Соколиная охота - Сергей Шведов

Тинберга была удивлена ночным визитом мужа. Еще более были удивлены ее служанки, которые без стеснения шушукались у Карла за спиной. Король властным жестом выслал их прочь и подошел к семейному ложу. Считанные разы они возлежали на нем, и эти ночи отнюдь не были самыми счастливыми ни в его, ни в ее жизни. Карл много бы отдал за то, чтобы на месте постылой жены оказалась любимая Володрада, но даже это сейчас было не в его власти.

Тинберге его неожиданное появление на семейном ложе тоже не доставило никакого удовольствия. Она хотела бы видеть сейчас здесь другого человека, но он уже умер, а Карла и Тинбергу продолжали связывать брачные обеты, которые может отменить либо смерть, либо римский папа.

Тинберга ложилась в постель обнаженной, как, впрочем, и все благородные дамы и сеньоры франкской империи, и Карлу не осталось ничего другого, как последовать ее примеру. Но прежде чем возлечь на ложе, он бросил взгляд на жену. Тинбергу, похоже, не смущала собственная нагота, и она не стала прятать свое белое как молоко тело под покрывалом. Карл с отвращением смотрел на ее выступающий живот и размышлял о превратностях судьбы, заставляющих его просить помощи у этой женщины, которая в гораздо большей степени заслужила костер, чем королевское ложе.

– Если я подпишу договор, то твоему ребенку никогда не быть королем, – сказал Карл, устраиваясь рядом с Тинбергой.

– Почему?

– Потому что по одной из статей этого договора моим наследником становится Пипин Аквитанский. Подписав такое, я протяну недолго, но и ты на этом свете не задержишься.

– Меня защитит мой брат, – с вызовом ответила Тинберга.

– Тьерри Вьенский не станет защищать еретичку, – криво усмехнулся Карл. – Если суд над моей матерью состоится, то на нем неизбежно всплывет и твое имя.

Тинберга была далеко не глупой женщиной и, конечно же, понимала, что участь вдовой королевы, обремененной к тому же невесть от кого рожденным чадом, в любом случае будет незавидной. Однако и доверять Карлу у нее не было причин, ибо однажды муж ее уже предал, и это едва не стоило ей жизни. Трудно сказать, любила ли Тинберга Лихаря Урса, но смерть оборотня не сломила ее. Эта женщина, надо отдать ей должное, обладала очень сильным характером и вполне способна была постоять и за себя, и за своего ребенка, еще не родившегося. Для Карла этот ублюдок в будущем мог стать очень серьезной помехой, но до будущего еще нужно было дожить. А ребенок мог умереть в младенчестве, не говоря уже о том, что рождение Тинбергой девочки вообще снимало бы все проблемы.

– Что ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты встретилась с Раймоном Рюэргом и рассказала ему обо всем, что знаешь. Юдифь должна покинуть монастырь Девы Марии и спрятаться в укромном месте.

– Боюсь, что императрице не удастся найти такое место в империи франков. Ее будут искать и обязательно найдут.

– А что ты предлагаешь? – нахмурился Карл.

– Юдифь должна обратиться за помощью к викингу, – спокойно сказала Тинберга. – Его поддержка нам будет как нельзя кстати.

– А он станет помогать людям, уже однажды предавшим его? – с кривой усмешкой спросил Карл.

– Станет, если на то будет воля богов, – твердо ответила Тинберга. – Пока я вижу только одно препятствие на нашем пути.

– Какое препятствие?

– Я имею в виду тебя, Карл. У меня нет причин тебе доверять. Как только корона укрепится на твоей голове, ты вновь вспомнишь о Володраде, а меня прогонишь прочь вместе с ребенком.

– А ты что, ревнуешь? – удивился Карл.

– Не говори глупостей, – нахмурилась Тинберга. – Мне нужны гарантии того, что мой сын станет твоим наследником, а я до конца своих или по крайней мере твоих дней останусь королевой.

– Тебе мало слова короля?

– Разумеется, мало, – хрипло засмеялась Тинберга. – Король слово дал, король слово взял. Мне нужна твоя клятва перед ликом Великой Матери.

– Ты!.. – Карл приподнялся на локте и с ненавистью глянул в спокойное лицо Тинберги. – Как ты смеешь мне это предлагать! Еретичка!

На Тинбергу слова Карла не произвели ровным счетом никакого впечатления, она продолжала все так же лежать на спине, лениво поглаживая рукою живот. Похоже, именно в этом неродившемся ребенке она видела смысл своей жизни. Все остальное было для нее неважно. Ни судьба Юдифи, ни судьба Карла, ни даже смерть отца, убитого Воиславом Рериком, ее не волновали вовсе. Все ее помыслы были сосредоточены на нем, на сыне оборотня, зачатом в грехе. По слухам, этот Лихарь Урс был прямым потомком языческого бога, того самого бога, которого даже его приверженцы называли Черным. Но кто же он такой, этот волосатый бог, как не сам дьявол или по меньшей мере один из его подручных? И вот теперь эта женщина, а точнее, эта ведьма хочет, чтобы семя дьявола проникло в род Каролингов и разъело его, как ржа.

Карл готов был пощадить ублюдка, но он никогда бы не признал его своим наследником. Более того, он сделал бы все от него зависящее, чтобы это женское лоно, оскверненное дьяволом, никогда не рожало бы франкских королей, ибо черная тень материнского греха неизбежно пала бы и на них.

– А разве твой предок Меровей не был рожден от кентавра, присланного тем же Чернобогом? – спросила Тинберга, холодно глядя на отшатнувшегося мужа. – Разве ты сам не прибег к помощи Нуда Среброрукого накануне битвы при Фонтенуа? Разве к Христу взывала твоя мать, моля об удаче для собственного сына? Ты ведь знал об этом, но промолчал.

– Прекрати, безумная! – Карл подхватился с ложа и заметался по комнате. – Неужели ты думаешь, что я отдам душу дьяволу даже в обмен на власть?!

– Ты отдашь свою душу мне в залог, – холодно сказала Тинберга. – Великая Мать станет ее хранительницей. Великая Мать, породившая не только Гвидона и Нуда, но и Христа. Если ты нарушишь слово, данное мне, то твоя душа неизбежно окажется в аду, а если сдержишь его, то я верну ее тебе.

Карл искал глазами одежду, он хотел немедленно бежать из этой комнаты к епископу Эброину. Рассказать ему все и покаяться во всех своих грехах. Спасти свою душу, даже ценой жизни. Разве не епископ Эброин говорил, что женщина – это сосуд зла, что именно женщина повинна в изгнании людей из рая. Но Карлу повезло, похоже, еще меньше, чем Адаму, поскольку его Ева вымостила ему дорогу в ад.

А ведь он мог бы давно разрешить все вопросы. Правда, для этого ему пришлось бы отречься от собственной матери и от короны, ибо суд над Юдифью в той ситуации неизбежно привел бы к поражению Карла. Лотарь восторжествовал бы над младшими братьями и лишил бы Карла не только короны, но и жизни. Король промолчал там, где любой другой христианин неизбежно сказал бы «да». Выходит, королю можно то, чего нельзя обычным смертным? Ведь промолчал не только Карл, но и Драгон. Промолчали даже злобные фанатики Эброин из Нанта и Венелон из Санса.