Наставление в христианской вере, т.4 - Жан Кальвин

Этот порядок всегда тщательно соблюдался в Церкви. Пока ещё существовала некая видимость Церкви, не было такого епископа, который вознамерился бы узурпировать власть меча. Во времена св. Амвросия бытовала пословица, что императоры более жаждут священства, чем священники - империи или господства (Амвросий. Письма, 20, 23 (MPL, XVI, 1043)). Ибо все были глубоко убеждены в том, что дворцы принадлежат императорам, а Церкви - епископам, как чуть ниже говорит сам св. Амвросий.

9. Итак, был найден способ, позволяющий епископам сохранить за собой титул, честь и доход от своей должности, не имея при этом обязанностей и не прилагая усердия. А чтобы не оставить их в полной праздности, им была дана власть меча - вернее, они сами её взяли.

Чем же они оправдают такое бесстыдство? Разве дело епископа - вершить правосудие, управлять городами и областями и заниматься прочими подобными вещами, вовсе не свойственными его сану? Ведь епископское служение столь обширно, что, если бы они исполняли его непрерывно, даже тогда вряд ли сумели бы исполнить до конца. Однако по своей обычной дерзости они не стыдятся заявлять, что таким образом возвышается как должно слава Христова, хотя в то же время не слишком усердствуют в своём призвании.

Что касается первого пункта, то если возвышение папы и епископов до того, что даже монархам они внушают страх своим могуществом, действительно служит подобающим украшением епископскому достоинству, то тогда они должны вступить в тяжбу с Иисусом Христом. Ведь в таком случае Христос нанёс тяжкое оскорбление их чести, когда сказал: «Князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так» (Мф 20:25-26). Хотя этими словами Он поставил своим служителям условие не более жёсткое, чем принял Сам. Не Им ли сказано: «Кто поставил Меня судить или делить вас?» (Лк 12:14) Однако мы заключаем, что, по словам Христа, Он не обладал властью земного судьи. Если бы такая власть подобала его служению, Он бы так не сказал. Но разве слуги не обязаны подчиняться тем условиям и ограничениям, которым добровольно подчинился Господин?

Что касается второго пункта, я хотел бы, чтобы они с той же лёгкостью доказали его на деле, как пытаются доказать на словах. Но коль скоро апостолам показалось нехорошо заниматься распределением подаяния, оставив Слово Божье (Деян 6:2), - значит, они были убеждены, что не в силах одного человека совмещать обязанности доброго епископа и доброго правителя. Итак, даже апостолы (в силу превосходства полученных от Бога даров благодати гораздо более приспособленные к несению великих тягот, чем кто-либо из их преемников) признавали себя способными одновременно исполнять служение Слова и распределять милостыню, боялись упасть под таким бременем. Так разве могут эти людишки, которые в сравнении с апостолами ничего не стоят, в сотню раз превзойти их усердием? Несомненно, такая попытка была бы верхом дерзости - и тем не менее они предприняли её. Что из этого вышло, очевидно каждому. Разумеется, результат мог быть только один: оставив свои собственные дела, они принялись за чужие.

10. Несомненно, они достигли столь высокого положения не сразу, а продвигались к нему с течением времени, шаг за шагом. Такой взлёт не мог осуществиться в одночасье. С помощью лукавства и обмана они украдкой пробирались всё выше, и никто не замечал этого возвышения, пока оно не стало свершившимся фактом. Кроме того, они при всякой возможности угрозами и запугиванием вымогали у светских правителей увеличение своей власти. Видя готовность государей расточать дары, они злоупотребляли их неразумной щедростью.

В прошлом среди верующих был принят обычай: дабы избежать судебного разбирательства, стороны в случае спора просили своего епископа рассудить их, ибо не сомневались в его мудрости и честности. Так епископы часто оказывались в роли третейского судьи. И хотя это не доставляло им удовольствия, они, по свидетельству Августина (Августин. Толк. на Пс 118, проповедь 24, 3 (MPL, XXXVII, 1570)), соглашались нести это бремя, чтобы помочь верующим избежать обращения в суд. Но преемники первых епископов превратили это добровольное судейство, имеющее целью исключительно удержание сторон от формального разбирательства, в ординарную юрисдикцию.

Сходным образом города и области, подвергавшиеся притеснениям и опасностям, вверялись патронажу своих епископов, чтобы те были им защитниками и покровителями. А преемники этих епископов с помощью различных ухищрений добились протектората, господства и сеньориальных прав над этими городами и областями. Кроме того, никто не может отрицать, что значительную часть того, чем владеют служители Церкви, они добыли силой и обманом.

