Черный Лев - Джуд Деверо

Амисия непрерывно трещала, обсуждая блюда, порицая дерзость слуг Мальвуазена, но Лайонин ничего не слышала, занятая невеселыми мыслями.

Назавтра она надела старую тунику и весь день проработала в саду, яростно выдергивая сорняки.

– А вот и вы, миледи, – раздался за спиной голос Амисии. Лайонин судорожно схватилась за крепкий побег и охнула, увидев, как с пораненной руки стекает кровь. Медленно выпрямившись, она стерла с ладони грязь.

– Понять не могу, как это леди вашего положения занимается черной работой. Никогда не думала, что дама… впрочем, вы ведь дочь барона, верно?

– У меня нет времени выслушивать ваши оскорбления. Если у вас есть что сказать, говорите, только побыстрее.

– Похоже, я никак не могу вам угодить. Я просто гуляю по саду, наслаждаясь видом цветочков и перебирая сладостные воспоминания.

– Миледи Лайонин! – окликнула Кейт. – Вам нельзя быть на солнце. Люси беспокоится, что вы повредите младенцу.

Лайонин молча пошла за ней на кухню, зная, что Амисия туда и носа не сунет.

– Леди Лайонин, если бы ваша матушка видела, как вы трудитесь, да еще в таком положении! – упрекнула Люси.

Ах, если бы только рядом была мать! Она знала бы, что делать!

– А лорд Ранулф, – продолжала Люси, – наверняка рассердился бы, узнав, что вы держали младенчика на солнце!

Лайонин почти швырнула на стол кружку с элем.

– Лорд Ранулф! У меня уже в ушах звенит от этого имени! Я рожу ребенка, которого он так жаждет, но при этом не обязана давать приют его любовницам!

– О чем это ты, дитя? У лорда Ранулфа нет любовниц! В жизни не видела, чтобы мужчина так любил жену. Он тебя обожает!

– О, Люси! – всхлипнула Лайонин и, прижавшись к толстой старухе, которая всегда была рядом, зарыдала на обширной груди.

– Пойдем-ка наверх. Тебе нужно лечь.

Лайонин оперлась об ее руку и позволила раздеть себя и уложить в постель. Люси погладила чересчур теплый лоб и, заметив черные круги под глазами, шепнула:

– Расскажи, что тревожит тебя. Люси никому не скажет.

– Он не любит меня и никогда не любил.

– Как ты можешь такое говорить! Он не отходит от тебя! Может, его письмо тебя опечалило?

– У него есть другие женщины.

– Милая, все мужчины изменяют женам. Но это не означает, что муж тебя не любит.

В ответ на это Лайонин заплакала еще горше.

– Спи, дитя мое, и боль утихнет.

Постепенно Лайонин успокоилась и заснула. Но сон то и дело прерывался. А проснувшись и увидев пустую постель и ни одной души в комнате, она почувствовала себя совсем плохо.

Следующие несколько дней Лайонин всячески избегала Амисии: ела в комнате и не выходила в солар, как пленница в собственном доме.

– Она уехала, миледи! – сообщила Кейт, вбегая в спальню.

– Уехала? Кто именно?

– Та женщина, француженка. Утром прибыл гонец с пи'сь-мом для нее. Она немедленно приказала оседлать коня и умчалась. Но с собой ничего не взяла. Как по-вашему, она не вернется?

При мысли об избавлении от ненавистной соперницы сердце Лайонин забилось сильнее.

– Не знаю. Чей флаг был у гонца?

– Мальвуазена, Черного Льва. Лайонин почувствовала, что бледнеет.

– Ты видела письмо, Кейт?

– Да, оно и сейчас лежит на постели, только я не умею читать.

– Принеси мне.

Лайонин дрожащими руками развернула свиток. Письмо было коротким. Всего четыре слова.

«Приезжай ко мне.

Ранулф».

Свиток вывалился у нее из рук и упал на пол.

– Миледи! Миледи! – всполошилась Кейт и побежала за вином. – Выпейте скорее.

Лайонин почти давилась сладким напитком. Значит, это правда. Каждое слово! Она узнала размашистый почерк Ранулфа и оттиснутую на воске печать. Эта печать находилась у графа, и он никогда и никому не передавал ее.

Амисии не было три дня. Три дня адских мучений для Лайонин. Слезы у нее давно иссякли, так что даже плакать она не могла. Кейт ухаживала за ней, но она почти ничего и никого не замечала. Люси попыталась было утешить ее, говоря, что ни один мужчина не стоит таких страданий и что она тоже была потрясена, когда первый муж завел себе любовницу, но все же продолжала жить и даже вышла замуж второй раз.

За это время прибыло еще одно письмо от Ранулфа, но ответ Лайонин был коротким и сухим и содержал только отчет о событиях в Мальвуазене.

– Что с вами, леди Лайонин? Вы больны? У вас такой усталый вид! – пропела вернувшаяся Амисия, когда Лайонин вышла в зал. – Клянусь, нет ничего лучше свежего деревенского воздуха, чтобы вернуть румянец на щеки, хотя летом в шатре немного душно, не находите?

Лайонин молча прошла мимо и покинула дом. Конюх, больше не пугавшийся Лориэйджа, с тех пор как она научила его обращаться с конем, оседлал вороного, и она помчалась как ветер, радуясь возможности побыть одной. Она сама не заметила, как очутилась в долине, том памятном и милом месте, где сообщила Ранулфу о будущем ребенке. Тогда жизнь улыбалась ей, но это счастье больше не повторится.

– Я так люблю тебя, Ранулф! Как же ты можешь не отвечать на мое чувство? – прошептала она.

Она вернулась вечером, успев принять важное решение. Ранулф выбрал ее в жены и пусть не видит в ней возлюбленную. Но она постарается выполнять долг матери и супруги.

– Я рада, что вы чувствуете себя лучше и смогли выйти к ужину, – улыбнулась Амисия. – Как это ужасно: носить ребенка в разгар лета! Надеюсь, что не окажусь в подобном положении.

Лайонин расправила сюрко, отчетливо сознавая, что живот почти незаметен.

– Не могли бы вы поговорить о чем-то другом, кроме моего мужа?

– Но я не упоминала о лорде Ранулфе! И если вам так уж интересно, могу рассказать, как идет осада.

– Нет, я не желаю ничего слышать.

– О, как я вас понимаю! И согласна с вами: поговорим о другом. Удивительно, но я так полюбила этого мальчика, Брента! Временами он очень напоминает Ранулфа. Есть что-то общее в походке. Расскажите, откуда у Ранулфа этот ужасный шрам, идущий от живота до… простите, миледи, я снова забылась.

– Амисия, с меня довольно. Не мое дело осуждать поступки мужа, но я не стану выслушивать подобные истории в собственном доме. Если вы не замолчите, я велю убрать вас в зал рыцарей. Думаю, вам придется по вкусу общество ихженщин.

Амисия злобно прищурилась:

– Нет, миледи. Вряд ли стоит это делать. На вашем месте я бы не отважилась.

– Не угрожайте мне. В отсутствие мужа я обладаю здесь полной властью, и никто не имеет права приказывать мне, даже если я велю вас повесить.

– Но я вас не боюсь! Не хотите же вы навлечь на себя немилость Ранулфа, и, хотя у меня не было случая видеть его в гневе, думаю, удовольствие это маленькое. Советую вам выносить мое присутствие с достоинством. Ранулф сам решит, какое положение я займу в этом доме.