Янычар и Мадина - Лора Бекитт

Вечерний город был удивительно красив. Увенчанные золотой символикой купола дворцов, словно парящие в небе минареты, галереи из колонн и арок, цветной мрамор, голубые и зеленые кафельные плитки, искусно вырезанный геометрический или растительный орнамент, украшавший стены конаков,[43] – все это переливалось и играло в лучах закатного солнца.

Возле мечети сидели студенты медресе и нараспев повторяли заученные суры Корана. Здесь же расположился уличный писарь с острыми перьями и до блеска начищенной медной чернильницей. Нищий пытался продать прохожим какие-то старые, никому не нужные вещи. Мансур остановился и подал ему серебряную монету.

У бывшего янычара было странное чувство: казалось, он навеки прощается с привычным, ставшим ему дорогим миром спокойствия, благополучия, любви и красоты. Стоил ли этот мир того, чтобы променять его на другой, полный смертельной опасности, крови и звона мечей?

Внутреннее пространство дворца было огромным; у входа располагался обширный двор, через который ежедневно проходило множество людей самого разного звания, вереницы верблюдов, нагруженных тюками с оружием и продовольствием, ценностями для султанской сокровищницы. Во дворе росло громадное дерево, под кроной которого стояли два столба для казни государственных преступников.

Бекир предъявил грамоту и вошел в ворота. Мансура не задержали – в том, что субаши и его сослуживец следуют во дворец, не было ничего удивительного: Бекир постоянно докладывал о порядке в городе и настроениях жителей. Пока Бекир разговаривал с начальством, Мансур ждал его во внутреннем дворе. Потом им предстояло найти укромное место и затаиться до ночи. Бекир утверждал, что янычар, командующий отрядом охраны нынешней ночью, свой человек и, совершая обход, «не заметит» посторонних.

Во внутреннем пространстве дворцового комплекса было много одноэтажных зданий с отдельными двориками и садами. В одном из таких дворов и спрятались мужчины.

Тьма еще не сгустилась, вдоль горизонта протянулась красная полоска. Воздух был прозрачен и свеж. Вскоре над дворцовой территорией поплывет торжественный звук последнего призыва муэдзина, и все правоверные станут совершать намаз. Мансур надеялся, что Аллах простит их с Бекиром за то, что именно в этот священный миг они побегут отпирать главные ворота.

Завтра утром должно было состояться заседание дивана,[44] и поэтому великий визирь Кара Мустафа ночевал не в своей резиденции, носившей помпезное название Высокая Порта, а в одном из ближних к Площади собраний[45] зданий.

Бекир надеялся, что победа будет быстрой и легкой. Отряд опытных, хорошо вооруженных янычар, ожидавших условного знака за пределами Сераля, насчитывал около ста человек.

– Пора, – шепнул Бекир, и они с Мансуром выскользнули из дворика.

Они почти добежали до ворот, как вдруг услышали громкий топот: к ним спешила охрана.

Мансур быстро взглянул на приятеля.

– Предательство! Это Джавад! – Процедил сквозь зубы Бекир, а потом воскликнул: – Скорее, к стене! Быть может, успеем!

Они бросились бежать. Возле стен не оказалось деревьев, на которые можно было бы забраться, и Мансур скомандовал:

– Полезай ко мне на плечи! Надеюсь, дотянешься…

Бекир не стал спорить. Ему удалось дотянуться до верха стены, и он вскарабкался на нее, опираясь на неровные выступы каменной кладки. А Мансуру пришлось скрестить свой ятаган с саблями дворцовых стражников.

– Прыгай! Беги! – Крикнул он Бекиру.

Мансур пять лет не брал в руки оружие и думал, что тело не подчинится ему, но память мышц была не менее сильна, чем память разума. Он ринулся в иступленную, яростную атаку.

– Живым! – Кричал начальник стражи. – Возьмите его живым!

Мансур знал, что лучше умереть и тем самым избавить себя от мучительных пыток и позорной казни. Он бы умер, если бы не думал о Мадине. Тогда, в горах, она убеждала его бороться до конца. Он предаст ее, если сдастся на милость смерти. Она ему этого не простит.

Мадина не спала всю ночь. Дабы не поддаваться тревожным мыслям, женщина взялась за работу – стала ткать настенный ковер. Начиная ткать новый ковер, Мадина, случалось, задавала себе вопрос, не так ли Бог создавал мир? Сначала перед ним была неопределенная, туманная, пугающая будущность и он действовал нерешительно и с опаской. Постепенно работа его вдохновила, и он продолжал делать ее с таким чувством, словно парил на крыльях. Столь же незаметно она стала ему в тягость, и он с трудом завершил задуманное. Именно потому во всем, что существует на земле, есть добро и зло, благословение и проклятие, изъян и толика совершенства.

Мадина ткала при свете масляной лампы; устав от работы, она выходила на улицу, смотрела на звезды и думала о том, что, быть может, это чьи-то слезы, слезы незримых, наделенных таинственной силой существ, живущих за теми пределами, куда не может ступить нога смертного.

Ночь прошла. Алый свет на горизонте становился все ярче, и окружающий мир наполнялся теплыми и нежными красками. Веял легкий ветерок. Пустыня неба преображалась, наливаясь цветом. Высоко над головой парили птицы.

Мансур не вернулся.

Мадина вспоминала его взгляд, в котором безграничная вера сочеталась с предчувствием грядущей трагедии, и ей начинало казаться, что случилось самое страшное. Все эти годы она безумно радовалась тому, что они стали единым целым, и просто не представляла, что однажды все может рухнуть. Не важно, по чьей вине – их собственной или неумолимой судьбы.

Эмине-ханым проснулась и вышла в сад. Увидев неподвижно стоявшую у калитки Мадину, сразу все поняла.

– Не вернулся?

– Нет. Ни он, ни его товарищ.

– Подожди, еще не все потеряно. Опьяненные победой мужчины не сразу вспоминают о семье и доме.

Мадина повернулась к пожилой турчанке и с надеждой произнесла:

– Конечно, я буду ждать!

Она ждала два дня, не зная, куда идти и где искать Мансура или Бекира. На третий день Мадина отправилась на рынок за покупками. Ближайший к ее дому рынок представлял собой крытую одноэтажную постройку с потолком в виде большого купола, опиравшегося на массивные столбы. Под этой крышей располагались многочисленные торговые ряды. Там продавались разнообразные мануфактурные товары и продукты, было море запахов и стоял неумолчный гул. Мадина долго бродила между рядов, пока не поняла, что просто не видит товаров; женщина была настолько погружена в свои мысли, что все вокруг сливалась перед глазами в огромную цветную полосу. Вдруг Цото осторожно потянул ее за рукав.

– Госпожа.

Мадина оглянулась. Перед ней стоял нищий дервиш с небрежно обмотанной тканью головой, в рваной одежде. Женщина с трудом узнала Бекира.