Что касается светских правителей, добровольно предоставлявших юрисдикционные права епископам, то их побуждали к этому различные мотивы. Но как бы благочестиво ни выглядела их щедрость, она не пошла на пользу Церкви, а подорвала, точнее, уничтожила её изначальную подлинную целостность. Со своей стороны, епископы, злоупотребляя этой неразумной щедростью государей, вполне обнаружили собственное лжеепископство. Ведь если бы в них оставалась хоть искра апостольского духа, они ответили бы словами св. Павла: «Оружия воинствования нашего не плотские, но духовные» (2 Кор 10:4). Они же поддались слепой алчности и тем погубили и себя, и своих преемников, и Церковь.

11. В конце концов папа, не довольствуясь уже графствами и герцогствами, наложил лапу сперва на королевства, а затем и на саму Западную империю. А чтобы под благовидным предлогом сохранить за собой обладание ею, добытое обманным путём, он ссылается то на божественное право, то на Константинов дар, то на что-нибудь ещё.

В ответ я вслед за св. Бернаром прежде всего скажу, что на каком бы основании папа ни называл себя императором, в любом случае таким основанием не может быть апостольское право. Ибо св. Пётр, говорит св. Бернар, не мог передать того, чем не обладал, но оставил своим преемникам то, что имел, а именно - попечение о Церкви (Бернар Клервоский. О рассмотрении, Евгению, III, II, 6 (MPL, CLXXXII, 748 a-b)). И св. Бернар добавляет: «Коль скоро Господь и Учитель говорит, что не поставлен судьёй над двоими, то служитель и ученик не должен считать недостойным, что не поставлен судьёй надо всеми» (Там же, I, 6-7 (MPL, CLXXXII, 736a)). Св. Бернар здесь имеет в виду не земной суд, так как добавляет, обращаясь к папе: «Итак, ваша власть - не над владениями, а над грехами, ибо вы получили ключи от Царства Небесного не для того, чтобы стать важным сеньором, а для того, чтобы исправлять пороки. Какая власть представляется вам большей - отпускать грехи или разделять владения? Между ними нет сравнения. Земное владычество имеет своих судей земных королей и князей. Зачем вы вторгаетесь в чуждые пределы?» (Там же (MPL, 736 a-b))

И ещё: «Вы были поставлены выше прочих людей, но, полагаю, вовсе не для того, чтобы господствовать. Поэтому, что бы вы ни думали о себе, вам надлежит помнить, что ваше звание подразумевает служение, а не господство. Поймите, вам нужен заступ, дабы возделывать виноградник Господень, но не скипетр». Далее: «Очевидно, что всякое земное господство воспрещено апостолам. Осмелишься ли ты узурпировать звание апостола, господствуя? Или узурпировать господство, восседая на апостольском престоле?» (Там же, 10-11 (MPL, CLXXXII, 748b)) И наконец, в заключение: «Апостольство таково, что любое господство апостолам воспрещено, а предписано служение».

Но хотя всё сказанное св. Бернаром есть чистая и несомненная Божья истина (так что если бы он этого не сказал, всякий знает, что это так), папа не постыдился на соборе в Арле провозгласить в своём указе, что суверенная власть двух мечей принадлежит ему одному в силу божественного права (Бонифаций VIII, булла «Unam sanctam» («Единая святая») Friedberg, II, 1245).

12. Что касается Константинова дара, то всякому сколько-нибудь знакомому с историей того времени человеку очевидна не только лживость и недостоверность этой выдумки, но также её абсурдность и нелепость. И помимо чисто исторических документов, у нас есть достаточно свидетельств св. Григория, жившего почти четырьмя столетиями позже. Всякий раз, когда св. Григорий говорит об императоре, он именует его своим милостивым господином, а себя - его недостойным слугой (Григорий Великий. Свод посланий I, послание 5; Свод посланий IV, послание 20; Свод посланий III, послание 65 (MPL, LXXVII, 450, 689, 663)). Но в одном месте он обращается к императору с такими словами: «Пусть наш государь и господин не гневается на епископов, ибо имеет над ними земную власть, но по благому размышлению правит ими таким образом, чтобы оказывать им честь ради Того, чьими служителями они являются» (Там же, V, послание 40 (MPL, LXXVII, 766)). Как видим, св. Григорий ставит себя на уровень простого человека, такого же подданного, как все остальные: ведь он говорит здесь о своём деле, а не о чужом. И ещё, в другом месте: «Уповаю на Бога всемогущего, что Он дарует вам долгую жизнь и по милости Своей будет править нами под вашей рукой» (Там же, послание 21 (MPL, LXXVII, 750)). Я упоминаю эти высказывания не ради самих рассуждений по поводу Константинова дара, но лишь для того, чтобы мимоходом показать читателю, что притязания папы на императорский титул - просто детская сказка.