Зеркало Кассандры - Бернар Вербер

Он любит готовые фразы. Он любит анекдоты потому, что это в конечном счете набор готовых фраз. Орландо прав, такая уловка позволяет не разговаривать по-настоящему, а производить ртом какие-то звуки, просто для самоуспокоения. Поговорки, анекдоты, изречения — это замороженные мысли, интеллектуальный «фастфуд», берешь готовый продукт и занимаешь рот. Но я знаю значение мыслей и слов. Их надо экономить, тогда они приобретают ценность. Если надо запомнить какой-нибудь девиз, то вот такой: «Если твои слова не интереснее тишины, молчи».

Кассандре хочется бросить Киму в лицо эту фразу, но она чувствует, что момент для этого неподходящий. Она понимает, что юноша рассказал анекдот только для того, чтобы наладить с ней контакт, и удерживается от вербального плевка.

— Ты не в настроении, Царевна? Я знаю еще одну гору, которая может тебя заинтересовать. Из настоящих фарфоровых кукол прошлого столетия. Ну, таких, которые дорого стоят. Большинство из них разбиты, но при помощи клея и капли терпения им можно вернуть молодость.

Кассандра оборачивается и удостаивает его взглядом:

— Сейчас мне хочется почитать книги.

Он пожимает плечами и жестом приглашает следовать за собой. На его майке каллиграфическим почерком выведено: «Любовь — это победа воображения над разумом». Фраза заставляет Кассандру задуматься.

— Спасибо за помощь у цыган, — говорит она.

— Я в таких вопросах бываю иногда чересчур щепетильным.

— А Наталия, это кто?

— Подружка.

Кассандра едва не проваливается в глубокую лужу.

— Вы занимались любовью?

— Ты любопытная, Царевна. Тебе что за дело?

Они осторожно переходят топкое место, перешагивая через рытвины.

— Ну ладно, мне скрывать нечего. Мы хотели, но не смогли. Проблема в том, что ее родители решили заставить меня тут же жениться, но я против обязательств в семнадцать лет. Кстати, мне кажется, я вообще против окончательных обязательств, в любой области. И в работе, и в чувствах, и в выборе родины, и в выборе семьи, и даже в выборе друзей. Я считаю, что пара — это скорее наложение, чем слияние. Надо иметь возможность выйти из этого положения так же легко, как вошел.

Девушка с большими серыми глазами хмурит брови, но ничего не говорит.

— У цыган девушка перед свадьбой должна быть девственницей, проводится вся эта церемония с пятнами крови на белой простыне, а потом ты должен оставаться рядом с ней всю жизнь, пока смерть не разлучит вас. А если ты ее обманешь, то ей на помощь придут ее отец, братья и кузены. Но хотя бы у них есть чувство семьи.

Ким пожимает плечами.

— Да ты сама видела стиль поведения. Сначала «нет, нет, нет!»… зато когда уже «да», ни за что не отвяжешься. Синдром бутылки кетчупа: сначала ничего не течет, потом поковыряешь немного ножом, и все разом выливается тебе на тарелку.

Поэтичный рассказ об отношениях с женщиной…

Ким Йе Бин забирается на небольшой холм из старых картонок, с которого видна бугристая долина. Они идут вдоль грязной канавы, наполненной строительной краской, поднимаются по тропинке из колючих промасленных бумажек — и видят картину, которая заставляет девушку задуматься.

Перед ней вырастает гора книг, комиксов, журналов, тетрадей.

— Бумажная Гора, — представляет Ким.

Я видела сон про страну пирожных, и вот я наяву оказалась в стране книг. За сластями для желудка следуют сласти для разума.

— Результат появления пресловутых урн с синей полоской для газет и журналов, — констатирует Ким.

— А я думала, что из содержимого этих урн снова делают бумажную массу.

— Я сам так думал, как и про батарейки. Наверное, сначала так и было. А потом одно из звеньев цепи разорвалось, какой-то служащий в муниципалитете ошибся, произошел конфликт с профсоюзом уборщиков или что-нибудь сломалось в центре сортировки… И чтобы упростить дело, грузовики поехали сбрасывать бумажный мусор сюда.

Кассандра подходит и видит комиксы про Блуберри и Астерикса, они сильно подпорчены непогодой и грызунами, но читать их еще можно.

Крысы шныряют среди дорогих обложек.

— Да, знаю, если выставить кое-что отсюда на торги в Интернет, можно заработать состояние. Здесь, в куче макулатуры, прячутся коллекционные издания.

