

– Мусульманин. Да.

Вин не знал, что на это сказать.

– Жирного кончи. С ним не выйдешь, а в плену ты уже был. Больше не надо.

Где-то справа вспыхнула ожесточенная перестрелка. Трескуче рванула граната.

– Я схожу посмотрю.

Вин глянул вслед бывшему заложнику и опустил на глаз монокуляр. Его нельзя было постоянно держать в рабочем состоянии. Мир залило зеленой, стоячей, мутной водой. Черные глыбы камней, выстуженных ветром, предвещали беду. Вин заметил движение. Толстая веревка лазерного луча нащупала человеческую фигурку. Кто-то преодолевал подъем, бежал настолько быстро, насколько мог. Палец привычно лег на спуск.

– Вин, это Влад, не стреляй! – раздался в наушнике придушенный крик Гаврилы.

Винник осознал, что только что едва не натворил беды. Он мог бы выстрелить по своему человеку. Просверки трассеров высветили склон. Они летели слева и снизу. Кашлянула винтовка Гаврилы.

«Крыша уже едет, – подумал Винник. – Все-таки болеутоляющее в сочетании с экстремальными нагрузками – далеко не самый лучший коктейль».

Влад, преследуемый трассерами, выбрался на самый гребень, рухнул за каменную стенку, вскинул автомат и прохрипел:

– Свои. Черт, я там едва не лег!.. Они со всех сторон поперли. Духов двадцать точно удвухсотил, но их как тараканов.

– Справа Тат. Иди глянь.

– Понял, выполняю. – Влад исчез в темноте.

Живучий, черт. Чуть в окружение не попал, но выскочил каким-то чудом без единой дырки в шкуре. Везунчик.

Снова закашлялась винтовка Гаврилы.

– Справа духи. Шестьсот метров, – услышал Винник, чуть подвинул ствол, глянул.

Да, какое-то движение есть. У него не было приличной оптики, но попробовать все же можно. Он приник к прицелу и начал постреливать одиночными, фактически вызывая огонь на себя и давая действовать Гавриле. «АК-47» отлично работает до трехсот метров, на пятьсот траектория почти минометная. Но если долго мучиться, что-нибудь получится. Тем более что Гаврила теперь стрелял часто, почти не переставая, компенсировал относительно невысокую точность винтовки интенсивностью огня. Ответные очереди летели градом, разбивались о камни. Справа тоже стреляли.

Появился заложник-мусульманин. Он едва полз, но что-то упрямо тащил за собой. Вин перестал стрелять, высунулся. Оказалось, это Тат. Без сознания.

– Сильно его?..

– Похоже на то.

– Посмотри, что с ним. Аптечка здесь! Влад где?

– Там остался. Позиция хорошая, пулемет есть. Там тоже бандиты.

Все. Приехали. Не уйти – они в окружении.

– Там пластырь. Заклей раны и вколи промедол. Можешь?

– Да.

Очередь, выпущенная из пулемета, прошла немного выше, ударила в камень, осыпала их твердой крошкой.

– Черт!.. – Вин упал на спину, достал спутниковый телефон и начал набирать номер.

Со времени Абботабада прошло уже почти четыре года. Но если в этих местах что-то и изменилось, так только в худшую сторону. Два черных вертолета пересекли границу по ущелью. Они летели без ходовых огней, ориентируясь только по сигналам GPS. Люки были распахнуты, пулеметчики готовы в любой момент открыть огонь. В салоны врывался ледяной, пронзительный ветер. На земле не было ни единого огонька. Людям казалось, что они уже умерли. Вертолеты с мертвыми экипажами летят прямиком в ад. Воздушные потоки сильно трясли машины. Если бы не новые, предельно мощные украинские двигатели, то все участники этой авантюры наверняка уже нашли бы свою смерть на этих склонах.

– Маяк есть?!

– Есть, да толку хрен.

– Выводи.

– Идем ущельем. Из него все равно ни туда ни сюда. Движемся правильно.

– Жук ты!

– Ладно, шеф. Знали, на что шли.

– Базары брось. Шли – и выйдем!

– Молчу.

На панели, в держателе, замигал спутниковый телефон.

– На связи. Да, понял. Минут семь, максимум – десять. Понял. Да, слышу. Отбой.

– Что там?

– Сковородка настоящая. Они заняли господствующую высоту. Окружены со всех сторон. Говорят, посадочная площадка есть.

– Ясно.

У боевиков тоже не все было ладно. С тех самых пор как янки убили шейха Джавада, между людьми из племен и пришлыми джихадистами, осевшими в лагерях, пролегла тень недоверия. Никто не сомневался в том, что шейха Джавада и его родных убили ракеты, выпущенные с американского беспилотника. Джихадистам никто за это не предъявлял, нечего было. Но молчание оказалось красноречивее слов. Теперь, приходя в населенные пункты, воины Аллаха встречали его все чаще и чаще.

Среди тех амиров, лагеря которых располагались в непосредственной близости от места боя, самый крупный отряд был у Абу Джихада. Сириец по национальности, он потерял почти всех своих людей в жестоких боях в предместье Дамаска в конце тринадцатого, с тех пор отирался тут и набирал новых бойцов. В долине Сват он был известен как один из особо жестоких и непримиримых полевых командиров. Абу Джихад лично зарубил саблей двух отступников в своем отряде, посмевших усомниться в праведности того, что они делали.

Его лагерь оказался ближе всего расположен к месту боя. Вот он и рванул в погоню, даже особо не разбираясь в ситуации. Правильно говорят, что лучший человек для Аллаха – это тот, кто услышал громкий клич, призыв к битве, тут же вскочил на коня и поскакал на крик.

Сейчас Абу Джихад, распаренный после быстрого перехода, тяжело дышащий, лежал у большого валуна. После контузии правая рука у него почти не действовала.

– Призываю тебя и твоих людей именем Аллаха и его праведных ансаров! Мы загнали неверных на гору, и деваться им некуда! Приходи и раздели с нами радость победы. Я назову тебя братом, когда окуну пальцы в кровь неверных! – неестественно быстро проговорил он в трубку, подставленную соратником к самым его губам.

– Абу, я знаю тебя и твоих людей. Вас нельзя назвать праведниками! – проговорил кто-то в ответ. – Вы чужие для нас. Это ваши разборки. Откуда я знаю, может, они даже твои, совершенно личные, а вовсе не джихад на пути Аллаха. После первого намаза, когда будет видно, в кого летят наши пули, мы выйдем. А пока мои люди не двинутся с места.

– Клянусь Аллахом, ты пожалеешь о своем решении, грязный отступник!