Медовый капкан для «Джоконды» - Игорь Григорьевич Атаманенко

специальности. После восьми лет службы особо отличившиеся легионеры получают премию в размере 24 месячных окладов. На пенсию легионер может выйти после 15 лет безупречной службы. Ежегодная пенсия – до 15 тысяч долларов – зависит от личных заслуг и звания. Причем она регулярно индексируется в соответствии с инфляцией.

В укромном уголке побережья Средиземного моря расположен дом отдыха для престарелых легионеров и тех, кто стал инвалидом в ходе боевых действий. Там, вдали от мирской суеты, бывшие пираты рассказывают друг другу были и небылицы из своего бытия и делают знаменитое на весь мир легкое легионерское вино.

* * *

Обо всех вышеперечисленных тонкостях конкурсного отбора в легионеры я узнал от бывшего легионера-парижанина, когда искал работу. А ее, Аристотель, ох, как непросто найти «цветному» в Париже, хотя и с французским паспортом. Тем более, не имея ни связей, ни рекомендаций с прежнего места. Ну не посылать же мне запрос в Москву генералу Козлову?!

Помыкался я с полгодика, истратил почти все деньги, доставшиеся мне с Божьей помощью, и решил последовать совету того легионера-пенсионера. Кстати, он мне посоветовал лететь в Джибути. Почему? Да потому, что там платили несравненно больше, чем на Корсике, в Таити или в Гвиане, – около 3 тысяч долларов в месяц.

Однако перед тем, как явиться на вербовочный пункт и исчезнуть как личность для любых правоохранительных органов всех стран мира сразу, я предусмотрительно проделал одну простую операцию.

В муниципальном банке Джибути я арендовал ячейку в сейфе, куда поместил советский паспорт, комитетское удостоверение и фальшак на имя Мустафы Фатх ибн Ибрагима, а также оставшуюся наличность, всего около пятисот долларов. Береженого Бог бережет!

На призывной пункт Иностранного легиона я прибыл в камуфляже, без документов, но с пачкой аспирина. Зачем? Объясняю: чтобы слегка изменить врученный природой и, по заблуждению непосвященных, неизменяемый рисунок на ладонях и пальцах.

Для этого за пятнадцать минут до прохождения дактилоскопического теста надо проглотить три-четыре таблетки аспирина, после чего начинается активное потоотделение. Ладони и пальцы также постоянно покрываются испариной.

Даже если офицер-легионер, снимающий у новобранца отпечатки пальцев, предложит ему ветошь, чтобы вытереть верхние конечности, то все равно отпечатки получатся несколько искаженными, смазанными – ведь, пока офицер донесет палец до карты, он опять станет влажным.

Невелика хитрость, однако действует, да еще как!

Глава пятая. Прощай, оружие!

Где-то через год с начала моей легионерской карьеры вновь вспыхнул военный конфликт в Эритрее, области, расположенной на территории Эфиопии, но населенной в основном выходцами из Сомали. В гарнизон зачастили вербовщики противоборствующих сторон, предлагая огромные деньги за участие легионеров в боевых действиях на своей стороне.

Начальство корпуса выжидало, когда конфликт дойдет до критической точки и перерастет в полномасштабную войну, – вот тогда, и ни днем раньше, можно будет, назначив самую высокую цену, бросить своих головорезов в бой…

Я не собирался воевать на стороне ни тех, ни других, какие бы деньги они ни платили. Хватит, навоевался в России! К тому же на память пришли слова какого-то польского юмориста, сказавшего, что «в жизни всегда найдется место подвигу. Надо только подальше держаться от этого места».

Этот афоризм и накопленные деньги, что-то около десяти тысяч «зеленых», окончательно убедили меня немедленно дать деру из Джибути, распрощавшись с жизнью легионера. Принятию такого решения способствовало и чувство невостребованности, которое меня, человека действия, вгоняло в глубочайшую депрессию.

В общем, пришло время, и я приказал себе: «Баста, штык – в землю!»

Согласно разработанному плану, мне надо было вернуться в Париж окружным путем.

Решено – сделано.

Рано утром следующего дня я отпросился в увольнительную, на такси добрался до муниципального банка, где из ячейки сейфа извлек деньги и документы. Заехал в универсальный магазин и приобрел цивильную одежду. Переоделся в примерочной.

Чтобы не столкнуться в городе с патрулем легионеров, который смог бы узнать меня и в цивильной одежде, я отправился на такси не в международное аэроагентство, а прямо в аэропорт, где первым делом сдал в камеру хранения свою амуницию. Брать билет на прямой рейс Джибути – Париж я не стал: вдруг да по моему следу пустят ищеек из отдела собственной безопасности. Используя выданный мне легионом паспорт на имя Мохаммеда Саида Барре, я вылетел сначала в Каир. Оттуда до Парижа я летел чартерным рейсом Каир – Рим – Париж, но уже под именем Мустафы Фатх ибн Ибрагима. И хотя по прилете в Париж я стал двуедин в одном лице, но все равно остался «цветным», а значит, опять не мог устроиться на работу. Но однажды я оказался перед дверью охранного бюро. Над входом неоном отсвечивала вывеска «Легионер». В первую секунду меня прямо-таки бросило в дрожь. Надо же, черт подери, с чем боролся, на то и напоролся! Да и вообще, подумал я, не сон ли привиделся мне? Нет, это была явь. Понял я это, когда вышедший на крыльцо мужчина средних лет, одетый, как и я, в камуфляжную форму, пригласил меня зайти. Ну и началось. Задушевная беседа с психиатром, затем тесты, полиграф, анкета, тир, спортзал. И все в течение каких-то трех-четырех часов. В итоге оказалось, что я даже со своим паспортом «цветного» по всем статьям годен для работы в «Легионере». Радости моей не было предела. Тут же был подписан контракт на три года с последующей автоматической пролонгацией еще на пять лет. С условием, что я не попаду под суд и в тюрьму. Ну и, разумеется, если останусь жив. В заключение я прошел инструктаж, получил аванс, крепкое рукопожатие и был направлен в «Акрополь». С момента той непредвиденной встречи с менеджером «Легионера» прошло три года. Все! Вопросы есть, Аристотель?

– Вопросы?… Да, конечно, будут!

Глава шестая. Агенты влияния

– Кстати, Ганнибал, ты в начале нашей беседы обмолвился, что знаком с сыном бывшего самодержца Центральноафриканской империи, Антуаном Бокассой. Что с ним? Где он? О нем что-то давно ничего не слышно… Ну, с его папашей все ясно – ему инкриминировали геноцид в отношении малолетних подданных его империи, и он едва не угодил в качестве обвиняемого на скамью Гаагского международного трибунала. Говорят, что сейчас он мирно доживает свой век где-то в укромном уголке юга Франции. А вот его старший сын Антуан, чем он занимается сегодня?

– Аристотель, можно задать вопрос? – перебил грека Аношин.

– Да хоть десять!

– А почему вдруг российскую разведку заинтересовал Антуан Бокасса?

– Ну-у, Ганнибал, уж от кого от кого, а от тебя я такого наивного