Запретный плод - Эмма Холли

– Отличный парень! – подвел он итог. – Прошлой осенью его жена подарила ему второго сына. – В его голосе звучала грусть.

– У тебя тоже будут дети, дорогой. Из тебя получится любящий отец. – Флоренс чуть пожала руку Фреда.

Это пожатие, казалось, обеспокоило ее жениха, хотя он и попытался это скрыть. Крохотная морщинка залегла между его бровей. Девушка отвела взгляд в сторону, где за окном уже темнело. Закат бросал оранжевые блики на хрусталь бокалов и придавал волосам Фреда рыжеватый оттенок.

Флоренс вдруг показалось, что они остались совсем одни в целом мире: не было слышно грохота посуды из кухни, торопливые шаги прислуги не звучали в коридорах – только свечи чуть слышно потрескивали от сквозняка.

Сердце девушки вдруг сжалось от внезапного одиночества и страха. Будет ли ей так же одиноко, когда Фред станет ее мужем? Будет ли его лицо таким же грустным, когда они каждый вечер будут садиться за ужин?

– Ты устал, я вижу, – мягко произнесла Флоренс. – Позвать Найджела, чтобы он проводил тебя до спальни?

– Нет! – резко ответил Фредди и тотчас устыдился этой резкости. – Прости меня, Флоренс. Я не думал, что наш совместный ужин пройдет таким образом. Я хотел, чтобы на этот раз все было по-другому, но похоже, не слишком в этом преуспел.

Он сжал пальцами крышку стола, словно, собираясь с силами. Этот жест еще более обеспокоил Флоренс.

– Флоренс, – начал Фредди, – я хотел поговорить о том, что случилось вчера. О нашем поцелуе.

Флоренс чуть не задохнулась. Он злится? Злится на ее недостойное поведение?

– Я понимаю, что поторопилась. – Она скомкала салфетку, лежавшую на коленях. – Обещаю, что впредь это не повторится!

Фредди коснулся ее поникшей головы.

– Не нужно извиняться. В том, что произошло, нет твоей вины. Если это случается между двумя молодыми людьми, которые помолвлены и которые заботятся друг о друге, то это нормально.

– Чем тогда я расстроила тебя? – простонала со слезами Флоренс. – Если ты скажешь мне, в чем дело, я исправлюсь.

– О, Флоренс! – Фред нежно поцеловал ее трясущиеся губы. – Ты очень добрая и милая и ничем не могла расстроить меня. И именно поэтому я должен признаться тебе.

– Признаться? В чем?

– Что ты не знаешь... что я... – Он глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и продолжил: – Я не совсем таков, каким ты меня представляешь. Конечно, ты дорога мне, я даже мог бы сказать, что люблю тебя, и почти не солгал бы. Но я не смогу сделать тебя счастливой. Если ты ждешь от нашего брака всего, что принято ожидать в этом случае, то будешь разочарована. Я не смогу дать тебе физической близости, потому что... поскольку я... Тебе лучше будет отказаться от меня. Поверь, так будет лучше для тебя!

Флоренс отшатнулась, словно от удара. Он просит отказаться от него? Отказаться от своей мечты? От безопасного будущего, счастливой семьи, детей – от всего того, что она уже считала своим? Не наказание ли это за ее недостойное влечение к Эдварду? Она и раньше раскаивалась в собственной глупости, но теперешняя боль была еще острее. Она снова ошиблась, она позволила себе думать, что достойна лучшей доли, но судьба указала ей ее место. Как больно, Господи, как же больно! И только она одна виновата в том, что произошло. Она слишком долго тянула с признанием, колебалась, прежде чем открыться Фредди. И то, что случилось, кара за ее слабость.

Флоренс резко встала, опрокинув стул. Смятая салфетка упала на покрытую гравием дорожку.

– Ты не желаешь жениться на мне?

