Я люблю Париж - Линдси Келк

Я планировала вовсе избежать разговора с Алексом. Когда он вернется после концерта, притворюсь спящей, а утром просто убегу, не сказав ни слова. Слишком много всего случилось за слишком короткое время. Грэм был прав: нам надо поговорить, — но я не могла, по крайней мере пока. Еще неделю назад я думала, что еду в Париж со своим парнем на его день рождения, а по возвращении в Нью-Йорк перееду к нему. А теперь я знала, что: а) он не хочет, чтобы я к нему переезжала; б) он возвращается к своей бывшей и с) мне, может быть, и вовсе не надо возвращаться в Штаты. Мне надо было собраться с мыслями, но сделать это здесь было невозможно. А вот в комнате для гостей у Луизы возможно, смотря «Холлиоукс»[69] и заедая его тоннами печенья. Взяв телефонную трубку в руки, я помолилась, чтобы она все еще отключала звонок на ночь, и набрала ее номер, слегка удивленная тем, что до сих пор помню его наизусть. Уфф. Автоответчик.

— Привет, Луиза. — Мой голос звучал выхолощено и надсаженно, как будто я чередовала стопки с текилой и караоке. — Э-э, я еду к тебе. Поезд прибывает в Лондон где-то около половины девятого. Позвоню, как доберусь. Люблю тебя.

Я не пошла умываться, чтобы не смотреть на себя в зеркало, и скользнула под прохладное белое покрывало, засунула блэкберри под подушку, установив будильник в режим вибрации. Хоть какая-то от него польза. Я чувствовала себя как зомби. За один день пережила столько эмоций, что просто вся вышла. Было невозможно поверить, что я попрощалась с Луизой всего четыре часа назад. Я перевернулась и уставилась в потолок, а потом принялась разглядывать красивый рисунок на стене. Закрывая глаза, я перевернулась на бок и стала ждать, когда услышу, как в замок вставляется ключ.

Первое, что я услышала утром, было тихое жужжание под ухом. Сунув руку под подушку, я вытащила телефон и выключила будильник, а потом замерла, ожидая еще каких-нибудь звуков, чтобы понять, проснулся Алекс или нет. Мгновение спустя до меня дошло, что что-то не так. Аккуратно перевернувшись, я не сразу все поняла. Алекса не было рядом. Его не было в кровати. Его не было в кресле у окна. Его вообще не было в комнате.

Алекс не вернулся в гостиницу.

Не в силах даже подумать о том, что это может значить, я выбралась из постели и принудила себя зайти в ванную. Накануне вечером я совершенно правильно решила не смотреться в зеркало — поразительно, во что может превратить лицо травма двухдневной давности. К счастью, эта самая травма хотя бы прошла почти без последствий. Слава Богу, в поезде можно и не выглядеть сексуально. Я плеснула холодной воды на лицо, почистила зубы и на скорую руку приняла душ. Даже если у тебя разбито сердце, гигиену все равно надо соблюдать.

Вернувшись в комнату, я посмотрела на пустую кровать. Я, наверное, отключилась сразу же, как только закрыла глаза, — постель выглядела нетронутой, за исключением того места, на котором спала я. Заставляя себя не думать о том, что он делал ночью и с кем, я взяла свою сумку и вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

— Мадемуазель?

Ален все еще стоял за столом — серьезно, неужели прошло несколько часов? Солнце светило в окно, значит, уже утро.

— Доброе утро, — сказала я, удивленная каменной монотонностью собственного голоса. Мой голос отражал общее ужасное состояние организма. — Такси уже здесь?

— Да, — подтвердил Ален, указывая на большую черную машину у входа. — Мы с вами увидимся сегодня вечером?

— Вы когда-нибудь выходите из-за своего стола? — спросила я, увиливая от ответа.

— Иногда, — ответил он, кивнув. — Нечасто.

Я улыбнулась или попыталась, стараясь придумать, о чем еще можно поговорить.

— Ну, спасибо вам. Вы очень мне помогли. Правда. Просто замечательно.

— Вас ждет такси, — неловко сказал Ален, жестом указав на дверь. Видимо, не все портье млеют от раздутой похвалы, подумала я, кивнула и устремилась наружу. Хотя мой опыт общения с портье был крайне ограниченным. Может быть, некоторым людям действительно нравится помогать другим. Чудно.

Усевшись в такси, я попросила шофера отвезти меня к Северному вокзалу и вставила наушники, выбрав что-то громкое и тошнотворное. В шесть утра Париж только-только просыпался, совсем не как Нью-Йорк. Если бы я совершала поездку на такси по Манхэттену в такое раннее утро, даже в уик-энд, то бы увидела десятки бегунов, примерно столько же гуляк, бредущих домой в несвежей вчерашней одежде после бурной ночной пьяной оргии, и целую вереницу садистов, выходящих из «Старбакс» и направляющихся в офисы. Обычно с заходом в тренажерный зал. Никогда этого не пойму.

Но Париж не таков, или тот Париж, по которому путешествую я. Он был такой степенный, такой спокойный. Я всегда думала, что это город полуночников, со сверкающей огнями Эйфелевой башней, «Мулен Руж», барами и кафе; этот город вздыхал и шептал на рассвете. Ему не надо было кричать, он был слишком изящен для этого. Париж — тот город, в котором я хочу жить, когда вырасту. Если я когда-нибудь вырасту.

Поездка до вокзала заняла не так много времени, как я рассчитывала, поэтому я устроилась за столиком в привокзальном кафе и достала ноутбук. Мне не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, они не самые желанные компаньоны в путешествии. Я зашла в Интернет по беспроводной связи и решила опубликовать последнее сообщение в блоге. Одному Богу известно, опубликует ли это сообщение «Лук», но я была полна решимости высказаться, пока у меня была возможность.

«ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭНДЖЕЛ: О-ЛЯ-ЛЯ

Так, ну пришла пора облегчить душу; надеюсь, вы не будете против, если я перемою тут кое-кому кости. У меня были терки с девчонкам и раньше — они ведь у всех были, правда же? Но меня (очень) недавно просто достала одна девица. И в хвост и в гриву. То есть не одна, а две. Вообще-то даже три. Черт. Три. За одну неделю.

Какого черта? Что, вышел какой-то приказ, о котором я ничего не знаю? Кто-то объявил международную неделю Притеснения Энджел?»

Я прервалась и посмотрела на экран. И что дальше? Что еще можно сказать? Не хватало еще сорваться прямо в сети. Надо остановиться, пока я публично не побрилась налысо и не начала разносить машины зонтиком. Хотя зонтика у меня нет. Ну и к лучшему.

Спустя мгновение после того, как страница «Лук» растаяла, я увидела, как на экране появилось наше с Алексом фото. Это был удачный момент, а не постановочный снимок, который Ванесса поймала на свадьбе у Эрин несколько месяцев назад. Мы стояли, перегнувшись через перила балкона, и наблюдали за происходящим внизу. Ванесса поймала момент, когда Алекс шептал мне на ухо, его галстук был развязан, верхняя пуговица рубашки расстегнута, а всклокоченные волосы прикрывали мое лицо. Я смеялась, закрыв глаза, положив одну руку на перила, а другую — на грудь Алексу. Щеки горели, а блеск для губ совсем стерся.