Здравствуй, земля героев! - Влад Силин

Ну уж нет. На этом пусть дураки ездят!

Тая уселась на мостовой, поджав ноги. Проволочная спираль с тихим звоном раскручивалась вокруг нее. В груди сделалось легко, так легко, будто прошла многолетняя простуда. Кто ж мог подумать, что дышать – это так приятно?

Правда, долго разлеживаться опасно. Вдруг вернется тот, кто бросил ее связанной на скамейке? Короткими перебежками Тая ринулась к фонарю. Ноги, до этого стывшие от напряжения, вдруг стали послушными и легкими. Одеяло висело бессмысленной тряпкой. Тае вдруг захотелось, чтобы оно развевалось, словно плащ или пиратский флаг.

– Эгей! – закричала она, взмахивая одеялом над головой. – «Синко Льягас» наш! Пушки к бою!

Трамвай постоял немного и двинулся дальше. Бессмысленный и терпеливый катафалк, подумала Тая.

Ей было хорошо. Боль в голове куда-то исчезла. Уши и лоб горели, но уже нестрашно. Тая прижалась щекой к водопроводной трубе и блаженно затихла.

– …записывай, Танечка, записывай, – донеслось откуда-то сверху. – Декорация «Трамвай запретного маршрута», инвентарный номер ДэУ пятьдесят три ни к кинкару не годится.

– Так и писать: «ни к кинкару»? – поинтересовался девичий голос.

– Так и пиши, – ответил первый. – Звук не отрегулирован, леденящие душу вопли практически не слышны…

– …а мне нравится.

– И мне нравится. Без воплей лучше. Но Бат нас что поставил проверять?

– Комплектность декораций.

– Именно. Пиши дальше: анимация скелета ужасна.

Тая посмотрела вверх. Слова доносились из окна, что едва светилось над ее головой. В кустах черной ирги нашлась вызывающе алая табуретка. Приставив ее к стене, Тая заглянула в комнату.

М-да…

Скудненько хозяева живут. Пол грязный, лампочка тусклая… У стены неоновыми огнями переливается плазменная решетка тюрьмы. Девушка мультяшного вида на стуле. Матроска, огромные глазищи – Тая сразу опознала в ней кавайку.

– …анимация, – записала кавайка в блокноте и поинтересовалась: – Север, а что такое анимация?

– Вид синтетического искусства. Пиши дальше…

– Нет, погоди! Выходит, у скелета искусство неправильное? Что-то я не понимаю.

– А тут и понимать нечего. Тоже мне искусство… Пиши дальше: отрегулировать точку остановки трамвая. Промахивается чуть не на полвагона.

– А мне нравится. Это как… ну, если бы судьба промахнулась. Прислала трамвай смерти, но не тебе.

– Философствуешь много, Танечка. А нам пугать надо, а не грузить.

За решеткой зашлепали карты. Узник то ли пасьянс кидал, то ли гадал на дорогу дальнюю, кинкаров интерес – бог знает.

В глубине комнаты приоткрылась дверь. Ни кавайка, ни узник этого не заметили.

Танечка надулась:

– Я же как лучше хочу! Чтобы возвышенно, чтобы поплакать. Вот бы… знаешь, Ир, о чем я мечтаю??? В пьесе сыграть. Чтобы парень и девушка и у них любовь. Только не как у Бата. И чтобы не Лисенок играла, а я – в таком оранжевом платьице с блестюшками. Или нет! В шикарном вечернем коктейле, с меховыми выпушками, все такое летящее…

Дверь открылась пошире, и Тая увидела своего спасителя. Тот хитренько улыбался: тоже, видимо, подслушивать любил. «Итальянец» бесшумно втек в комнату и спрятался у вешалки.

– …а парень, – продолжала кавайка, – чтобы не мерзавец с замашками садиста, а…

Шлепки карт прекратились.

– Извини, Танечка, – оборвал ее человек в клетке. – Валет людей выпал, к гостям. Нас проверять пришли, а мы болтаем. – И, обернувшись к вешалке, позвал: – Эй, Бат, выходи. Мы почти закончили.

Кавайка ойкнула и закрыла рот ладонью. «Итальянец» недовольно выбрался из укрытия:

– Провидец хренов… Мог бы и промолчать.

– А я трепло, Джиакомо, – с непонятной гордостью объявил узник. – Видишь: семерка кинкаров, дама асуров к ней, пика к бубешке. Мое искусство подсказывает, что ты с важными вещами пришел, не просто так.

– Простите, а ваше искусство тоже синтетическое? – встряла кавайка. – Как у скелета?

– Уймись, Танечка. – Джиакомо поджал губы. – Прочти в словаре статью о синтетике и не мешай беседе.

– Простите, сир. Я читаю, читаю, а оно все не лезет в голову…

Но директор уже разговаривал с Севером:

– Ошибся я, Ириней, – сказал он.

– А что такое?

– Хреновый из тебя провидец. Твое предсказание едва не загнало меня в гроб.

– Ты не нашел портал?

– Нашел! Нашел, хороший мой. Но какой-то ублюдок повар отправил меня на склад с ящиком сыра. Сыра, который пахнул как все грязные носки мира.

– Могло быть и хуже.