– Нет, ты не так поняла! – Фред попытался поймать ее руки. – Я счел бы за честь стать твоим мужем. Ты даже не представляешь, как я ценю твое доверие! Просто я подумал, что это ты не захочешь выйти за меня.

Флоренс выпрямилась, всем телом чувствуя сотни ледяных иголочек, впившихся в сердце. Что ж, Фредди до конца оставался джентльменом: даже свое нежелание жениться на ней он не высказал откровенно, ожидая, что она сама разорвет помолвку. Она не заслуживала такого мужа.

– Если хочешь, – сказала она, смигнув слезы, – я освобожу тебя от твоего обещания.

– Нет-нет, только если ты этого захочешь, милая. «Милая»! Это слово камнем упало между ними.

– Уходи. Прошу тебя. Мне надо побыть одной.

– Ты уверена, дорогая? Я мог бы...

– Пожалуйста, – взмолилась девушка.

Она едва ли заметила, с каким трудом Фредди вылез из-за стола, не отрывая от нее взгляда и на ощупь отыскивая кий, служивший ему тростью. Он постоял несколько мгновений, затем неохотно отвернулся и поковылял прочь.

– Поговорим утром, – сказал Фред, обернувшись у выхода. – Умоляю тебя, Флоренс, не решай ничего без меня.

Девушка молча кивнула, боясь не справиться с голосом. Она не заплакала до тех пор, пока не затих шум гравия под ногами Фреда.

Эдвард пробыл в библиотеке гораздо дольше, чем ему того хотелось. Это было его любимое место в западном крыле особняка, но чтобы попасть отсюда в жилые комнаты, пришлось бы пройти через оранжерею, а в намерения Эдварда отнюдь не входило помешать Флоренс и Фреду. Сквозь витражи окон он мог видеть угол оранжереи и неяркий огонек свечей.

Они ужинали уже целый час. Эдвард сам приказал слугам не мешать этой паре, и теперь терялся в догадках о том, что может происходить под сенью апельсиновых деревьев. Возможно, как раз сейчас Фредди целует свою невесту и шепчет на ухо милые глупости. «Тьфу!» – почему-то с отвращением подумал граф. Подобное развитие событий должно было бы порадовать его, но почему-то он ощущал только жгучую ревность.

Граф прикончил свой бренди одним глотком, поднялся и нервно зашагал вдоль ряда окон, время от времени обращая взор к светлому огоньку в оранжерее. Поймав себя на этом, он отвернулся и направился к шкафам с книгами. Греческие мыслители, готические новеллы (излюбленный жанр герцогини), древние фолианты и новейшие научные теории – ни на чем не остановился его взгляд. Спустя еще несколько минут Эдвард с удивлением снова обнаружил себя стоящим у окна. Пробормотав несколько ужасающих проклятий, он прижался лбом к стеклу и застыл.

Вдруг каждый мускул лица напрягся помимо его воли: наружная дверь оранжереи распахнулась, и показалась женская фигурка. Флоренс была одна, и это встревожило графа.

Любой другой мог бы подумать, что девушка задумчиво бредет к озеру, совершая вечернюю прогулку, шаг неторопливый, светлые юбки касаются травы. Но Эдвард сразу понял, что что-то не в порядке: движения Флоренс были угловатыми, нервными, будто кто-то невидимый дергал за ниточки безвольную марионетку.

Когда девушка потерла рукавом глаза, графу стало ясно, что она плачет.

Не теряя ни секунды на раздумья, он выскользнул за дверь и последовал за ней. В его намерения не входило останавливать ее – им двигало одно лишь беспокойство. Между тем Флоренс миновала аллею и ряд садовых фонарей, направляясь к темной глади озера. Она ускорила шаг, словно приняв какое-то решение, и Эдварду пришлось поспешить, чтобы не упустить ее из виду. Он сознавал, что Флоренс едва ли нуждается сейчас в его компании, поэтому двигался бесшумно. Что-то подсказывало ему: случилось ужасное, и это чувство подстегивало его.