Металл дьявола - Аугусто Сеспедес

проделана остроумная финансовая операция: банк Омонте перевел на текущий счет правительства чек, который был оплачен после того, как верхняя палата специальным решением одобрила перевод капитала за границу, а компания уплатила, в свою очередь, соответствующий налог, равный как раз той сумме, которую правительство ранее получило в виде займа. Эта операция, проделанная министром финансов, заслуживала всяческих похвал. Теперь доктор де Куэльяр стал смотреть сквозь пальцы на перекачку капитала из железнодорожного строительства в кассы департамента полиции и никак не реагировал на разоблачения оппозиционной прессы в связи со злоупотреблениями на строительстве железной дороги.

Несколько позже «большевистское» правительство, исходя из настоятельной необходимости иметь в Европе представительство, которое своим авторитетом и обширными полномочиями могло бы восстановить престиж Боливии, к сожалению, сильно подорванный деятельностью ее заштатных дипломатических миссий и корыстолюбивых посланников, назначило послом в Бельгию и Голландию гражданина Сенона Омонте. Новый посол, в свою очередь, назначил первым советником посольства доктора Мартина Гуамана, изгнанного боливийским правительством из страны, и вызвал его в Париж.

XII

Руда и кровь

И стала вдруг земля покрыта кровью и телами убитых.

Рудник непрестанно высасывал из людей соки, но иногда его мощные челюсти перемалывали и самих рудокопов, а тогда — прямой путь в больницу или на кладбище, устроенное на плоскогорье, по другую сторону желтого ущелья, — туда, где лес крестов на каменных холмиках почти касался облаков.

Из рудника «Провидение» в трех мешках были подняты на поверхность останки пяти погибших при взрыве: трех забойщиков и двух откатчиков.

Эстрада получил доклад о происшествии и лично передал его Риту в здании управления:

— Старший рабочий объясняет несчастный случай ошибкой самих рудокопов. Они считали количество взрывов. Всем показалось, что их было пять, на самом же деле их было четыре. Они отправились к месту завала, и тогда раздался пятый взрыв.

— Я сам спускался вместе с бригадой, — прибавил старший рабочий. — Когда дым рассеялся, я увидел оторванную руку, вымазанную глиной, словно на ней была надета перчатка, и потом — какое-то сплошное месиво. Только по контрольным биркам в проходной мы установили, что это были Хосе Мамани, Симон Юхра… Игнасио Колке…

Он умолк, услышав снаружи какой-то шум. Все подошли к окнам. Отсюда было видно кирпичное здание, где располагались главные службы, далее тянулись два ряда каменных домов под цинковыми крышами — там селились служащие. Прямо напротив, по уступам горы, располагалась обогатительная фабрика. Надпей — тросы подвесной дороги. Вниз по склону спускались кубики шахтерских домов, и совсем внизу начинался город Унсия, захвативший часть склона соседней горы.

— Это рудокопы идут на похороны. Весь участок прекратил работу.

— Надо быть начеку…

Неделю спустя в управлении состоялось еще одно совещание. На него прибыл Пачеко, мужчина с головой гремучей змеи, управляющий Англо-чилийской компании, выполнявший свои функции еще в период слияния двух компаний. Когда пришел Эстрада, мистер Рит разговаривал с Пачеко и с комендантом поселка Ардилесом. Ардилес обладал мощной шеей, энергичными челюстями и носил коротко подстриженные усики.

— Рабочие требуют, — говорил он, — возмещения убытков семьям пяти погибших. Они собрались у пульперии и грозятся разнести ее.

Часто моргая змеиными глазками, в разговор вступил Пачеко:

— Сами напиваются… Все несчастные случаи падают на понедельники, когда они являются на работу, еще не протрезвев как следует.

— А поскольку им хорошо известно, что все убытки возмещаются, то они и вовсе перестают заботиться о безопасности.

— Несчастный случай произошел из-за их собственной небрежности, а всякие типы шляются здесь и стараются разворошить осиные гнезда.

— Этих смутьянов надо уволить с работы и выдворить из города.

— Но это может осложнить дело… — заметил Эстрада.

— Иначе будет еще хуже, дон Лоренсо. Тогда они почувствуют свою силу.

Со стороны обогатительной фабрики доносился шум машин.

— Мы консультировались с Ла-Пасом, — сказал Рит, — Ла-Пас консультировался с Парижем, а Париж… собственно, сеньор Омонте дал распоряжение не рисковать: нельзя допустить, считает он, чтобы его одурачили с законом об охране труда.

— Этот закон влетел бы компании в миллион долларов, — заметил Пачеко. — Наш долг уберечь компанию от потерь. Не так ли, сеньор Эстрада?

Эстрада посмотрел на него и холодно сказал:

— Меня радует, что вы начинаете с таким рвением работать на Омонте…

Однажды в субботу Эстрада спустился в город, чтобы в числе избранных гостей присутствовать у Марты на празднике, который устраивался в честь дня независимости Чили.

В поселке был день получки. У кассовых окошечек конторы скопились рабочие. Несколько очередей, змеившихся вниз по склону, создавали впечатление подвешенных к окошечкам гирлянд из фуражек, заношенных шляп, шарфов, пончо и грубых сапог.

Работницы-индианки тоже ждали жалованья. Другие женщины, жены рабочих, с детьми за спиной, в длинных юбках и круглых шляпах поджидали своих мужей, чтобы перехватить у них несколько монет, прежде чем они спустят получку в чичериях. Происходило что-то необычное. Очередь напоминала растревоженный муравейник.

— Исидро Мамани!

— Здесь.

— Пятнадцать боливиано и сорок сентаво. Давай сдачу!

— У меня нет сдачи.

В другом окошке — то же самое.

— А ну потише! Хосе Лима!

— Здесь.

— Двенадцать боливиано и восемьдесят сентаво. Два двадцать сдачи.

— У меня нет сдачи.

— Нет, так найди. У меня только десятки.

— Тут ни у кого нет сдачи.

Рудокопы спрашивали друг у друга мелочь, но у большинства вообще не было ни гроша. Недовольство росло. Старшие рабочие взяли на себя посредничество в подборе людей, чья зарплата, если ее сложить вместе, составляла сумму без сдачи, и затем вручали деньги сразу троим или четверым. Те роптали. Хотели обратиться к служащим, но все они укатили на уик-энд.

Ропот нарастал. Индианки пронзительными голосами обсуждали событие на своем языке. А когда молодой парень по имени Кучальо сообщил, что те, кто пошел на похороны товарищей, были оштрафованы на однодневную зарплату, волнение охватило всех.

— Товарищи, нас грабят!

— Ворюги!

В это время мимо проходил Ардилес. Он взобрался на небольшое возвышение и с усмешкой стал наблюдать за происходящим. Скоро незаметно для себя он оказался в окружении возбужденных людей и, посмотрев на их мрачные лица, крикнул:

— Что тут происходит?

Пытаясь выбраться из толпы, он резко оттолкнул одного рабочего. Ему ответили насмешками и улюлюканьем. Кто-то дал ему подзатыльник, и у него свалилась шляпа. Он обернулся, и в этот момент кто-то сзади разодрал его габардиновое пальто, и сразу же в него полетели комья