– Я едва не разбился в вагонетке. Они, знаешь ли, без рельсов не ездят!

– Джи, я ведь не стоял у тебя за плечом с автоматом. Предсказаниям или верят, или нет. Портал оказался на месте?

– Более-менее. Но боюсь, скоро он перестанет существовать. Знаешь, что я обнаружил рядом?

Узник промолчал, продолжая шлепать картами. Бату страшно хотелось поделиться новостью, так что он выпалил, не дожидаясь отклика:

– Вот! – и вытянул руку к самой решетке.

Тая подтянулась и легла животом на подоконник. Черные шторы опасно закачались.

Свет плазменной решетки делал Джиакомо похожим на мертвеца. На ладони его поблескивал крохотный шарик, слепленный из подобия папиросной бумаги с прожилками серебра.

– Куколка асурского богомола. – Узник мельком глянул на шарик. – В мифах наших… прошу прощения, луврских друзей олицетворяет смерть. Кто-то хочет превратить запорталье в кладбище.

Тая охнула. Это Майя, больше некому!

И как, интересно, ей обратно возвращаться?!

– У портала я наткнулся на клетки с едой. А еще – на меня напала титанида.

– И ты жив?

– Север, она боялась повредить богомолам. Только это меня спасло. Меня и… девчонку.

– Девчонку… – В пальцах узника возникла пятерка людей. – А о чем мы договаривались?

Ириней сидел в клетке за плазменной решеткой. Но Бату пришлось выждать несколько секунд, чтобы прошел спазм в горле – так он боялся своего узника.

– Ир, пойми!.. Да, я тебя подвел. Но ты и сам подумай: что я мог?.. Эта фурия на хвосте, богомолы… У них свои игры на Лувре, попомни!..

– Ты обещал украсть пацана. Так?

– Не так! Что мне до твоих снов?.. С королем я договорился, что будет новый актер. Или актриса – на потеху кур-венку. Ты же для меня что? – графа в балансе. Ты ведь даже под основные средства не подпадаешь! Так, офисные принадлежности… Если бы не моя доброта, отдал бы прэта как миленького.

– Простите, – подняла голову Танечка. – А вот тут, – она ткнула пальцем в книгу, – написано: «Синтетическое – то же, что синтетика». И дальше смотрите: «Синтетика – синтетические материалы». Так? А материал я знаю: это собрание документов по какому-нибудь вопросу. Это мне так королевский референт рассказал. И вот я думаю: а скелет и Ириней…

– Ты встречаешься с королевским референтом? – хором спросили Север и Бат.

– Ну, да, – захлопала ресницами кавайка. – А еще с поваром, слесарем и министром культуры. Они столько разных слов знают!

– Та-ак… – Голос директора сделался опасно тихим. – Слова, значит, учим… Культуру осваиваем. Ну как же, мы актрисы, ноблес, значит, оближес… – И взорвался: – Вон отсюда, потаскуха! Мы с тобой еще поговорим!

Танечка вскочила, опрокинув кресло.

– Туда! – рявкнул Бат, указывая в окно. – Выберешься, скажешь Марио, пусть тебе работу придумает. Скажешь, я приказал.

– Хорошо, господин директор… – лепетала кавайка. – Слушаюсь, господин директор…

Послышался заунывный грохот трамвая. Тае вдруг подумалось, что, если призраки появляются слишком часто, это не очень-то и страшно. Видимо, кавайка думала так же.

– Эй, подождите! – Она встала на подоконнике, размахивая руками. – Подождите меня!

Когда трамвай остановился (не доехав добрых двадцати шагов), она бросилась к призраку. Но вагоновожатый ждать не стал. Двери захлопнулись перед самым Танечкиным носом. Переливчато зазвенев, трамвай поехал дальше.

Да-а… Бывают дни, когда не везет ни в жизни, ни на трамвае. Кавайка сделала бесцельный круг по мостовой, выбрала скамеечку и уселась горевать. Таю она так и не заметила.

– …Ириней, – слышалось тем временем из окна. – Я ведь знаю твою тайну. Эта клетка тебя держит, хотя и не должна. А все потому, что твое истинное лицо…

– Хватит! Я пока помогаю тебе. Чего ты еще хочешь?..

– Одобрения. Ты ведь меня мразью считаешь… Подонком. И правильно считаешь. – Бат уселся перед решеткой на корточки, преданно глядя на узника. – Ну, а сам-то кто?.. Сидишь в звериной клетке, герой доминиона, и трясешься: как бы о тебе правду не узнали. Что у тебя за душой? Кинкарран должен быть разрушен? Люди – жить без страха? Слав-те-гос-споди! Ир, проснись! Люди тебе ничего не должны. А вот ты – напротив. Задолжал порядочно. И мне должок отдашь.

– Чего ты хочешь, Бат?

– Совета хочу. – Осторожно, чтобы не коснуться плазменных линий, директор протянул узнику кипу распечаток: – Об этой девчонке. Мы же ее не так просто парню сунем, это не модно. Надо модифицировать. Вот типовые метаморфозисы. Нанобот-пластика, имплантаты. Ты же умный, людей насквозь видишь. Что понравится принцу, скажи? – И добавил торопливо: – Извини, что я накричал тогда, Ир… Очень я к тебе привязался.