Кассандра находит книги в обложках из дубленой кожи, иллюстрированные энциклопедии, некоторые из них старинные.

Ким Йе Бин подбирает какой-то том и стряхивает пыль с названия: «Отверженные» Виктора Гюго.

— Это про что?

— Про бедняков, которые вместо того, чтобы спокойно жить на свалке, бродят по улицам и сталкиваются со всеми вытекающими отсюда проблемами. Неприятностей им хватает, поверь мне.

Ким роется в книгах и вытаскивает одну в кожаном переплете.

— Хорошо пишут только классики. Посмотри на этого парня. Вольтер. Читаю тебе фразу наугад: «Что сказать человеку, который, ссылаясь на свою религию, говорит, что попадет в рай, если зарежет вас?» Очень актуальный вопрос, мне кажется.

— Я люблю только научную фантастику.

Ким ведет ее к следующей книжной скале.

— Странно. Научная фантастика — литература не для девочек. Я, кстати, ее ненавижу. Это недо-литература.

Было бы странно, если бы он не сказал эту пошлость.

— Я люблю поэзию, красивые певучие предложения. А не бредовые истории, в которые никто не верит. Научная фантастика — это английское изобретение семидесятых годов. В любом случае, она уже вышла из моды.

Что же, интересоваться будущим — это мода?

— Никто не любит научную фантастику. Я ни разу не встречал серьезного критика, который интересовался бы этими книжонками.

«Легче разделить атом, чем уничтожить людской предрассудок», — говорил Эйнштейн.

— Знаешь, кого я считаю самым лучшим критиком? — говорит Кассандра.

— Слушаю тебя, Царевна.

— Время. Время проходит, оно не щадит плохие книги и книги, которые похожи друг на друга. А вот хорошие произведения, даже не замеченные публикой в момент появления, в конце концов, наоборот, находят славу и признание.

Ведь не случайно великосветские и любовные романы забыты. Помнят лишь тех авторов, которые поражают своей оригинальностью. Франсуа Рабле, Эдгар По, Жюль Верн, Айзек Азимов, Борис Виан победят время с большей легкостью, чем все их современники, знаменитые авторы-эгоцентристы, прославляемые критиками. Потому что, в конечном счете, важны идеи. В веках остаются писатели, которые хотели изменить свое время. Но этого бедный Ким не поймет никогда, даже и объяснять ему бесполезно.

— Да, я считаю, что ни один научно-фантастический роман не представляет ни малейшего интереса. Это чтение только для детей.

Преимущество детей состоит в том, что они любопытны, а взрослые претендуют на обладание абсолютными истинами, что мешает им испытывать изумление.

— И потом, — продолжает Ким, — я люблю толстые исторические романы. Там, по крайней мере, нет бессмысленных разглагольствований. Серьезные авторы рассказывают о людях, которые действительно существовали и жизнь которых известна.

Значит, они ничего не придумывают, не предлагают ничего нового, ничего не создают. Эти авторы — всего лишь свидетели, они опираются на свою память. Они только излагают события, которые были придуманы Богом, великим сценаристом Вселенной. Это Ему должны принадлежать права на авторство исторических книг, потому что Он создал героев и обстоятельства. А Ким, при всем его уме, похож на всех остальных людей, он боится будущего. Но делает вид, что презирает его. Это всего лишь поза.

Кассандра вспоминает, что их с братом комнаты в родительском доме были наполнены научной фантастикой.

Мы с братом прочли много научно-фантастических романов. Я забыла свое детство, но помню, что в прошлом прямо-таки глотала книги, рассказывающие о будущем.

Девушка с большими светло-серыми глазами роется в груде разнообразных томов. Ким выуживает книгу с желтой обложкой, на которой изображено синее дерево. С пренебрежительной гримасой он читает:

— «Древо Возможностей»? Что это?

Обложка в жалком состоянии, имени автора прочесть не удается.

Я забыла ее, но, может быть, именно эта книга влияет на мои сны. Наступает время, когда мы начинаем воссоздавать прочитанные книги. По крайней мере, это объясняет появление в моих снах синего дерева с листьями, символизирующими будущее.

Молодой человек без особого интереса листает наполовину разорванную книгу, потом кладет ее в карман, словно бутерброд, который собирается незаметно выкинуть при первом же удобном случае.

— У нас с тобой взаимодополняющие увлечения. Ты интересуешься будущим. Я — прошлым. Поскольку считаю, что, хорошо изучив прошлое, можно не повторять ошибки предков в будущем.